Возвращение Мастера и Маргариты

Хлопок в ладоши преобразил зал. Колонны с любопытными монстрами расступились, освобождая большой круг, в центр которого переместилось возвышение хозяев бала. Справа расположились судейские столы с полной командой служителей законности. Под традиционными плечистыми мантиями и белыми паричками Маргарита узнала Шарля и Амарелло. В роли адвоката очаровательно выглядел кот.

Напротив на скамье подсудимых сгруппировались памятники. Караул возле них несли черные демоны Аба Киллера.

Шарль стукнул молоточком, поднялся и огласил, сильно картавя:

– Поощрительный Трибунал летнего полнолуния объявляю открытым… – Он развернул свиток. – Слушается дело граждан: Джугашвили, Джержинского…

– О–о–о… – застонала Маргарита, не дослушав списка. – А где же танцы?

– Вы в самом деле полагаете, Маргарита, что топотня под музыку более любопытна? – Осведомился Роланд без издевки, но с любопытством.

– В моей жизни, во всяком случае, она случалась значительно реже, чем судилища, обличения, разоблачения…

– Вы не достаточно разобрались в происходящем, королева. В данный момент речь идет о вознаграждении. Каждый крупный преступник тайно жаждет награды, популярности. Он жутко тщеславен и мечтает предстать героем вот такого судилища. Но этим лицам не повезло – они мирно скончались в своих постелях. Многие, дожив до глубокой старости, как печально известный вам Лазарь Каганович или Анастас Иванович Микоян. Сейчас мы лишь собираемся одарить их тем, чего лишил их другой, милосердный судия – законным возмездием. Причем, уверяю вас, из наших обвинений не ускользнет ни один эпизод.

– Печальная и скучная процедура, – вздохнула Маргарита

– Ничем вас не удивишь, – Роланд с улыбкой протянул Маргарите крошечные наушники. – Можете воспользоваться. Только, пожалуйста, незаметно. И сохраняйте скорбное, нет, лучше глубоко возмущенное выражение на своем великолепном королевском лице. Гневайтесь, Маргарита, сверкайте очами.

Маргарита последовала совету – заткнула уши и насупила брови. В наушниках печально и торжественно зазвучал женский голос:

Когда погребают эпоху,

Надгробный псалом не звучит.

Крапиве и чертополоху

Украсить ее предстоит.

А после она выплывает,

Как труп на холодной реке,

Но матери сын не узнает,

И внук отвернется в тоске…

– Ахматова… – произнесла Маргарита.

– Верно. А есть и другие записи, – прокомментировал тихо Роланд.

Мы живем под собою не чуя страны,

Наши речи за десять шагов не слышны,

А где хватит на полразговорца,

Там припомнят Кремлевского горца…

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,

Он играет услугами полулюдей.

Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет.

Как подкову дарит за указом указ

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.

Что ни казнь у него. То малина

И широкая грудь осетина.

– Мандельштам… – прошептала Маргарита. – Мы с Мастером часто вспоминали его.

– Мы тоже, – усмехнулся Роланд. – Собрали вот редчайшую фонотеку. Ведь подобных записей авторского текста никто никогда не делал. Таковая стала бы смертельным приговором сочинителю. Но видите ли, королева, если рукописи не горят, то и слова не улетают на ветер. А карающий меч не ржавеет в ножнах.

– Мщение – ваша добродетель, экселенц. И моя, – Маргарита сняла наушники и обратила внимание на суд, подходивший к концу.

– Кто за высшую меру наказания для гражданина Джугашвили? – вопросил Амарелло зал, в котором собрались свидетели – безликие скульптуры сталеваров, ученых, скотоводов, бюсты военных героев, передовиков производства с необходимыми орудиями труда в гипсовых руках.

– Я! – ринулась Маргарита. – Я за!

– Будем слушать дела следующих по списку подсудимых или определим меру наказания по совокупности, как групповое преступление против мироздания?

– Определим! – снова воскликнула Марго, не узнавая звонкого и напористого своего голоса.

– Я в восхищении! – зааплодировал Роланд. – Что и следовало доказать. Даже ангельскому терпению приходит конец. И если кому–то там кажется, что необходимо подставлять вторую щеку, то щек–то всего две, а оплеух не сосчитать.

– Мы за реализм, жестокий реализм! – вздохнул кот, проигравший свою миссию защитника.

– Тогда прямо к делу, – поднявшись, Роланд с вызовом посмотрел на Маргариту и протянул ей руку. – Королева лично приведет приговор в исполнение.

– Как? – споткнулась Марго, спускавшаяся по лестнице под руку с хозяином бала.

– Не забудьте, королева, на вас смотрят, – он указал на притихших свидетелей и аквариумы, где замерли, следя за происходящим, монстры. – На вас смотрят жертвы и одновременно продолжатели дел великих корифеев. Покажите класс, Марго, что бы другим было не повадно!

– Покажите! Покажите! – дружно поддержали свидетели.

– Вам, как новичку в подобных делах, естественно помогут.

По знаку Роланда к Маргарите подошли и встали по обе стороны черные стражи. Один вложил в руку Маргариты алый шарф.

Аба Киллер, устремив мимо Маргариты блеск непроницаемых окуляров, холодно проронил:

– Вы уничтожите их своим взглядом, полным ненависти и отвращения. Сосредоточьтесь и махните платком, когда будете готовы. Мои помощники выстроят приговоренных.

На скамье зароптали, закричали. Памятники трясли оградительную решетку, грозили кулаками, даже плевались.

– Я всего лишь политическая марионетка! – протестовал гражданин Джугашвили. – Мною манипулировали тайные враги. Играли на слабостях. На плохих струнах характера. Вы узнаете страшную правду, когда вскроются все архивы!

– Уже вскрылись, – буркнул Амарелло и, расставив руки, шикая, как на гусей, погнал приговоренных к стене. По обеим сторонам от него погребальной процессией шли черные помощники Аба Киллера. В проломе стены открылся высокогорный пейзаж. Плиты бального зала переходили прямо в камни висящей над пропастью площадки. Подвывая, гоня снежную крошку, из ущелья вырывался холодный ветер. Уступая незримой силе, толкающей их к пропасти, статуи столпились на краю, продолжая галдеть и выкрикивать лозунги.

– Похоже на свалку. Только стоймя. Мусор, – сказал кот, округляя фальшиво печальные глаза. – Уж не сомневайтесь, королева, судебной ошибки здесь нет. Ни по каким статьям. Чем больше я старался в качестве адвоката, тем более весомые аргументы представляли обвинители. Вы слышали мою блестящую речь. Но факты! Не поддающиеся никакому осмыслению кошмарные факты… Увы, отстоять подзащитных не удалось.

– Приступайте, справедливейшая… – Роланд ободряюще кивнул Маргарите. – Не стану вам подсказывать мотивов для личной ненависти. Это уже сделал другой.