Возвращение на Остров Мечты

— То есть свое слово мы сказать сможем? — усмехнулся Рокош.

— Несомненно. И заглушить это слово окажется весьма затруднительно.

— А как с оружием?

— Оружия, брат, полно, и самого разнообразного, однако виртуозов до сих пор не видел. У повстанцев хорошие лучники, королевские олени недурно развили их глазомер. Стражники же недавно обзавелись интересными самострелами вроде того, что я привез. Обрати внимание, механизм будут сегодня испытывать. Конструкция туповатая и копотливая, зато вылет стрелы чудовищен, даже наша хваленая верткость не всегда убережет. Да и редкий доспех выдержит подобный удар.

— Ценное замечание. — Рокош, поежившись, потянулся за рубахой. — Эх, вот бы с самими мелонгами схлестнуться, богатырей их прославленных пощупать за вымя!

— Не беспокойся, брат. В скором времени всенепременно пощупаем, никуда не денутся.

— Скоро? — встрепенулся Рокош. — Неужто день возвращения забрезжил? Ребята всякое толкуют, да по сути никто ни черта не знает.

Шагалан замешкался, взвешивая, о чем рассказывать, а про что лучше умолчать. Некоторые сведения вряд ли следовало распространять. Пусть и среди товарищей.

— Да говори ж ты, не стесняйся! — подбодрил Рокош. — Не врагу, в конце концов, выдаешь, одно дело делаем. А то вы, разведчики, чисто хомяки, таскаете непрерывно добро в нору, зернышко за зернышком, а делиться ни с кем не желаете. Ну что, когда?

— Мы считаем, в грядущем году, — с неохотой выдавил Шагалан.

— Это точно? И летом, разумеется? — Рокош улыбнулся: — Вот славно. Ведь вы-то хоть на ту сторону плаваете, развлекаетесь вовсю, а мы уже протухать начинаем.

— Останутся, брат, и на твою долю развлечения. Пары тысяч латников хватит?

— В самый раз… Так что, неужели какая-то пара тысяч солдат сторожит весь Гердонез?

— Нет, конечно. Это лишь мелонги, костяк, гарнизон. В нужный момент им на выручку может прийти целая толпа пособников, тогда число врагов умножится в несколько раз.

— А может и не прийти? — Рокош с прищуром посмотрел на товарища. — Именно затем и шастаете через пролив, да? В таком случае, брат, желаю всяческих успехов. Глядишь, от ваших ползаний по лесам окажется куда больше пользы, чем от драчунов вроде меня.

Юноши, закончив одеваться, поднялись с бревна. Холодный осенний дождь наконец пробрал даже их. Захватив шесты, неспешно, плечом к плечу двинулись по направлению к темнеющим за моросью домам. Если бы кто-то чужой в этот момент наблюдал за ними, то, несомненно, удивился бы дружелюбию бойцов, едва остывших от сражения с полной отдачей. И куда сильнее было бы удивление призрачного наблюдателя, доведись ему при том узнать о непростых отношениях, что связывали юношей в прошлом. Своенравный, волевой Шагалан уже в поместье Бойда, только встретившись с назваными братьями, обнаружил явную склонность к лидерству. В любых играх, забавах, проказах он вечно лез вперед, стремясь к роли если не победителя, то уж точно заводилы. Получалось это у мальчишки, тогда еще Ванга, совсем неплохо, и с особым сопротивлением он не сталкивался. Все изменилось с переселением на землю Валесты, когда неожиданно объявился соперник, — тощий, долговязый Рокош осмелился бросить вызов признанному лидеру. Ребячья братия забурлила, в короткий срок расколотая на два непримиримых лагеря. Оскорбления, насмешки, пакости, потасовки — обе стороны не стеснялись в средствах, ничуть в том не отличаясь от малолетней шпаны по всему свету. Вожаки группировок многократно схлестывались в поединках, бились в кровь, но очевидного преимущества ни у кого тогда не было. Неоднозначной оказалась реакция на подобную войну у взрослых. Беронбос с соратниками бранили, наказывали мальчишек, настырно и тщетно. Поддержал жесткие меры даже вернувшийся из странствий кроткий мессир Иигуир. Прибывшие же с ним хардаи такие катаклизмы предпочли не замечать. То есть, разумеется, они пресекали самые крупные побоища, но в остальном снисходительно созерцали кипение детских страстей. Более того, именно закоренелых противников целенаправленно определяли в пары для игр, а затем для боевых тренировок. С содроганием мирные обитатели лагеря ожидали момента, когда окрепшие, постигшие азы боя сорванцы учинят настоящее сражение, с увечьями и жертвами. Однако мастерство юных воинов все росло, а большой драки так и не состоялось. Перемирие не заключалось, вражду никто не отменял, она… рассосалась как-то сама собой. Поначалу ее растворял обильный пот, щедро проливаемый на совместных занятиях, — трудно не проникнуться приязнью к человеку, с которым вы не только надрываетесь наравне, но еще вынуждены то и дело приходить друг другу на помощь. А затем обнаружилось, что враждовать вообще нет причины. То есть все, конечно, помнили, кто и кому вроде бы доводится врагом, долгие месяцы войны не утекли бесследно, однако основания для ненависти уже не выявлялись. Границы группировок принялись стремительно размываться и к моменту высших духовных превращений вовсе канули в прошлое. Шагалан и Рокош, бывшие вожаки детских армий, не стали друзьями. Может, память о былом помешала, может, просто не сочетались их излишне самостоятельные характеры. Теперь они относились друг к другу уважительно и ровно, как к любому из ребят, — чуть теплее, чем к прочим людям в Поднебесной, но чуть прохладнее, чем к закадычным приятелям. И чувства ныне опирались не на мальчишечьи домыслы или обиды, а на совершенно иное видение, дар, принесенный чужеземными учителями. В этом видении недавняя бешеная схватка или боль разбитого лица не меняли ничего. Не могли изменить.

— А насчет сечи я помогу, — продолжал разглагольствовать по дороге Рокош. — Единственное, что тебе вправду необходимо, брат, — восстановить выносливость. А тут уж путей немного — работа и еще раз работа, чтоб выматывала хорошенько. Это я, думаю, в состоянии устроить.

— Спасибо, брат, — кивнул Шагалан. — Уж вымотать-то лучше тебя никто не сумеет, верю. С собственными занятиями сложностей не возникнет?

— С учителем я поговорю, он возражать не должен. Схлестнемся как встарь, да? Чай, не все силы высосали гердонезские враги? И гердонезские бабы небось? Ведь не обошлось же… Ну, в точку?

— Пожалуй. Случились некоторые… знакомства.

— Что, интересные женщины? — Рокош усмехнулся. — И несколько? Искренне завидую, брат. Ты-то всегда нравился бабам и обязан сейчас чувствовать себя лисом в курятнике. Угадал? У нас на такие радости скудно.

— Хм, неужели добрая Зейна поссорилась со всеми вами сразу?

— Ссоры вроде никакой, но и доброты ее мы давненько не испытывали. Поначалу отгоняла всех подряд, а теперь… Короче, мужики шепчутся, снова ходила на выселки. И два дня ее в лагере не видели, позавчера лишь вернулась. Соображаешь, брат?

— А чего тут соображать? — покривился Шагалан. — Заделали девке очередного ребенка, вот она и бегает, травится.

— Никто ж ее, дуру, не неволил. Ни ноги раздвигать, ни плод изводить. Сама решала.

— Сама! А кто бы отцом стал? Небось и между собой, олухи, не разберетесь. Целым отрядом усыновите?

Рокош изобразил на лице виноватую мину, хотя верилось ему с трудом.

— Полно тебе, брат. Легко рассуждать, когда творишь на воле, что пожелаешь. Мы же пока довольствуемся тем, что есть… Впрочем, вылазки на волю тоже не освобождают от проблем.

— Еще какие-то неприятности?

— Именно. В твое отсутствие заезжал местный крестьянин с родней. Ты его наверняка даже знаешь — Оголей, Ослиным Ухом кличут. Солидный мужик, зажиточный.

— Ну, как не знать? На Буграх самый крепкий хозяин. И за съестным к нему частенько катались, и работу в поле давал.

— Вот-вот, Оголей и вопил тут, мол, уработали наши парни ему поле дальше некуда. Старшая дочка была на выданье, а нынче вроде как на сносях. Долго глотку драл. И про разврат и про позор. Святыми да судейскими стращал, разве что в драку не лез.

— Оголей не дурак здесь кулаками махать, — хмыкнул разведчик. — Да и девка его с сенокоса навряд ли успела бы дозреть. Кого винят?

— Еляна. Девка ревет, дескать, по любви с ним согрешила. Да и он не отпирается, что… было. Снесла, называется, молодка обед косарям. Родичей-то ребята живо выдворили, а с отцом Беронбос до ночи толковал, успокаивал.

— Можешь не продолжать, брат. Чай, не первая история. Опять пиво, песни, серебро и замирение?

— Точно. От спешной женитьбы кое-как отвертелись, но с Еляна взяли обещание — сразу из похода под венец. Даже крест целовать заставили.

Шагалан усмехнулся.

— Крепкого им терпения отныне с этой клятвой. Елян-то сам как? Хочет в справные землепашцы?

— С ним непонятно. Девка вроде по нраву, а вот с родней ее никак не поладит. Мыслю, заберет… если уцелеет, конечно. Так что ты тоже, брат, смотри там, на воле, в оба. Грех, он сладок, да зачастую потом платы требует.

Предостережение не в бровь, а в глаз, и Шагалан поторопился сменить тему.

— Больше ничего нового в лагере не стряслось?

— Ни черта больше нового, — вздохнул Рокош. — Ощущение, точно вокруг все шумит и бушует, только у нас тишь да благодать. Прямо болото. Про каждый день наперед ведомо, чем начнется и как закончится. А будет то же самое, что и вечно было.