Возвращение немого

Нет, на самом деле, много веков назад существовали и другие магические Ордена, кроме Ордена Видящих. Некоторые из них — Орден Меана-Огня, практиковавший боевую магию, или Орден Йови-Тало, Жизни-Смерти, интересовавшийся некромантией — были мужскими, и мужчина-маг был явлением не таким уж редким, но, набрав силу, Видящие уничтожили все эти Ордена, перебили магов-мужчин и насадили мнение о том, что все эти Ордена были ложными. В силу своего возраста бывшая Хозяйка знала об этом, как говорится, из первых рук — один из её кузенов был адептом Ордена Меана и был убит вместе с остальными магами.

Так вот, когда-то давно Моррир совершил вместе со своими учениками путешествие в иные миры. Тогда сквозь щель в ткани мироздания на эту землю обрушились полчища демонов. И лишь король-маг смог их остановить. Его ученики, в будущем основатели упомянутых магических орденов, долгие века очищали мир от скверны. Демоны, уходя, оставляли в труднодоступных местах кладки своих яиц. Одну за другой их находили и уничтожали. Опомнились потом — и несколько последних яиц были сохранены для истории. Их берегли, как зеницу ока, за тройной защитой, пытаясь изучать. И как могло случиться, что одно из них оказалось в этих руках?

— А ты не только самозванка, врунья и убийца, — прошептала Хозяйка, обращаясь к Дехтирель. — Ты еще и воровка! И сама не знаешь, что у тебя в руках…

Надо было решить, что делать. Оставлять такую вещь в руках этой бездари нельзя — яйцо несколько лет валялось тут без всякой магической защиты, зато в непосредственной близости от многочисленных источников магии, и зародыш демона уже начал развиваться. Это заметно по тому, что тень внутри обрела чёткие очертания. Пройдёт совсем немного времени, он заполнит собой всю внутренность, разобьёт ставшую слишком хрупкой скорлупу и вырвется на свободу. Не надо думать, что новорожденный демон слаб — родители бросают свои кладки на произвол судьбы, так что детёныши с рождения оказываются предоставлены сами себе. Если в кладке несколько яиц, то те, кто вылупился раньше, пожирают отставших. Из сотни яиц иной раз остаются всего один или два малыша, которые отлично умеют убивать. И заключённое в этой скорлупе существо сразу кинется на поиски пропитания. И с каждым новым убийством его будет всё труднее остановить.

— Ну, уж нет! Я не предоставлю тебе такую возможность, моя милая!

Она уже совсем собралась засунуть находку в складки своего балахона, но огонёк вдруг мигнул несколько раз и сам собой рванулся к двери. Он был настроен таким образом, что чутко реагировал на появление поблизости кого-то постороннего. В часовне кто-то был.

Пригасив его мановением руки, чтобы свет не был виден сквозь дверную щель, старая волшебница забыла о яйце демона и прижалась к двери, вслушиваясь в малейшие шорохи. Так и есть! Кто-то тихо спускается по ступеням башни! Эге, милочка! Это становится интересным! Да ты, никак, сюда любовников водишь? Старая Хозяйка была почти счастлива, подсматривая за молодой. Любая мелочь могла пригодиться. Спешить некуда. Месть хороша, когда совершается вовремя, когда твой враг меньше всего ждёт ударов судьбы и до последнего даже не догадывается, откуда он нанесён.

Небольшое концентрационное заклинание усилило слух настолько, что стали слышны осторожные шаги. Кто-то спускался по ступеням так медленно, что захотелось поторопить.

Вот приоткрылась боковая дверь. Её отсюда было плохо видно, лишь по слабому отсвету огонька Хозяйка и поняла, что некто из боковой башни вошёл в часовню. Шорох платья. Тихий скрип.

Огонёк стал ярче. Теперь можно было увидеть, что это — Дехтирель в тонкой ночной сорочке, сквозь которую просвечивало её тело. В руке дрожит самая обычная свеча.

— Кто здесь?

Ого-го! Вот это сюрприз! Старая Хозяйка вторично потянулась ущипнуть себя за руку. Но тонкая ткань сорочки ничего не скрывала, в том числе и округлившиеся формы её соперницы. Месяц пятый или даже уже шестой. И никто ничего не подозревает? Хотя, где им. Складчатый балахон полностью скрывает фигуру, уединённый образ жизни сводит шансы к минимуму, да и заметно всё стало, наверное, не так давно. Теперь понятно, почему так счастлив Охтайр, сделавший ребёнка дочери своего врага.

— Ну и ну!

Тихий возглас, вырвавшийся из уст волшебницы, был услышан. Напряженные нервы Дехтирель уловили легкий звук. Она стремительно обернулась:

— Кто здесь?

Мысленно обругав себя, старая волшебница выпрямилась. Она не паниковала, нет — не хватало ещё бояться соперницы! — но мозг её лихорадочно заработал.

— Охтайр? — тем временем позвала Дехтирель.

Это было так неожиданно, что волшебница невольно обернулась на погруженную в темноту кладовую. Выходит, полукровка тоже шарит тут, как у себя дома? Не он ли подкинул пресловутое яйцо? Это на него так похоже — сначала возвести на высшую ступень власти абсолютную бездарность, сделать так, чтобы все к ней привыкли и начали полагаться на её ум и суждения, а потом в критический момент оставить беззащитную девушку — и Остров, который она должна защищать! — наедине с чудовищем. И порадоваться промаху своей возлюбленной… И, не стоит об этом забывать, матери своего ребенка. Одновременно опасности подвергнется весь Остров, множество невинных жизней оборвётся. И всё ради мести, ради обиды маленького мальчика, у которого много лет назад, во время последней войны с орками, убили мать. М-да, ну и сложную интригу он затеял!

— Это ты? — дрожа от страха, Дехтирель сделала шажок. — Ты там прячешься? Выходи, не пугай меня!

Прекрасно понимая, что нервы её соперницы на пределе, Хозяйка не смогла отказать себе в маленькой невинной шалости. Она сложила руки рупором и тихо завыла, подражая голосу самого обычного волка:

— Уу-у-о-о-ооу…

Усиленный и искажённый эхом, этот низкий негромкий звук произвёл неожиданный эффект. Дехтирель завизжала так, что, казалось, вот-вот вылетят слюдяные стекла в окошках, потом швырнула подсвечником в дверь кладовки и в следующий миг, как подкошенная, рухнула в обморок.

Усмехнувшись, старая Хозяйка тихо вышла из кладовой, подошла к телу соперницы и тихо потрогала его носком башмачка.

— Нервы лечить надо, голубушка! — сообщила она. — И уроки учить. Впрочем, это тебе уже советовать поздно…

После чего спокойно перешагнула через раскинутые руки Дехтирель и направилась к выходу. Ничего с нею не случится. Практика показывает, что такие истерички живучие, как кошки.

Яркое солнце заливало зимний сад светом и теплом, и противники сбросили верхние туники, оставшись в нижних, которые липли к разгорячённым телам. Оба уже тяжело дышали, но не собирались останавливаться. Вернее, только один из них, продолжавший теснить противника. Старый рыцарь учил молодого, и тот, несмотря на молодость и силу, постепенно отступал, пасуя перед опытом старшего наставника.

— Не убегай! Дерись! — покрикивал старший, преследуя отступавшего противника. — Не отступай!

— Я не могу! — выкрикнул тот.

— Можешь!

— Но…

— Должен!

— Ой! — ветка можжевельника хлестнула по лицу.

— Будь внимателен!

— Но я устал…

— Я не устал! А ты…

— Ну, пожалуйста! Хоть пять минут!

— Нет! — старший бросился вперед, заставляя младшего попятиться.

— Я пить хочу! Мне жарко!

— Хорошо, — старший задержал учебный меч в воздухе. — Три минуты. И впрямь можно немного передохнуть!

— Уф! — с наслаждением отбросив учебный меч, младший стянул промокшую насквозь тунику, вытирая лицо и грудь. — Вы меня загоняли, милорд! Откуда в вас столько сил?

— От тебя, — старший подошел, любуясь своим молодым противником. — Ты придаёшь мне сил…

Тёплый ласковый тон, которым были сказаны эти слова, заставил молодого отвести взгляд. Тень улыбки промелькнула на его красиво очерченных губах.

— А ты делаешь успехи, Тириар! — сказал его отец.

Тиар смущённо потупился. Он до сих пор не привык к своему новому имени, несмотря на то, что прошло много месяцев. Правда, с гостями, которые всю прошлую зиму осаждали замок Варадар, он сошёлся довольно быстро. Все лорды-соседи возжелали увидеть, наконец, наследника имени и титула. В сказку о том, что мальчика скрывали именно потому, что его внешность могла вызвать ненужные пересуды, поверили все. Как и в то, что, тайно следивший всё это время за росшим на уединенной ферме сыном, лорд Варадар в конце концов заметил, что лишь цветом волос его сын отличается от чистокровных эльфов и решил представить его обществу. Про труппу бродячих артистов не упоминалось вовсе, как будто их и не существовало.