Возвращение оракула
Шрифт:
— Я одного не пойму, Стеблов, мы же с тобой давно уже покойники, во всяком случае, в глазах оракула. С какой стати он нас вновь превратил в гэпэушников?
— А в тридцать седьмом мы были еще живы, понял?
— Но ведь нас застрелил Друбич в двадцать седьмом?
— Нет, — покачал головой Веня, выруливая на дорогу. — По всему видать, в двадцать седьмом все вышло наоборот: дедушка Аркадия Семеновича завалил, как ему казалось, всех своих врагов с помощью Куликова и Нечаева. Вот только Доренко не учел, что оракул способен покойников воскресить. И один из этих покойников, Глинский, через десять лет добрался до старшего оперуполномоченного и отправил
— Вот ты и шевели, умник, — обиделся Гриня. — По твоей милости мы в это дело влипли. Набьем-де морду Ходулину, сорвем бабки — и в сторону… Ну, и где та сторона? А теперь к этому чертову Дракуле и не подступишься. Всю оставшуюся кровушку выцедит, вампир!
Гриня был, конечно, прав, а потому Веня Стеблов и не собирался охотиться на вампиров и йородов. План его был составлен не хуже, чем у стратега и хвата Петра Васильевича Хлестова. У которого он, правда, украл главную идею.
— Есть у меня один знакомый следователь прокуратуры.
— Ну? — насторожился Гриня.
— Не нукай, пока не запряг, — огрызнулся Веня. — Сдадим его, как миленького.
— Субботина? — ахнул Гриня.
— При чем тут Сашка, — огрызнулся Веня. — Субботина пусть Кудряшов с Хлестовым пасут. У меня есть на примете другой урод.
— Какой еще урод, Стеблов, ты что несешь?
— Ты видел, как оракул Сашке его жизнь пересказывал?
— Нет, — вздохнул Гриня. — Я на такое смотреть не могу. У меня нервная система слабая.
— А я подсмотрел. Четвертым на том божьем суде был Валерка Аникеев. Это именно к нему собирался обратиться Крот, если бы Субботин отказался.
— Мама дорогая! А как он там оказался?
— Светка его наняла для прикрытия.
— Так он, наверное, сейчас в золоте купается, — покачал головой Гриня. — Чего доброго, откажется?
— Деньги лишними не бывают, — процедил сквозь зубы Веня. — Аппетит приходит во время еды.
Сухарев слегка удивился раннему звонку Петра Васильевича Хлестова. Однако вынужден был признать, что сведения, которые ему сообщил финансист, были из разряда важных. Речь шла о двух человеческих жизнях, и тут уж, как считал Василий
Валентинович, лучше перестраховаться, чем потом хоронить убитых и ловить убийц.
— А откуда у вас такие сведения, Петр Васильевич?
— К сожалению, не могу вам назвать имя своего информатора, Василий Валентинович. Человек буквально умолял меня не проговориться. Он и без того сильно рисковал, рассказывая об этом мне. Вот задержите преступника, тогда, пожалуй, скажу. Но сведения надежные, Василий Валентинович, — информатор из ближайшего окружения Субботина.
— Спасибо и на этом, Петр Васильевич.
— Да бога ради, господин Сухарев. Я не хотел в это дело вмешиваться, но совесть замучила. Две человеческие жизни на кону как-никак.
О Субботине Сухарев был наслышан, хотя сталкиваться с ним в рамках профессиональных обязанностей ему не доводилось. По имевшимся у прокуратуры сведениям за Александром Субботиным числилось множество сомнительных дел, но, к сожалению, сведения — это еще не доказательства, и взять за жабры этого крупного криминального хищника пока что не удавалось. Впрочем, Хлестов мог и ошибиться, пользуясь непроверенными слухами. Не исключено также, что хитроумный финансист просто оболгал вставшего ему поперек пути человека. С Хлестова, пожалуй, станется! Но в любом случае полученную информацию
придется проверять…— А у меня для тебя новость, — перехватил Сухарева в коридоре Углов и предупредительно распахнул дверь кабинета.
Василий Валентинович уговаривать себя не заставил, тем более что в последние дни он пристрастился к кофе, который виртуозно заваривал Углов. Надо признать, что расторопный Костя оправдал возлагаемые на него надежды как по части кофе, так и по части информации.
— Странно, — проговорил Сухарев, задумчиво потягивая душистый кофе. — Сегодня утром меня уже предупредили о возможном покушении на Кузнецова и Ходулина, но в качестве потенциального убийцы там фигурировал совсем другой человек — не Аникеев, а Субботин.
— Убить способны оба, — заметил Углов. — А кто тебе звонил, Василий Валентинович?
Услышав фамилию видного финансиста, Углов удивленно присвистнул. Хотя что уж тут особенно удивляться? Хлестов, конечно, не оставит своим вниманием ни разбогатевшую жену, ни тех, кто ее окружает.
— Мне позвонил Вениамин Стеблов, — пояснил Углов. — Человечишка мутный, жуликоватый, но до законченного отморозка ему пока далеко. Я ему не слишком верю, но проверять все равно придется. Тем более что он обещал позвонить еще раз и уточнить время и место.
— Место, где произойдет убийство? — удивленно вскинул глаза Сухарев.
— Именно, Василий Валентинович. Я так понял, что Аникеев принудил Стеблова выманить Кузнецова из дома, а тот либо струсил, либо в нем совесть проснулась.
— Все может быть, конечно, вот только странно, что совесть проснулась в это утро сразу у двух человек, прежде о ней и не помышлявших. И еще более странно, что оба обратились в прокуратуру с информацией во многом сходной, но в деталях не совпадающей. Не исключено, правда, что Кузнецова и Ходулина собираются убить сразу двое, и Аникеев и Субботин. Возможно, по предварительному сговору, но не исключено, что в пику друг другу.
— Анатолий Сергеевич звонил, хотел с тобой встретиться.
— Рябушкин? Он разве вернулся?
— Да. Мне показалось, что он чем-то сильно взволнован.
Похоже, еще в одном человеке проснулась совесть. Во всяком случае, Сухарев не замедлил связаться с бывшим коллегой и договорился о встрече.
— Ты держи меня в курсе, Костя. Если Стеблов позвонит — сразу же сообщи мне.
Анатолий Сергеевич подрулил на роскошном «форде». Сухарев на своем «жигуленке» смотрелся бедным родственником. Тем не менее Василий Валентинович без смущения сел в салон забугорного лимузина и даже повосхищался оборотистостью старого знакомого. — Осуждаешь, — покачал головой Рябушкин. — Может, осуждаю, а может, завидую, — пожал плечами Сухарев. — Не ты первый вылез в князи. — По-твоему, я должен был отказаться от свалившихся на голову миллионов? Тем более миллионов абсолютно чистых?
— Это твои проблемы, Анатолий, — сухо парировал Василий Валентинович.—Я пока тебя ни в чем не обвиняю. Что касается чистоты этих миллионов, то появились некоторые сомнения. Во всяком случае, вокруг них заваривается каша, которая вполне может оказаться кровавой.
— Оракул не допустит бойни.
— Оракул — это всего лишь машина, Анатолий. А человеческие мозги вполне способны обыграть электронные.
— Не могу понять, почему он вернулся. Я ведь сам присутствовал при его уходе.
— Ты мне лучше расскажи, что он из себя представляет, этот оракул. Должен же я знать, с кем имею дело, раз уж мне поручили это расследование.