Возвращение со звезд
Шрифт:
– Нет. Он… Ведь расфокусировка случается…
– Я знаю. Все знаю. Не меньше тебя. Эл, я не успокоюсь, пока ты не скажешь.
– Что?
– Что это только твое воображение. Это же дикая чушь. Ардер сам бы тебе сказал это, если б мог.
– Благодарю.
– Слушай, Эл, я тебе сейчас так врежу…
– Поосторожней. Я посильнее.
– А я злее, понимаешь? Болван!
– Не кричи так. Мы тут не одни.
– Ладно. Все. Но это была чушь или нет?
– Нет.
Олаф так втянул носом воздух, что у него побелели ноздри.
–
– Потому что я уже раньше приметил эту… эту жадную лапу Гиммы. Я обязан был предвидеть это и взять Гимму за глотку сразу, а не после того, как я вернулся с известием о гибели Ардера. Я был чересчур мягок. Вот в чем дело.
– Ну ладно. Ладно. Ты был слишком мягок… Да? Нет! Я… Эл! Я не могу. Я уезжаю.
Он вскочил из-за стола. Я тоже.
– Ты что, с ума спятил! – крикнул я. – Он уезжает! Ха! Из-за того, что…
– Да, да. А что, прикажешь слушать твои бредни? И не подумаю. Ардер не отвечал. Так?
– Отстань.
– Не отвечал? Говори.
– Не отвечал.
– У него могла быть утечка?
Я молчал.
– У него могла быть тысяча различных аварий? А может быть, он вошел в зону отражения? Может, в этой зоне погас его сигнал, когда он потерял космическую скорость в завихрениях? Может, над пятном у него размагнитились излучатели, и…
– Довольно!
– Не хочешь признать, что я прав? Стыдись!
– Я же ничего не говорю.
– Ага. Значит, могло все-таки случиться что-нибудь такое, о чем я сказал?
– Могло.
– Тогда почему ты уперся, что это было радио? Радио, и больше ничего, только радио?
– Может, ты и прав… – сказал я. Я вдруг почувствовал страшную усталость, и мне все стало безразлично. – Может, ты и прав, – повторил я. – Радио… просто наиболее правдоподобное объяснение, понимаешь?.. Нет. Пожалуйста, помолчи. Мы и так говорили об этом в десять раз больше, чем надо. Лучше помолчи.
Олаф подошел ко мне.
– Конь… конь несчастный… у тебя слишком много этого добра, ясно?
– Какого еще добра?
– Чувства ответственности. Во всем надо знать меру. Что ты собираешься делать?
– Ты о чем?
– Сам знаешь…
– Не знаю.
– Плохо дело, а?
– Хуже некуда.
– Не поехать ли тебе со мной? Или куда-нибудь одному? Если хочешь, я помогу тебе это устроить. Вещи могу взять я, или ты оставишь их, или…
– Думаешь, мне нужно удирать?
– Ничего я не думаю. Но когда я смотрю на тебя и вижу, как ты помаленьку выходишь из себя, чуточку, так, знаешь, как минуту назад, то…
– То что?
– То начинаю думать.
– Не хочу я уезжать. Знаешь, что я тебе скажу? Я не двинусь отсюда никуда. Разве что…
– Что?
– Ничего. Тот, в мастерской, что он сказал? Когда будет готова машина? Завтра или уже сегодня? Я забыл.
– Завтра утром.
– Хорошо. Смотри, смеркается. Проболтали весь день…
– Дай тебе небо поменьше такой болтовни!
– Я пошутил. Пошли купаться?
– Нет. Я бы что-нибудь почитал.
Дашь?– Бери все, что хочешь. Ты умеешь обращаться с этими стекляшками?
– Да. Надеюсь, у тебя нет этого… чтеца с этаким слащавым голоском.
– Нет. Только оптон.
– Чудесно. Тогда возьму. Ты будешь в бассейне?
– Да. Только схожу с тобой наверх, надо переодеться.
Я дал ему несколько книг, в основном исторических, и одну о стабилизации популяционной динамики – это его интересовало. И биологию с большой статьей о бетризации. А сам переоделся и принялся искать плавки, которые куда-то запропастились. Так и не нашел. Пришлось взять черные плавки Олафа. Я накинул купальный халат и вышел из дома.
Солнце уже зашло. С запада, затягивая более светлую часть неба, надвигалась лавина туч. Я сбросил халат на песок, остывший после дневного зноя, и сел, касаясь концами пальцев воды. Разговор взволновал меня больше, чем я думал. Смерть Ардера торчала во мне, как заноза. Может, Олаф прав. Может, это только закон памяти, никогда не примиряющейся…
Я встал и без разгона нырнул головой вниз. Вода была теплая, а я приготовился к холодной и немного растерялся от неожиданности. Выплыл. Вода была действительно слишком теплая, словно я плавал в супе. Когда я вылезал с противоположной стороны бассейна, оставляя на стартовом столбике влажные отпечатки рук, что-то кольнуло меня в сердце. История Ардера перенесла меня в совершенно иной мир, а сейчас, может, потому, что вода была теплая, что она должна была быть теплой, я вспомнил девушку, и это было совсем так, будто я вспомнил что-то ужасное, несчастье, с которым я должен справиться, а не могу.
Может, и это я только втемяшил себе в голову. Я вертел в голове эту мысль и так и эдак, неуверенно, сжавшись в надвигающихся сумерках. Я уже едва различал собственное тело, загар скрывал меня в темноте, тучи затягивали все небо, и неожиданно, слишком быстро наступила ночь. Кто-то шел со стороны дома. Я пригляделся и различил в темноте ее белую купальную шапочку. Меня охватил страх. Я медленно поднялся, хотел бежать, но она заметила меня на фоне неба и тихо спросила:
– Брегг?
– Я. Хотите искупаться? Я вам… не помешаю. Я уже ухожу…
– Почему? Вы мне не мешаете… Вода теплая?
– Да. На мой взгляд, даже слишком, – сказал я. Она подошла к краю бассейна и, легко оттолкнувшись, прыгнула. Я видел только ее силуэт. Костюм был темный. Раздался всплеск. Она вынырнула у самых моих ног.
– Ужас! – воскликнула она, отплевываясь. – Что он наделал… Надо напустить холодной. Вы не знаете, как это делается?
– Нет. Но сейчас узнаю.
Я прыгнул через ее голову. Нырнул глубоко, так что вытянутыми руками достал до дна и поплыл над ним, то и дело касаясь бетона. Под водой, как это обычно бывает, было немного светлей, чем наверху, и мне удалось рассмотреть выход труб. Они находились в стене напротив дома. Я выплыл, уже немного задыхаясь, потому что долго пробыл под водой.