Возвращение тамплиеров

— Кончай эту глупую игру, — сказал Гельмут, останавливая его руку. — Хочешь умереть от удара молнии?

Улыбаясь, падре Белизарио высвободил руку.

— А если я вдруг окажусь избранным?

Гельмут не нашел ответа и только проговорил, закрыв глаза:

— Если действительно хочешь покончить с собой, я не могу помешать тебе.

Без малейшего опасения падре Белизарио надел корону и застегнул пряжку. Гельмут открыл глаза и был потрясен. Простое кресло, с которого монах словно благословлял его, показалось ему троном. Он преклонил колено, и большой палец Великого магистра начертал на его лбу крест.

Гельмут произнес старинную клятву. Его голос дрожал от волнения:

— Клянусь посвятить слова, оружие, силу и жизнь защите веры и единства Бога. Тебе, мой Великий магистр, обещаю полное повиновение из любви к Христу.

Монах сделал одобрительный жест:

— Посвящаю тебе этот мой призыв из книги Чисел. — Он поднялся. — Да благословит тебя Господь и защитит тебя. Да осветит Господь твое лицо Своим ликом и будет милостив к тебе. Да обратит Господь к тебе Свой лик и ниспошлет мир.

Он снял корону и положил ее на стол.

Гельмут поднялся с колен и отступил назад. Падре Белизарио подозвал его и обнял. Потом Гельмут взял свою сумку и вышел.

Монах напрасно искал корону. Наконец покачал головой и засмеялся. Он не сердился на того, кто ее украл, — более того, уверенность, что они скоро вновь увидятся, развеселила его.

На улице Санто-Стефано, в доме Джакомо, старый Ансельмо закончил зажигать свечи в память усопших, вставленные в девять ветвей канделябра. Затем подошел к окну и посмотрел на детей, игравших на площади перед церковью.

Сквозь закрытые окна, словно издалека, доносились их звонкие голоса:

Девять рыцарей отправились на Восток. Девять рыцарей оставили матерей, покинули жен, у них было много детей. Тридцать три тысячи, Тридцать три тысячи рыцарей. Пламя пожирает золото, но меняет судьбу, за золото рыцари поплатились смертью. Тридцать три тысячи: столько их будет спустя тысячу лет, когда вернутся.