Возвращение Утренней Звезды

Неужели оно исчезло не полностью? — с ужасом подумал он. — Но ведь я уже женат… Правда, у мизрахимов распространено многожёнство. Их не волнует, есть ли у меня жена или нет: будет и вторая. А будет вторая — Зарина попросит статус третьей официальной жены. Правда, одно дело — Зарина, с которой он, несмотря на короткое знакомство, уже через многое вместе прошёл, а другое — официантка, про которую он не знает даже как её зовут.

— Элиддин, вы что, хотите сказать, что если я до неё дотронулся, то обязан на ней жениться? — со страхом поинтересовался Ларри.

— Ну уж нет! Такая, как она, никогда не сможет стать твоей женой! Ты дотронулся до шухры!

— До кого? — удивился Ларратос.

— Видел, что у неё на запястьях?

— Браслеты в виде змей. Бронзовые.

— Вот именно! Она — шухра, нечистая! Происходит из низшей касты в нашем обществе — рабов, до которых свободный человек не может дотронуться. Коснувшись её, ты стал ритуально нечистым как минимум на неделю — и не можешь неделю дотрагиваться до других людей!

— А что, я должен был позволить ей упасть? — Ларри никак не ожидал услышать подобного от своего наставника, всё время твердившего о религиозных предрассудках.

— Да! — ответил Элиддин.

— Это всё предрассудки, — сказал Ларратос, — придуманные людьми. В Гиперборее никто не становится нечистым, если дотронется до низшего человека. Наставник, ведь вы же паладин! Неужели паладины могут признать недостойным поступок, не противоречащий Абсолютному закону?!

— Да, да, ты прав, Ларратос, — смущённо пробормотал Элиддин. — Я думал, что за годы паладинства и жизни в Вестланде мизрахийские предрассудки выветрились из моей головы. Однако стоило мне оказаться на своей родине, как они вновь пробудились…

— Понятно. Думаю, лучше не кричать на каждом шагу, что я теперь стал ритуально нечистым на целую неделю.

— Ну да. Остальным, в том числе и членам ордена паладинов, лучше не знать об этом.

Народ в вагоне постепенно успокоился.

— Элиддин, я читал, что рабство в Шемшии отменили несколько веков назад. Почему у этой девушки всё-таки были браслеты?

— Рабство отменили незадолго до моего рождения, — кивнул паладин. — Но бывшие рабы так и остались в низшей касте. В нашем обществе поначалу было всего две касты — рабы и свободные люди — шухра и хафиш. А три тысячи лет назад началось расслоение в касте свободных — и образовалось две касты — эйкар (малоимущие свободные люди) и адун (господа). Во времена моей молодости каста эйкар составляла около половины населения, десять процентов занимала каста адун, а остальными были представители касты шухра. Но с отменой рабства шухры принялись уезжать из Шемшии — кто в земли Запада, а кто — в другие страны мизрахийского континента. И стали обычными людьми.

— Разве в других мизрахийских странах нет деления на касты?

— Нет. Есть только деление на классы. Так что можно переходить из класса в класс и сочетаться браком с представителем другого класса. У нас же — в какой касте родился, в такой и проведёшь всю жизнь. Браки между кастами строго запрещены.

— Я не понимаю, Элиддин, почему такое строгое деление, свойственное Шемшии, отсутствует в других странах Мизраха?

— Потому что именно в Шемшии пошло деление на раболепных людей, готовых на что угодно, лишь бы остаться в живых, и на людей действительно свободных, ни за что не согласившихся на рабство, предпочитающих рабству смерть. Затем из касты свободных выделилась каста господ. Почти все маги принадлежат именно к этой касте, и почти все представители касты адун знакомы с магией.

— А почему именно в Шемшии? — допытывался Ларри. — Шемшия с кем-то воевала, после чего народ захватывали в рабство?

— Знаешь ли, Ларри, я всегда интересовался этим вопросом, — признался Элиддин. — В культуре Шемшии присутствует ужасающий образ змеи, которого ни в каких других странах Востока нет. Один из мотивов наших колыбельных — "засыпай быстрее, а не то придёт змея и утащит в свою нору". "Хитрый змей" или "трусливый змей" — самое страшное оскорбление из всех, что есть в Шемшии. В шемшийских сказках главным злодеем всегда является змей…

— Да и браслеты ваших шухра выполнены именно в виде змей!

— В точку! Среди мифов Шемшии, возникших задолго до появления письменности, фигурирует мотив о змеях, поработивших людей, и о других людях, благородных воинах, что не отдались змеям и сражались с ними, после чего спасли рабов. Многие считают эти мифы не более, чем сказками, однако, в них сказано, что воины людей, победив змей и освободив рабов, не дали им свободы. Предводитель воинов сказал, что эти недостойные людишки, предпочитающие рабство смерти, не могут стать свободными.

— Вы хотите сказать, что победа воинства людей над воинством змей означала не освобождение рабов, а лишь смену имён их хозяев?

— Да, это так. И чтобы рабы и дети их помнили свою рабскую сущность, помнили, что прислуживали змеям, согласно нашей мифологии, их заставили носить бронзовые браслеты в виде змей.

— По-моему, Элиддин, этот миф создан кастой господ, дабы оправдать рабовладение. Многие древние мифы оправдывают несправедливость существующего общественного строя, говоря, что так сложилось издревле, так и должно быть.

— Ты не веришь, однако, я интуитивно чувствую, что это правда. Думаю, после того, как люди одержали победу над змеями, они просто их перебили. И возможно, эти змеи как-то связаны с Перворождёнными и победой над Хаосом…

* * *

Поезд прибыл в город Шалем ранним вечером. На высоте версты над землёй и находился собственно город, бывший некоторое время назад столицей Шемшии. А ещё тремя верстами выше — город паладинов. Будь в отряде побольше драконов — и можно было бы добраться до орденских построек по воздуху. Но так как зверей имелось всего двое, пришлось идти кружным путём — сперва добираться пешком в нижний Шалем, а уже оттуда по подвесной дороге доехать до города паладинов. Несмотря на все эти сложности, добрались довольно быстро — за сорок минут.

О прибытии экспедиции местных паладинов известили заблаговременно — поэтому отряд встречала небольшая делегация. Элиддин с грустью отметил, что не видит ни одного знакомого лица — в последний раз он бывал в этих местах почти четыреста лет назад. Конечно, паладин не может умереть от старости, но жизнь борца со злом полна всяких опасностей. И все знакомые Элиддина в верхнем Шалеме уже давно умерли. Да и не только в верхнем: Элиддин знал, что около двухсот лет назад умер его отец — хоть и не паладин, но тоже борец со злом, великий светлый волшебник Шамир аль-Кахаби. Да и потомков у Элиддина не было — так что он, можно сказать, был человеком без прошлого и без будущего. Единственной надеждой Элиддина оставался Ларратос, ставший ему за эти несколько месяцев почти что сыном.

— Господин Кахаби! Господин Мельд! Рады вас видеть, — произнёс глава делегации в фиолетовом плаще, рыцарь-осьминог, — я — Кафр эд-Даввар, глава ордена. Со мной связался Маркус Антоний и сообщил, что нам следует ждать вас.

— Благодарю вас, — кивнул Элиддин, — да, это и есть Ларратос Мельд, мой бывший таламид, ныне кандидат в Избранники. Мы прибыли к вам в поисках руин Перворождённых, где постараемся найти ответ на вопрос, можно ли победить Хаос.

— Прошу вас, проходите, господа. Мы бы и рады помочь вам, однако, мы не располагаем никакими сведениями о руинах Перворождённых, никто не нашёл никакой информации о них в архиве. Я могу посоветовать вам посмотреть в архиве библиотеки, однако, я уверен, что вы там ничего не сможете отыскать.