Возвращение в долину

— Приперлась, шпионка хренова, — хмыкнула она и тут же послала старушке улыбку.

— Прекрасно выглядишь, Хелена. Вопреки всем прогнозам врачей.

— Потому что не отказываю себе в удовольствиях, — гордо вскинула подбородок женщина. — Ну, давай, проходи. Что у нас сегодня? Защита на внуков?

Бекки закивала и засеменила в мастерскую. Это был просторный кабинет, окна в нем закрывали черные шторы, а единственным источником света были свечи — они стояли на большом столе в центре, на полочках, в настенных подсвечниках. И всюду были нарисованы руны, ставы, сигилы. «Обитель ведьмы», — сказал бы какой-нибудь городской житель с насмешкой, но для Эвы это было не шуткой, а суровой реальностью. Хелена Делвал была ведьмой. Или считала себя таковой. И изо всех сил старалась приобщить дочь к своему ремеслу, пока та не сбежала от нее в мегаполис.

С самого детства Эва помнила, что в их доме каждый день были люди, искавшие колдовской помощи у Хелены. Она помогала убирать сглаз, привлекать удачу, обретать любовь, находить свое призвание, проживать скорбь и утрату. Она готовила травяные сборы, магические свечи, делала расклады на картах, изготавливала талисманы. В общем, представляла широкий спектр магических услуг. Эва даже когда-то помогала ей, пока не поняла, что это — шарлатанство. А мама все настаивала на том, что обязана передать дочери свой дар. Собственно, это непонимание стало первой трещиной в их отношениях, началом для огромной пропасти, разделившей их на много лет.

Сеансы Хелены могли длиться от получаса до суток, и в течение этого времени Хелена не ела, не пила, погружалась в транс и могла проклясть любого, кто посмеет ей помешать. Эва решила не мучить себя бессмысленным ожиданием и, накинув найденную в недрах шкафа куртку, вышла в сад.

Хелена следила за ним. Каким бы ни было ее самочувствие, она поддерживала жизнь в саду с большим рвением, чем в собственном теле. Деревья были аккуратно подрезаны, дорожки между грядками посыпаны белыми камешками. Рядом с розами и лилиями комфортно соседствовали полынь, красный клевер, лаванда и другие колдовские травы, которые Хелена активно использовала в своей работе.

Эва подошла к почтовому ящику и открыла проржавевшую дверцу. Внутри было одно-единственное письмо — приглашение в группу поддержки для онкобольных. Эва хмыкнула, она-то ожидала увидеть гору неоплаченных счетов и какие-нибудь грозные письма от приставов, но, учитывая, что Хелена прекрасно справлялась с хозяйством, будучи матерью-одиночкой, не стоило думать, что она изменит своей щепетильности в финансовых вопросах.

Мимо, громыхая и хлюпая, пронесся синий пикап. Он подскакивал на каждой кочке и звенел, как ведро с запчастями. Эва не успела рассмотреть водителя. Она вдруг поймала себя на мысли, что знает почти все лица в этой глуши. Интересно, кому могла достаться такая развалина.

Словно прочитав ее мысли, водитель дал по тормозам и включил заднюю. Шины зашуршали по неровному асфальту. Из окна высунулась рыжая вихрастая голова.

— Эва?

— Чарли?

Чарли не узнать было невозможно, и все же на секунду Эва засомневалась. Не потому, что друг детства вырос, а от того, что он так и остался в Сторрсе. Эва этого боялась больше всего, и радость встречи дополнилась горечью. Девушка еще помнила, как они после школы ходили на вокзал и сидели, читали направления поездов и представляли, как однажды уедут вместе. Эва уехала. Чарли — нет. Это расставание тоже принесло психологу Эвы кругленькую сумму.

Скрипнул ручник, а в следующую секунду Чарли выпрыгнул из машины и сгреб Эву в крепкие теплые объятия. Он и в школе был долговязым, а теперь еще и окреп, словно тощего мальчишку оплели проволокой, и прикрыли все это веснушчатой, краснеющей на солнце кожей. В зеленых глазах все еще плясал детский задор. Эва крепко обняла Чарли, впервые чувствуя, как с момента приезда отступает ее тревога. Не успела она как следует погрузиться в это спокойствие, как Чарли оторвал ее от земли и приподнял, выжимая из легких остатки воздуха.

— Чарли, ты меня раздавишь, — прокряхтела Эва. Молодой человек тут же опустил ее обратно.

— Прости-прости, я очень рад тебя видеть, — он отступил на полшага назад и принялся внимательно рассматривать девушку. Под tго пристальным взглядом даже захотелось прикрыться. — Такая деловая. Сразу видно, из города.

— Ой, отстань. Лучше скажи, как ты?

— Потихоньку. Вот, дома ремонтирую, — он махнул рукой в сторону машины. — Иногда подряжаюсь в городе работать, но в основном помогаю нашим старикам держать дома в порядке.

— Круто. Я рада. Если тебе это нравится, конечно.

— О чем речь? Конечно, нравится. Вот, сейчас поеду чинить крыльцо старой Нелли, помнишь ее? Из библиотеки.

— Конечно, как ее забыть?

— Тоже правда. А миссис Делвал не передавала для меня список?

Эва неопределенно пожала плечами.

— Мне она ничего не передавала. А что за список?

— Так, я иногда привожу ей продукты. Хотя, раз ты здесь, может, я ей и не нужен буду больше. Ты надолго?

— Не знаю, — скрестила руки на груди Эва. Хотелось, как раньше, вывалить на Чарли все свои переживания, рассказать про мамин рак и не самый радушный прием, но слова встали поперек горла. — Буду здесь столько, сколько нужно. Маме нехорошо.

— Да, она говорила, что ее чуть не залечили в больнице.

— Давно это было?

— Пару месяцев назад. Но она там всем показала, чего стоит, — еще одна ослепительная улыбка, такая беззаботная, что Эва вовсе передумала рассказывать ему о своих трудностях. Чарли бросил быстрый взгляд на наручные часы. — Слушай, мне нужно ехать. Но, если ты остаешься еще хотя бы на пару дней, может, встретимся как-нибудь? Посидим, как раньше? В пабе возле школы до сих пор работает Эдна.

— Да, отлично. Давай, — закивала Эва. — Завтра?

— Отлично, заеду за тобой в девять, — улыбнулся Чарли и, еще раз порывисто обняв, запрыгнул в машину.

Эва так и осталась стоять у забора, глядя вслед машине. На лице робко пробивалась умиротворенная улыбка, которую девушка готова была скрывать даже от самой себя. Они с Чарли были неразлучны с самого детства. Их мамы дружили, то и дело отправляли детей вместе гулять и делать уроки. Только спустя много лет Эва поняла, что мама Чарли помогала Хелене судиться с бывшим мужем. Хелена отстояла дом и опеку, а вот от алиментов муженек скрылся, и с тех пор женщины больше не общались. Но детям дружить не запрещали.

Во многом «дом» в своем самом теплом и уютном значении ассоциировался у Эвы с Чарли. После переезда, в первые месяцы, Эва постоянно ему звонила, рассказывала о жизни в городе, звала к себе, но Чарли все отнекивался. Потом, в разгар первой серьезной депрессии, психолог посоветовала «сепарироваться», и Эва перестала писать Чарли. Тот тоже не очень активно писал и звонил ей, и вскоре общение сошло на нет. Эва была уверена, что он забыл о ней или стал относиться, как ко всем остальным, но стоило ему оказаться рядом, на расстоянии вытянутой руки, девушка снова ощутила себя «дома».