Возвращение в Эдем. Книга 1 (др. изд.)

— Да какое вам может быть дело до меня? — Лицо Сары потемнело от неприязни к самой себе. — Вы такая красивая. А я?.. — В ее грустных интонациях Тара уловила болезненный отзвук собственного девичества — словно заговорил гадкий утенок, каким она была. Она должна попытаться поделиться с любимой дочерью, которая считает, что перед ней чужая, своим открытием — что утенок, который сидит внутри каждого, — это лебедь, только ждущий момента, чтобы себя проявить. Для этого надо только лишь осмелиться счесть себя красивей. Все еще держа Сару за руки, она подвела ее к кровати, и они уселись рядом. Глубоко вздохнув, Тара начала:

— В твоем возрасте я была немыслимо застенчивой, робкой, и у меня были пластины на зубах. К тому же я была страшной толстушкой и по-настоящему переживала это. Красоты у меня тогда не было ни на грош. А главное, я была уверена, что никому не могу по-настоящему понравиться — никогда, если, конечно, не будет тайных мотивов.

Она помолчала. Сара изо всех сил вслушивалась. уставившись в ковер.

— Ну вот. Я делала вид, что мне наплевать. Я принимала всяческие знаки внимания, чем бы они ни диктовались, А ведь таким образом не избежать встреч с очень дурными людьми. Меня обманывали, и мне было больно.

Часто. И потребовалось много времени, чтобы освободиться от страха и чувства незащищенности. Сара погрузилась в глубокое раздумье.

— Но сейчас — вы ведь знаете, что сейчас вы красивы?

Тара улыбнулась.

— Бываю временами. Лучше всего я выгляжу, когда не нужно думать о себе, но можно сосредоточиться на ком-нибудь другом.

— Так же было у моей мамы. — Это откровенное заявление застало Тару врасплох. — Она была некрасивой и думала, что нравится людям только потому, что она Стефани Харпер — денежный мешок.

— Но, знаешь, иногда, если по-настоящему повезет и умеешь хорошо слушать… — Тара заколебалась. То, что она собиралась сказать, было так важно, что она не могла позволить себе риска употребить неточные слова, — появляется некто, и он заставляет тебя поверить, что подлинная красота это что-то внутри тебя. Она всегда там была. И от тебя требуется только поверить этому.

«Поверь мне, радость моя, — умоляла она про себя дочь, — поверь — уж я-то знаю, что говорю».

— Я не имею в виду, что внешность не играет никакой роли. — Тара инстинктом угадала, что слова ее достигли цели и теперь пора перевести разговор на менее серьезные рельсы. — Например, если ты будешь зачесывать волосы назад, все увидят, какая у тебя симпатичная мордашка. А то сейчас они, как занавес, который все скрывает. И еще иногда не грех приодеться — красивые платья или какие-нибудь необычные брюки, — а то носишь все время одни и те же джинсы и свитер, словно это униформа.

Сара была явно заинтересована. Но опять инстинкт подсказал Таре, что не следует заходить слишком далеко. У дочери еще остались сомнения, и их следовало уважать. Тара почувствовала это и остановилась. «У меня еще полно времени», — сказала она себе.

— Так как, Сара? Друзья?

Сара задумалась.

— Возможно, — сказала она наконец, слабо улыбнувшись.

Мягко прикрыв за собой дверь, Тара спускалась по лестнице в более приподнятом настроении. Она не была склонна преуменьшать трудности Сары — наоборот, ее собственные, все еще живые воспоминания о том, как приходилось справляться с теми же самыми проблемами, позволяли хорошо понимать, каково сейчас Саре. Но в то же время она понимала, что сделан первый важный шаг, чтобы наладить душевную связь с Сарой, и тогда она сможет оказать дочери такую поддержку, которую ей, потерявшей мать где-то в джунглях Эдема, никто не оказывал.

Теперь она отправилась на поиски Денниса. Она не видела его после морской прогулки и, как выяснилось, успела соскучиться. Пересекая холл, она заметила, что дверь в кабинет открыта, и подошла заглянуть. Маленькая комната была одной из самых любимых во всем особняке, когда она жила здесь, компактная и уютная, она была какой-то очень домашней, в отличие от огромной роскошной столовой. Она была как раз в стиле Стефани. Тара смотрела на низкие удобные диваны, веселые картинки на стенах, мебель, на которой можно было безошибочно определить следы пребывания Кайзера, и прямо-таки упивалась чувством покоя, которое испытывала здесь. «Я побеждаю, — думала она, — побеждаю».

Свернувшись калачиком в углу дивана, Деннис прокручивал домашние фильмы на маленьком экране. Он помахал Таре рукой, приглашая ее устраиваться рядом. На экране перед ними мелькали и плясали серые нечеткие призраки прошлого. Стефани и Макс катаются верхом в Эдеме. Стефани на маленьком откормленном пони, затем Стефани на Кинге — огромный черный жеребец едва не снес камеру при съемке, Стефани на катере, Стефани с Кайзером, Сарой и наконец с Деннисом. Фильм был немым, но все равно Тара решила, что нужно творить шепотом.

— Надеюсь, не помешала?

— Не-а. Садитесь.

Мелькали кадры, на которых было видно, как Стефани ведет детей к бассейну в Эдеме, с беспокойством смотрит, как они беззаботно плещутся и резвятся в воде.

— Это моя мать, — сказал Деннис. — Она не умела плавать и всегда боялась воды, так что уж мы с самого начала решили научиться плавать как следует.

— А это она же с дедушкой Максом.

У Тары сердце сжалось при виде крупной фигуры, несмотря на годы все еще прямой и плотной, с решительной и быстрой походкой. Бог знает, сколько времени она не видела этих кадров. Макс удалялся, затем неожиданно обернулся и попал в объектив. Она в очередной раз оказалась под воздействием этого грубого ястребиного лица, этого высокомерного и безразличного взгляда, словно она не стоит никакого внимания, этого жестко очерченного рта. На миг она стала испуганным, робким, дрожащим ребенком, почувствовала себя толстой, неуклюжей и знала, что никому не может понравиться. Когда еще раз, уже позднее, пришло к ней это чувство? Конечно же? Конечно же, когда появился Грег. Радом с Грегом она всегда испытывала это чувство. Эта мысль, быстро мелькнувшая в сознании, смутила ее. Макс и Грег были во всем такие разные… но, может быть, только может быть, выходя замуж за Грега, она… выходила замуж за собственного отца? Выходила замуж за его эгоизм, его надменность, его полную поглощенность собственными целями и его душевную черствость?

Пока она пыталась привести свои мысли в порядок, картинка переменилась.

— Вот здесь начинается интересное, — бодро сказал Деннис, — смотрите, и я тут.

На экране играли в теннис на домашнем корте Джилли и Филип Стюарт в их безоблачные дни, и Сара с Деннисом. Тара хорошо помнила эту сцену — была одна из вечеринок с теннисом, на которые она приглашала немногих избранных. Она была печально поражена, видя, какой юной и сверкающей выглядит Джилли, порхая по корту и явно наслаждаясь этой легкой игрой с детьми.

Филип тоже смеется, несомненно пребывая в отличном настроении. Волей-неволей Тара вспомнила другую вечеринку с теннисом, когда произошло роковое сближение Грега и Джилли Горечь и гнев, а они всегда наготове, поднялись в ее сердце.

— Мейти!

К немалому своему удивлению, Тара услышала голос, который меньше всего ожидала услышать — голос Джилли. Вот он снова зазвучал, на этот раз громче, прямо за дверями кабинета, в холле.

— Мейти! Куда вы. черт побери, задевались?

— О миссис Стюарт… — строго и неодобрительно откликнулся Мейти.

Джилли едва сдерживала себя.

— Извините, что врываюсь без предупреждения. Мне надо поговорить с Грегом. Где он? — Она засмеялась, а затем громко крикнула:

— Где хозяин дома?

«Она пьяна», — подумала Тара.

— Он наверху, мадам, — Мейти изо всех сил старался соблюсти порядок и приличие. — Боюсь, он не говорил мне, что вы собираетесь прийти.

— О Мейти, перестаньте болтать попусту, ради бога! — злобно выкрикнула Джилли. — Просто доложите ему, что я здесь. Ясно?