Возвращение в Эдем. Книга 1

— Джилли, — голос Грега, тихий, нежный, ласкающий слух, донесся до нее в темноте. — Я не причиню тебе зла. Не прячься от меня. — Он замолчал, прислушиваясь, весь в напряжении, готовый услышать даже малейшее ее движение. — Ну что же ты, малышка? — Его голос соблазнял ее, зачаровывал, как когда-то. — Ты же знаешь, что я люблю тебя, я убил Стефани, чтобы избавиться от нее, чтобы быть с тобой. Я хочу твоей любви. Иди к своему Грегу, иди ко мне, малышка…

Для Джилли этот голос был как прикосновение его рук к ее телу. Даже сейчас, придя к ней как ангел смерти, он сохранил власть над ее телом. Трепеща, потеряв над собой контроль, Джилли почувствовала томление во всем своем теле и поняла, что Грег тоже уловит его вместе с ужасом, который она испытывала. Она знала, что уж этого он не пропустит. И с обреченностью загнанного животного она отдала себя на его милость.

Но за секунду до этого острый слух Грега, сейчас и подавно обостренный, уловил какой-то звук у дверей комнаты. Он повернулся к окнам, ведущим на веранду. Что это могло быть? Он услышал длинный протяжный звук, казалось, его издавала душа, томящаяся от своей вины. У Грега волосы встали дыбом, и он до крови прикусил язык, чтобы не закричать от ужаса. Его взгляд был прикован к темной веранде. К нему медленно приближалось нечто…

Слабый свет казался угольком в темноте. Он танцевал и колебался, медленно приближаясь вдоль веранды. Грег окаменел, он не мог пошевелить и пальцем и не мог издать ни звука. А огонек подступал все ближе, ближе. Наконец он остановился около окна. Из комнаты казалось, что прошла вечность. У Джилли было преимущество перед Грегом: она сидела на полу, она увидела, почему Грег остановился, и тоже застыла от ужаса. Оба не могли ни пошевелиться, ни издать ни звука. Тишина в комнате подавляла их, казалась могильной. Очень медленно окна начали раскрываться, впуская вечерний воздух. Дюйм за дюймом они наконец раскрылись. Грег и Джилли как загипнотизированные смотрели на танцующий огонек, а за ним на темный силуэт, едва различимый в темноте. Эта фигура, молчаливая, недвижная, только усиливала ощущение ужаса, казалась им укором. Джилли, вспомнив о своей безопасности, первая нарушила тишину.

— На помощь! На помощь! — закричала она, выскочив из своего укрытия. — Он хочет убить меня, он хочет моей смерти, на помощь! — Рыдая она поползла к огоньку.

Она вдруг увидела, что огонек поднялся кверху, стал больше и ярче. Фигура на веранде подняла фонарь и отодвинула затворки, чтобы осветить всю сцену. Луч света выхватил Грега, он стоял неподвижно, огрызаясь, как загнанный тигр. Джилли лежала на полу, она посмотрела наверх и снова повалилась, будто ее ударили в живот.

— Стеф! Стеф! Стеф! — Она захныкала, как слабоумный ребенок, и обратилась в поисках участия к человеку, который готов был ее убить:

— Грег, я же говорила тебе, Грег. Это привидение…

Но голос, прервавший ее, был голосом живого человека.

— Не обманывай себя, Джилли. Уверяю тебя, я не призрак.

Это была Стефани, но все же голос звучал увереннее, чем привычный им голос прежней Стефани. Луч фонаря повернулся и поймал Грега.

— В чем дело, Грег? Тебе нечего сказать? — Резкий звук ее голоса прозвучал насмешливо. — А, ты думал, что тебе все хорошо удалось. Все устроил, как ты говорил. Деньги Стефани, наследство Харперов, — в ее голосе прозвучало презрение, — и эта твоя шлюха под боком. Что еще нужно такому бездельнику?

Одним широким жестом фонарь повернулся снова, и, к своему ужасу, они увидели…

— Да, Стефани. Я жива, Грег. Я вернулась.

— Но как… как… — Это не были даже вопросы, это скорее звуки, которое издает загнанное животное.

— Ты не смог убить меня. И тот крокодил — тоже. Меня вытащили из болота полуживую. Ты собирался уничтожить меня. Ну что же, ты уничтожил Стефани Харпер так же, как если бы я умерла там.

Хриплый голос звучал то громче, то тише.

— Старый отшельник спас меня. Есть еще добрые люди на этом свете, люди, для которых доброта и любовь важны, они не похожи на тебя. Ему было безразлично, что я была ужасна, с изуродованным лицом и телом. Он отнесся ко мне с любовью. Он спас меня!

Джилли в ужасе посмотрела на Грега. Он стоял как вкопанный с тех пор, как услышал первый ужаснувший его звук ее голоса, дикое отчаянное животное, готовое к убийству, его ум не мог справиться с реальностью, не мог воспринять ее.

Безжалостная обвинительная речь продолжалась.

— Ты хотел, чтобы я умерла. Он хотел, чтобы я жила. Он дал мне жизнь, он отдал мне все свои сбережения, чтобы я начала сначала. Меня превратили в другого человека, это заняло шесть месяцев. Это было тяжело. Это было болезненно. Что ты знаешь о боли, Грег? О боли?

Молчание.

— Мне было так больно. Но, бог мой, это стоило того! — В ее голосе зазвучал экстаз. — Я страдала, но я преодолела страдание. Я боролась с собой и с твоим призраком, я едва не уничтожила себя от ненависти и ярости. О господи, как я ненавидела тебя!

Грег был потрясен ее страстностью. А вопрос Джилли прозвучал жалобно, как блеяние ягненка:

— Стеф, но почему, почему?..

— Ха! Почему? Было бы так просто пойти в полицию, рассказать им всем, кто я. Вас двоих обвинили бы в моем убийстве.

Сжавшись от ужаса, Джилли услышала вздох, а потом вспышку гнева.

— Но я… я хотела УНИЧТОЖИТЬ ВАС!… Так же, как вы уничтожили меня!

Казалось, воздух был переполнен ненавистью. Голос зловеще продолжал.

— Я любила тебя, Грег, как никакая другая женщина. Как ты мог так поступить? — Луч фонарика перекинулся на Джилли. — А ты, Джилли, у нас все было общим, но это ничего не значило для тебя. Совсем ничего? — Она издала вздох, такой глубокий, что ее сердце, казалось, готово было разорваться. — Вы двое, кого я любила больше всех на свете…. О, как невыносимо мне было видеть, как вы оба страдаете, как ненавидите друг друга, вцепляетесь друг в друга. Но я должна быть благодарна вам: вы помогли мне.

Голос вдруг изменил ей, но тут же она продолжила еще более решительно.

— Да, вы помогли мне! Потрясающая ирония состоит в том, что вы, мои заклятые враги, помогли мне понять, кто я и что я на самом деле.

Она осветила фонариком свое лицо, лицо Стефани, первый раз.

— За это хотя бы я благодарю вас.

Она резким жестом сорвала с головы густой длинноволосый парик. Бросив его на пол, она яростно взбила свои короткие кудри.

— Тара!

— Тара! Тара! — передразнила она. — Да, Тара, женщина, которая была вам нужна, когда вы не были ей нужны, женщина, которую вы презирали, когда она была Стефани, которой только и нужно было, чтобы вы любили ее по-настоящему, чтобы она могла насладиться любовью и красотой.

— Ты… ты — притворщица! — запинаясь, прокричал он. — Мошенница!

— О нет! — Они спасовали перед ее гневом. — Это не правда! Тара Уэллс — часть меня, она не выдумка, это часть меня, которая всегда была со мной, но рядом с тобой она была мертва. Что ты сделал, чтобы помочь мне? Ничего!

Ее гнев был ужасен. Ответить ей он не мог.

— И в чем же вы можете упрекнуть меня? В чем вы можете меня обвинить? А мне есть в чем вас обвинить! — Она горько рассмеялась. — Я женщина, которая занималась любовью со своим собственным мужем!

Ее смех показался ему демоническим.

— Тара! Тара!

— Все кончено, Грег. — Она вдруг заговорила тихо, устало. — Полиции известно все. Я послала с Сэмом письмо Джиму Галли в полицию Дарвина. Они уже едут сюда.

Свет покачнулся, она уронила лампу на пол.

— Полиция будет здесь скоро, в любую минуту. — При этом тусклом свете она впервые посмотрела прямо на него, пронзая его своими огромными глазами, полными боли. — К утру ты будешь там, где ты должен быть, Грег, за решеткой.