Возвращение в темноте

Когда он поднялся в отделение диализа, Мэтти спала. Медсестры разрешили ей прилечь в свободной палате. Кроукер на цыпочках пробрался мимо нее в палату Рейчел. По пути он столкнулся с дежурной медсестрой и спросил ее о состоянии племянницы. Услышав, что ничего не изменилось, он не знал, радоваться ему или огорчаться. Наверное, если не ожидать чуда, это было лучшее, на что они могли надеяться.

Рейчел лежала все в том же положении, в каком он оставил ее утром, – на спине, без сознания, вся обвитая таким множеством пластиковых трубочек, что казалась каким-то получеловеком-полумашиной. Глубокие тени залегли на ее лице, и у Кроукера сжалось сердце от отчаяния. Она уходила от него навсегда... Должен же быть какой-то способ достать для нее здоровую почку!

Присаживаясь на край ее постели, он вдруг почувствовал, что весь дрожит. Он осторожно взял ее руку в свою, словно пытаясь согреть ее своим теплом. В этот момент ему показалось, что воспоминания о Соне смешались в его мозгу с тревогой за племянницу, словно обе их души были теперь где-то по другую сторону реальности, непостижимым образом связанные друг с другом.

Он достал из кармана камень духов, который подарил ему Бенни. В слабом свете ламп его темно-зеленая поверхность казалась матовой. В нерешительности Кроукер повертел его в пальцах. Ему казалось, что по внешнему виду камень ничем не отличается от тех бесчисленных сотен и тысяч камней, которые можно найти на побережье.

Тем не менее он все Же осторожно положил его на грудь Рейчел поверх белой простыни, которой она была прикрыта. Он с надеждой искал в лице девочки признаки возвращающейся жизни, но тщетно – не произошло ровным счетом ничего. Все так же чуть слышно работали контрольные мониторы, тихо гудела машина диализа, мерно падали капли лекарственного раствора в капельницах. Сидя совершенно неподвижно, Кроукер ждал, и ему казалось, что прошла уже целая вечность, но Рейчел не выходила из комы. Отчаявшись, он протянул руку, чтобы забрать камень духов, но тут же, вскрикнув, отдернул ее – камень был горячий!

– Кто здесь?

Кроукер вздрогнул, словно его укололи иглой.

– Рейчел? – Он склонился над ее постелью.

Она открыла глаза, и он увидел, что они у нее действительно небесно-голубого цвета.

– Кто вы?

– Я твой дядя Лью, брат твоей мамы. – Он подвинулся ближе, чтобы она могла разглядеть его. – Мама рядом, в соседней палате. Позвать ее?

– Нет!

Она произнесла это слово шепотом, но Кроукер застыл на месте, словно она закричала во весь голос. Она изо всех сил вцепилась в его правую руку, стараясь удержать возле себя.

– Боже... дядя Лью, а я думала... я думала, ты мне снишься. – Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось. – Ты был на белом коне, в сияющих доспехах.

Он ободряюще улыбнулся:

– Мы же во Флориде, дорогая, а тут слишком жарко, чтобы надевать на себя доспехи. Но я тебе не снюсь, я действительно тут, рядом с тобой.

Она еще крепче сжала его руку.

– Как хорошо, что ты здесь...

– Рейчел, милая, позволь мне позвать маму, ведь она так волнуется за тебя, ей очень хочется поговорить с тобой.

– Я не хочу разговаривать с ней, – неожиданно твердо произнесла Рейчел, глядя на Кроукера ледяными голубыми глазами.

– Тогда я позову доктора, нужно сказать, что ты пришла в себя.

– Прошу тебя, дядя Лью... ты позовешь их через минуту, а пока просто побудь со мной.

Он знал, что поступает неправильно. Во всяком случае, нужно было позвать хотя бы Дженни Марш. Но он не мог отказать Рейчел, своей единственной племяннице, которую он много лет заочно любил. Кроме того, как истинный детектив, он не мог упустить случай получить ответы хотя бы на некоторые вопросы.

– Рейчи, что с тобой случилось?

– Что это за трубочки?... – прошептала она.

– Ты в больнице. Очевидно, ты наглоталась какой-то гадости.

– Ты совсем не такой, как мама, – слегка удивленно прошептала она. – Она и понятия не имеет, что я балуюсь наркотиками.

Внезапно ее губы задрожали, и глаза медленно закрылись.

– Рейчел! – Кроукер прижал к ее груди горячий камень духов.

Она открыла глаза:

– Все в порядке, дядя Лью.

Мониторы подтверждали стабильное сердцебиение и кровяное давление. Кончиком языка она провела по растрескавшимся губам.

– Принеси мне, пожалуйста, попить. Что-нибудь вроде диетической колы. Я так хочу пить...

– Жидкость поступает в твой организм по этим трубкам. Боюсь, сейчас тебе нельзя ничего пить. Может, доктор разрешит тебе попить после того, как осмотрит тебя.

Ледяные голубые глаза вопросительно уставились на него.

– Что произошло между тобой и мамой?

– Хорошо, я расскажу тебе об этом, если ты мне скажешь, где взяла ту дрянь, которая довела тебя до такого состояния, – сказал проснувшийся в Кроукере детектив.

– Я уже играла в такие игры.

– Какие игры?

– Я покажу тебе свое, если ты покажешь мне свое.

Неужели эта пятнадцатилетняя девочка уже знает на практике, что такое секс? Впрочем, теперь столь юный возраст уже не считался помехой для начала половой жизни. Кроукер подавил в себе желание задать вопрос напрямую, оставив это для Мэтти, и улыбнулся.

– Я тоже пару раз играл в такую игру.

– И как тебе?

Кроукер озадаченно помолчал, не зная, как расценивать такой вопрос из уст пятнадцатилетней девочки.

– Не знаю, – пробормотал он. – Так ты согласна на мои условия?

– Да, рассказывай ты первым.

Кроукер стоял у ее постели, держа в своей ладони ее руку.

– Мы с твоей мамой... – Он замолчал, не зная, что сказать. – Понимаешь, мы с ней как кошка с собакой, во всяком случае, иногда. Она называет белым то, что мне кажется черным, и мы с ней готовы спорить до хрипоты по любому поводу.

– Ты стараешься запудрить мне мозги, – сказала Рейчел. – Не надо, дядя Лью.

И тогда он рассказал о ее гнусном отце, сколько счел возможным, рассказал он и о том, что именно Дональд сумел возвести стену между Мэтти и ее семьей. На самом деле он не рассказывал ей и половины всей правды, но он был уверен, что и этого было более чем достаточно для нее.

– Родители, как кошки, – вздохнула Рейчел. – Никогда не знаешь, что у них на уме. Когда мы с мамой разговариваем, она кажется мне такой простой и понятной, но когда речь заходит о ней и ее взаимоотношениях с отцом, она становится непроницаемой и не хочет говорить мне правду.

– А может, родители и не должны быть такими уж понятными для своих детей? – неожиданно для себя возразил Кроукер.

– Одна мысль сводит меня с ума: неужели мой отец ушел от мамы из-за меня? – с обезоруживающей детской простотой сказала Рейчел.