Возвращение

– Ни черта себе единичный! – высказался Шелест. – Сто тридцать восемь ответственных работников!

– Хочу вас поставить в известность, что в списках еще не все, – сказал Суслов. – Есть несколько лиц, занимающих еще более высокое положение в партии. Вопрос по ним уточняется, и, пока идет следствие, их фамилии не разглашаются. Выборочные проверки показали, что в ряды партийного руководства проникли люди, чуждые не только нашим идеалам, но даже элементарной порядочности. Поэтому вам предлагается проект постановления ЦК о введении аттестации партийного руководства, начиная с секретарей горкомов партии.

– И заканчивая кем? – спросил Шелепин.

– Вас, Александр Николаевич, мы проверять не будем, – пояснил Брежнев, сделав упор на слове «мы». – При ЦК уже создается комиссия, которая будет осуществлять проверки по письмам и жалобам рядовых коммунистов и руководителей партийных организаций. В «Правде» и ряде других газет будет опубликовано мое обращение к коммунистам с призывом принять участие в чистке наших рядов. Особо хочу подчеркнуть, что все сигналы будут проверяться самым тщательным образом, чтобы не пострадал безвинно ни один из наших товарищей.

– А зачем, Леонид Ильич, что-то создавать, когда уже есть Комитет партийного контроля? – спросил Пельше.

– Затем, уважаемый Арвид Янович, что мы собираемся заняться не любителями зеленого змия или чужих жен, а более серьезными нарушениями, – ответил за Брежнева Суслов. – Вашему Комитету эта задача явно не по плечу.

– Давно пора кое-кому прижать хвосты! – одобрительно сказал Шелест. – Я только «за».

– Я ознакомился со всеми материалами и полностью поддерживаю это решение, – сказал Косыгин. – Совет министров окажет всю возможную помощь.

– Я давно говорил, что нужно наводить порядок, – сказал Полянский.

– Вот мы ваше мнение и учли, Дмитрий Степанович, – сказал Суслов. – Кто-то еще хочет высказаться?

– Я бы хотел знать, что мы будем делать с этим? – потряс распечатками Мжаванадзе.

– По материалам следственных органов возбуждены уголовные дела, – сказал Брежнев. – А мы, естественно, снимаем их со всех постов и рекомендуем на исключение из партии. Все это найдет отражение в печати. Еще вопросы?

– Может быть, лучше этот вопрос обсудить на декабрьском пленуме? – предложил Демичев.

– Не декабря нужно ждать и заниматься говорильней, Петр Нилович! – резко сказал Воронов. – Если встал вопрос, его нужно решать. А уж пленум потом пусть оценивает наши действия. Лично я «за».

– Тогда все возьмите проект постановления и внимательно прочитайте, – сказал Суслов. – Сегодня все в сборе, кроме заболевшего Виктора Васильевича. Если после прочтения будут вопросы, я вам на них отвечу. Если будут предложения по изменению текста, мы их с вами обсудим. Но сегодня непременно нужно будет проголосовать.

Сегодня было воскресенье двадцать восьмого и до школы оставалось еще три дня. С утра вся семья была дома. Отец просматривал вчерашнюю газету «Известия», а я рядом с ним листал свою книгу, разглядывая иллюстрации Сергея.

– Давно пора было этим заняться! – сказал отец, отложив газету.

– Ты о постановлении? – спросил я.

– Да, у нас о нем вчера много говорили, а ты, что, прочитал?

– Сразу же, как только принесли газету. Меня интересовало не столько само постановление, сколько то, как его появление обосновал в своей статье Брежнев. Как у вас ко всему этому отнеслись?

– Кто-то доволен, кто-то опасается. Написать можно все, как только будут выполнять. Зря ты не выключаешь свой магнитофон. И головки быстро сотрешь, да и соседу твою музыку слушать весь день... Если даже поставили микрофоны, их могли поставить и в прихожей. Провода оттуда можно вывести без проблем, а в коробках их явно больше, чем нужно.

Мы поговорили по поводу прослушивания сразу же, как только я приехал, и решили себя ни в чем не ограничивать. Ничего такого мы не говорили, так что черт с ними – пусть пишут, но я все равно из вредности поставил на табуретке у стены куратора купленный магнитофон и крутил на нем весь день классическую музыку. Куратор пока молчал. При случае я все равно решил высказаться по поводу этого дебилизма.

– Письмо Сергею написал? – спросил отец. – Хороший парень, жаль, что вы с ним разъехались. Я бы на твоем месте не терял с ним связь.

– Я и не собираюсь, – ответил я, – а письмо написано и сегодня отдам соседу. Тоже глупость, если подумать, ваши же письма не проверяют.

– А ты хочешь, чтобы везде и все было по уму? У государства на все случаи жизни есть инструкции. Раз положено – значит делают, умно это или нет. Не хочешь погулять с Люсей? Смотри, какая замечательная погода!

– А куда? В кино неохота, театры я не люблю. Точнее, не сами театры, а в них ходить. Москва мне и в той жизни надоела, хоть я мотался только в центре, да в метро.

– Скучный ты человек! – сказала мне Таня. – Самому не интересно, хоть бы о Люсе подумал! Не хочешь в кино, отвези ее в какой-нибудь парк. Погуляете немного, все лучше, чем сидеть в квартире. Еще насидитесь, когда пойдут дожди. Сразу видно, что человек в возрасте!

– Ладно, устыдила, – сказал я, откладывая книгу. – Пойду к Черзаровым, а от них позвоню.

– Уже соскучился? – встретила меня Надежда. – Иди в комнату, дочь сама к тебе собиралась бежать.

Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что скоро ее дочь станет женой. Ничего, рано или поздно дочери все равно уходят, а у нее еще останется Ольга.

– А я собралась идти к тебе, – сказала Люся. – Учебники надоели, хочется заняться чем-нибудь другим.

– В парк не хочешь? – спросил я.

– Еще как хочу!

– Тогда собирайся, а я пойду звонить.

Машину ждали у подъезда всего минут пять.

– Здравствуйте, ребята, – поздоровался шофер, открывая свою дверцу. – Садитесь на задние сидения.

Рядом с ним сидел спортивного вида парень лет двадцати пяти.

– Как вас хоть зовут? – спросил я. – Как я понял, нам с вами постоянно ездить, а в прошлый раз так и не познакомились.

– Виктор, – представился он. – Охрана у вас может меняться. Сегодня со мной Сергей.

Лет ему было за сорок, но если хочет, чтобы его называли по имени...

– Куда положить сумки? – спросила Люся.

– Положите прямо на пол так, чтобы не мешали, – сказал он. – Куда едем?

– Мы хотим немного погулять в парке, – сказал я. – Все время в четырех стенах, уже надоело. Сами выберите, куда ехать, я Москву почти не знаю.

– Поехали в Тимирязевский парк, – решил он. – И недалеко, и парк хороший. Захлопните хорошо дверцу!