Возвращение

— С удовольствием! — ответила девушка. — Это произошло очень и очень давно. Несколько охотников стали преследовать пастушку, чтобы надругаться над ней…

Мари-Эллен умолкла, смутившись. Любопытная Мелина поспешила спросить:

— А как это — «надругаться над ней»?

Мари пришла на выручку рассказчице:

— Скажем так: они хотели за ней поухаживать, а может, поцеловать, но она не собиралась замуж ни за кого из них.

— И вот, — продолжала Мари-Эллен, — эта девушка долго бежала, пока вдруг не поняла, что стоит на краю обрыва, который нависает над Каналом Монахов. Вы знаете, в том месте, где река Куару впадает в канал, подпаивая его своей чистой водой…

— Я не раз ловил в этой речушке форель и раков! — весело вставил Жан-Батист.

— И вот стоит наша пастушка, у которой, вполне возможно, был жених, и понимает, что выход у нее один — прыгнуть с обрыва высотой в сто пятьдесят метров. Перекрестившись, она бросается вниз! О чудо! Она оказывается внизу совершенно невредимая! Да-да, живая и невредимая! Она спешит к своей семье и рассказывает, что с ней приключилось. Все удивляются, переспрашивают. Люди не хотят ей верить и заявляют, что она лжет. Они не хотят верить в чудо. Увы! Маленькая пастушка, оскорбленная всеобщим неверием, чувствует себя очень несчастной. Для нее все объясняется просто и очевидно: перекрестившись перед прыжком, она предалась в руки Пресвятой Девы, умоляя спасти ее всей своей невинной душой. Небесные ангелы, Дева Мария и Иисус вняли молитве.

— Как говорит Иисус Христос в Евангелии: «Если будет у вас веры хотя бы с горчичное зерно, вы передвинете горы»! [8] — подхватила Жаннетт.

Мама Тере с серьезным видом кивнула. Тихим голосом Мари-Эллен продолжила рассказ:

— И что делает пастушка? Чтобы заставить поверить тех, кто насмехался над ней и отрицал чудо, она снова поднялась на обрыв и прыгнула. Но теперь-то ей ничего не угрожало, вера ее в чудо была не так сильна. Несчастная разбилась… С тех пор гора носит имя Прыжок Пастушки.

8

«Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас». Мф. 17:20.

— Бедняжка! — зевая, пробормотала Мадлен. — Эти люди были злые! Я бы сразу поверила пастушке!

Мари-Тереза Берже решила, что ей и девочке пришло время уходить. Она искренне поблагодарила Мари:

— Я провела с вами всеми прекрасный вечер, но нам пора идти! Мадлен засыпает, да и мне вставать на рассвете.

— Конечно, мама Тере! — отозвалась Мари. — Очень любезно было с вашей стороны прийти! И девочкам было очень приятно снова увидеться!

Гости попрощались с мадемуазель Берже и маленькой Мадлен, и разговоры возобновились. Жан-Батист стал перечислять Леону проблемы, с которыми они каждый год сталкивались в карьере Даниэля:

— Мои рабочие не жалеют сил, это я могу сказать точно! Но когда идет дождь или подмораживает, нужно иметь железное здоровье, чтобы работать в карьере! Вот, к примеру, Мило, тот самый, которого ваш супруг, мадам Мари, лечил не так давно. Нарадоваться не могу на его работу! Видели бы вы, как он управляется со своим молотом! Никогда не ленится! Он научился любить гранит. В карьерах — адский труд! Но у моих ребят сильный дух товарищества, и во время перекусов они разговаривают и шутят. Однако с началом снегопадов в первые дни нового года работать стало намного тяжелее. На ветру руки коченеют, ноги постоянно в грязи…

— Адриан беспокоился о Мило. Он говорил, что у него сильный бронхит, — сказала Мари.

— Ему уже лучше, — отозвался Жан-Батист. — Но все же покашливает. Как вы знаете, мадам Мари, я не из тех патронов, которые не берегут своих людей. Я сам варю для моих парней кофе и частенько даю им передышку!

Жаннетт взяла отца за руку:

— Не беспокойся, пап, это всем известно!

Теперь пришел черед Мелины зевать. Однако Нанетт, к которой вернулось хорошее настроение, потребовала еще песню.

— Про жаворонка! Мой Пьер очень ее любил, когда был маленьким!

Все были так рады снова видеть старушку улыбающейся, что сразу же запели хором:

Жаворонок, милый жаворонок!

Твои перышки я ощиплю…

Потом Амели и Мари-Эллен спели две самых модных песенки — «Говорите мне о любви» и «Песню бедного Жана». Последняя песня принесла огромный успех Эдит Пиаф, чей уникальный голос покорил сердца французов. Все жители Обазина гордились тем, что эта знаменитая певица время от времени покидала Париж, чтобы насладиться воздухом Корреза. Она останавливалась в отеле Сен-Этьен.

Потом говорили о том о сем, о разных обазинских делах. Мари услышала, как церковный колокол прозвонил одиннадцать раз. Она не заметила, как пролетело время! Она хотела было подкинуть в печь еще одно полено, но, окинув взглядом собравшихся, передумала. Нанетт клевала носом над своим вязанием, Жан-Батист выглядел усталым, Мелина терла глаза. Амели и Леон молчали с задумчивым видом и держались за руки, как и в начале вечера.

— Думаю, нам пора прощаться! — мягко сказала Мари. — Камилла и Мелина обычно в это время уже спят. Огромное спасибо вам всем, что пришли! И мне очень жаль, что Нанетт вдруг стало плохо. Она нас так напугала, правда?

Гости закивали, причем некоторые из них — с улыбкой. Потом, выразив хозяйке дома благодарность за прекрасный вечер, стали прощаться.

— Нам было очень весело, мадам Мари! — заверила ее Жаннетт. — Хотите, я помогу вам помыть посуду?

— Не беспокойся об этом! Посуда подождет до утра. Я успею здесь прибрать до мессы.

Нанетт и девочки ушли спать, как только закрылась дверь за последним гостем. Вскоре дом погрузился в тишину. Мари погасила керосиновую лампу и, напоследок еще раз осмотрев кухню, в которой прошел этот неспокойный вечер, вышла.

Как обычно по вечерам, Мари поочередно зашла в комнаты дочерей, чтобы поцеловать их перед сном. Уже стало обычаем, что сначала она заходила к Камилле. Девочка ждала ее, лежа в постели и натянув простыню до подбородка.

— Доброй ночи, дорогая! — сказала Мари ласково. — Тебе понравились наши посиделки? По-моему, все прошло хорошо. А ты как думаешь?

— Я тоже так думаю, мам! — отозвалась девочка. — Больше всего мне понравилось, как мы пели все вместе. Но когда бабушка стала задыхаться, я испугалась. И я еще что-то хочу тебе сказать…

Мари внимательнее посмотрела на дочь. На освещенном розовым светом прикроватной лампы личике Камиллы отразилось беспокойство.

— Что-то случилось, дорогая?

— Будет лучше, если я расскажу тебе не откладывая! Это касается Мелины. Когда я поднялась наверх, чтобы позвать их с Мадлен, я услышала чей-то громкий голос. Когда я вошла в комнату, то увидела, что Мадлен готова расплакаться, а у Мелины… У нее был такой странный вид, словно я застала ее за чем-то нехорошим… Но она ничего не захотела мне рассказать.