Возвращение
Шрифт:
Annotation
Это книга о детстве ирландской девочки — во многом о детстве самой писательницы, живущей в Лондоне, но постоянно возвращающейся — и не только памятью, в книгах — на свою родину.
Эдна О’Брайен
«Страна, зовущаяся детством»
Барышни Коннор
У маминой мамы
Кукла
Холостяк
Дикари
Ухажеры
Призраки
Сестра Имельда
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
Эдна О’Брайен
Возвращение
«Страна, зовущаяся детством»
Название
Эдна О’Брайен (род. в 1932 г.) живет в Лондоне (с 1959 г.), но к Ирландии возвращается не только в своих книгах. Она регулярно приезжает на родину и… снова уезжает в город, где живет. С родиной у Эдны О’Брайен свои отношения, как, впрочем, опять же и у многих других ирландских писателей. Ее «ссора с Ирландией» — здесь она тоже не исключение — это и ссора с самой собой, а ее бегство из Ирландии — в немалой степени бегство от самой себя. А так как, покуда жив человек, ему не суждено убежать от себя, он должен возвращаться к стране своего детства, чтобы вновь и вновь пытаться объяснить причины своего бегства. И Э. О’Брайен делает это постоянно: и в многочисленных интервью, и в книге-путешествии «Мать Ирландия» (1976), и во всех своих ирландских рассказах и романах.
Она говорит о том, что не могла бы жить в Ирландии, но хотела бы ежедневно там бывать (интервью 1976 г.). Когда человек живет в другой стране, мыслями он устремляется к той, где родился. «Дом в Ирландии, в котором я выросла, теперь необитаем, но когда я вижу сны, снится мне всегда этот дом» (интервью 1981 г.). Живи она в Ирландии, она погружалась бы в свою естественную среду, не замечая этого; находясь же вдали, она хранит в себе ее картины (интервью 1985 г.). Книга «Мать Ирландия», рисующая весьма критический портрет нации, заканчивается объяснением: «Я не живу в Ирландии, следуя внутреннему предостережению. Если бы я там жила, я могла бы иссякнуть, могла бы утратить чувство того, что значит для меня иметь такое наследство, могла бы обрести спокойствие, а мне, не знаю отчего, так важно снова и снова проследить тот самый смертельно опасный путь из детства в надежде отыскать какой-то ключ, который поможет или помог бы мне перенестись к месту истока сознания, к полной чистоте, предшествующей моменту рождения».
Что-то в этих и многих подобных словах писательницы, думается, продиктовано потребностью самооправдания, что-то в них помогает понять и психологию творчества. Но есть в них и другое — глубокое и совершенно личное, сотканное из противоречий чувство к своей родине. «Ирландия всегда воспринималась как мать, женщина, лоно, вместилище, кормилица, невеста, прекрасная Розалин, корова, шлюха и, наконец, костлявая ведьма», — пишет Э. О’Брайен в книге «Мать Ирландия». Ирландские писатели, кажется, навсегда простились с романтическим образом прекрасной страдающей Кэтлин, еще одного олицетворения родины. Но если она и остается для них матерью, отношения с ней не складываются легче.
«Тоскуя вдали от нее, я полнее ощущала ту мучительную боль, которая доказывала мне самой, как сильно я ее люблю». Слова эти, отнесенные в рассказе «У маминой мамы» к родной матери, передают и чувства писательницы к матери-родине. Они выражены в емком образе любви-боли: любви, проросшей в душу и все же нуждающейся в напоминании болью. Психологическое состояние, определяемое этим образом, писательница многократно, в разных ситуациях, с разными оттенками передавала в своих книгах. В самой противоречивости этого состояния есть, видимо, и оттенок религиозной экзальтации, взболтавшей в одну дурманящую смесь любовь, страх, боль и вину. Полученное писательницей католическое воспитание, как бы критически она ни характеризовала его впоследствии («никому такого не пожелала бы»), создало то, что она называет своей мифологией, в системе символов которой «ад занимает первое место».
В мире детства писательница
не находит, да и не ищет обетованную землю. Ее «возвращение» вызвано не ностальгией, а «надеждой найти золотой ключик, который откроет дверь, ведущую к твоей основе, к тому, что было до тебя». И в надежде на это еще раз пройти путь из детства, проверяя его. Отсюда и интонация повествования, отличная в этой книге рассказов от всех других произведений Э. О’Брайен.Через двадцать лет она вернулась к изображению той же среды, с которой начала в своем первом, сразу же получившем широкую известность романе «Деревенские девочки» (1960, русский перевод в кн.: Современная ирландская повесть, М., «Радуга», 1985), и вновь обратилась к ней спустя десять лет в романе «Языческое место». Их действие происходит там, где родилась и выросла писательница — в сельской местности графства Клэр, расположенной между Лимериком и Гортом, двумя ближайшими городами, к западу от Шеннона, самой большой в Ирландии реки, разделившей остров на западную и восточную части. Чтобы представить себе эти места в исторической перспективе, надо вспомнить, что еще в XVII веке английские колонизаторы выселяли туда непокорных ирландцев. Там всегда жили беднее, выше был процент эмиграции. Там дольше, чем в других областях страны, сохранялись старинные обычаи, но и сильнее сказывалась провинциальная замкнутость.
В книге рассказов не только та же среда, но и та же героиня, от лица которой ведется повествование, повторяются даже некоторые персонажи романов. Сюжеты иные, но их вполне можно представить включенными в «Деревенских девочек» или «Языческое место». Так что же, вправе спросить читатель, эта книга рассказов, которой предшествовали уже два романа на ту же тему, необязательное послесловие или маргиналии к давно изданным книгам? Опасение напрасное, и, как убедится сам читатель, внешнее сходство лишь подчеркивает их различие. Более того, эти романы и книга рассказов, выходившие с интервалом в десять лет, обозначили важные вехи в творческой эволюции писательницы.
Две романтически настроенные бунтарки, сердитые девчонки, заглавные героини первого романа, после всех пережитых невзгод и несчастий вырвались из душного мира деревни. Побег их удался, казалось, «жизнь была прекрасна и полна обещаний». В «Языческом месте» реалии деревенской жизни — религиозный фанатизм, моральная нетерпимость, семейный деспотизм — представлены рельефнее и страшнее. Чтобы «убежать от них далеко-далеко, туда, где нет никаких средств сообщения», героиня, ухватившись за первый представившийся ей случай, решает уйти в монастырь.
В книге рассказов «Возвращение» нет былой жизнерадостности, как нет в ней и трагического надрыва. Здесь никто никого не убивает, не отправляет в сумасшедший дом, как случалось в других «ирландских рассказах» Э. О’Брайен. Они спокойнее и сдержаннее по тону, но оттого не менее драматичны. Беременную дочь здесь не гонят из родительского дома (один из самых тягостных эпизодов «Языческого места»). Но когда выясняется, что у нее была ложная беременность, ни у кого и мысли нет о пережитой ею психической травме, даже у родной матери она вызывает лишь презрение и ненависть («Дикари»).
Здесь не раздаются возгласы отчаявшейся души, хотя мысль о побеге присутствует постоянно. И претворяется в действие: «Я сбежала от них, спаслась бегством. Я живу в городе». Но с другим итогом. Забылось, ушло в прошлое то, что девочке казалось самым важным. Рассказы о барышнях из господского дома, с которыми она мечтала подружиться, чтобы войти в их «необыкновенный мир», «перестали меня трогать» («Барышни Коннор»). Жестокая учительница, забравшая любимую куклу, «ничего больше не значила для меня» («Кукла»). Но, похоронив прошлое, выбрав другой мир, она «потеряла свой и всех, кто населял его». Это чувство утраты передано в рассказе «Барышни Коннор», оно дает о себе знать в «Кукле»: «Вот и выходит, что я далека от тех, с кем сейчас, и от тех, с кем была раньше». Очевидна не только иллюзия бегства, иллюзорна и спасительность возвращения — Мейбл в рассказе «Дикари» удалось уехать, но это ей не помогло. Она вернулась в родительский дом, и это погубило ее окончательно. Но рефреном все же звучит тема внутренней связи героини-рассказчицы с людьми ее детства: «Я мечтала улететь прочь из дому и в мечтах забывала о том, что как бы далеко ни залетела и как бы высоко ни занеслась, я неотторжима от этих людей» («Холостяк»).