Возвращенный из плена

Но еще не поздно помириться с матерью.

— Мама... — Элла повернулась к ней и впервые долгое время крепко обняла, словно пыталась удержать то немногое, что их объединяло. А потом, совсем как в детстве, она уткнулась в ее плечо и зарыдала.

***

Холден был рад, что его двоюродная сестра Кейт живет с ними. У нее был веселый нрав. Они подружились Девочка любила есть на завтрак блины с взбитыми сливками. Она улыбалась, даже если утро было дождливым.

— Можно я сяду рядом, Холден? — спросила Кейт, потянув его за рукав. Он сидел за кухонным столом и рассматривал карточки.

У Кейт были кудрявые светлые волосы и голубые глаза. Иногда Холдену казалось, что он смотрит на себя в зеркало, потому что его глаза были точно такого же цвета. Они оба загорели, ведь в Атланте стояло жаркое лето. Холден улыбнулся сестренке. «Конечно, Кейт. Садись рядом. Будем вместе уплетать блины со сливками».

— Хорошо. — Кейт подвинула соседний стул и уселась на него. — Сегодня счастливый понедельник. Знаешь, почему?

Почему? В ушах зазвучала музыка. Звонкие скрипки и мелодичные арфы. Кейт права: сегодня счастливый день. Музыка еще красивее, чем обычно.

— Потому что я живу с вами и не так сильно скучаю по маме и папе. — Глаза Кейт искрились от счастья и любви. Глаза-звездочки.

— Знаешь, что еще?

«Что?» Холден отложил карточки в сторону. Мама пекла блины. Он вдыхал теплый сладковатый запах. В его представлении он смешивался с музыкой. Да, сегодня чудесный день!

— У меня теперь есть коробка для бутербродов с Губкой Бобом. Она ужасно хорошенькая!

— Мне нравится Губка Боб. Он всегда улыбается, — вслух произнес Холден.

— Да-да! — хихикнула Кейт. — Прямо как ты, Холден. Я вижу, как ты улыбаешься, даже если на лице нет улыбки. Знаешь, почему?

— Почему?

— Потому что у тебя доброе сердце. — Она наклонилась ближе и шепотом произнесла: — Я могу заглянуть в твое сердце, Холден.

Да, это ему тоже в ней нравилось. Она видела, что у него внутри. И он ответил:

— Я так и думал.

Жаль, что отца нет рядом. Он бы вместе с ними порадовался прекрасному дню. Когда-нибудь отец вернется. А пока он будет отжиматься, если заскучает по нему. Ведь папа всегда говорил: «Правильно, Холден! Молодец! Ты отлично отжимаешься. Когда станешь старше, постарайся держать спину прямо. Отлично, сынок! У тебя получается не хуже, чем у больших мальчиков. Если ты научился отжиматься в три года, то тебе все по плечу. Абсолютно все, Холден. Будешь отжиматься — вырастешь таким же большим и сильным, как я. Все правильно! Продолжай тренироваться, и никто не захочет с тобой связываться».

Скоро они поблагодарят Бога за то, что он послал им горячие сладкие блины. Но сначала Холден хотел помолиться за Кейт. «Дорогой Иисус, я очень люблю свою сестричку Кейт. Она видит улыбку, которая живет в моем сердце. Пожалуйста, позаботься о ней. Пусть она всегда будет здорова. Я знаю, Ты меня слышишь. Ты вместе с нами сидишь за столом. Ты меня любишь. Спасибо. Твой друг Холден Харрис».

Пока они ели блины с взбитыми сливками, у него в голове звучала тихая убаюкивающая музыка. Доев завтрак, Холден улыбнулся матери. Она такая хорошая. «Спасибо, мама! В жизни не ел такой вкуснятины». Затем погладил Кейт по белокурой головке. «А еще у меня лучшая сестренка на свете».

Часы показывали 8 часов 10 минут. Это значит, пора идти в школу. Он всегда выходил в это время, еще до того, как Кейт стала с ними жить.

Но сегодня в школе что-то изменилось. Холден молился за одноклассников, выходивших из автобуса: за Шерил на костылях, Дэна в инвалидном кресле, за других ребят и за водителя. Он читал надпись в церкви: «Всякою молитвою и прошением молитесь во всякое время духом, и старайтесь о сем самом со всяким постоянством и молением о всех святых...» (Еф. 6:18). Так там и написано: «Молитесь во всякое время...»

Вот Холден и молился. В любое время.

Он помолился и пошел в аудиторию в том крыле здания, где учились дети с ограниченными возможностями. Кое-что бросилось ему в глаза. Дождь лил не только на улице. Внутри тоже было пасмурно. Он видел дождь на лицах людей, которых встречал в коридоре. Капли попадали в глаза, бежали по мокрым щекам. Он встретился с Эллой перед обедом. К этому времени у него в ушах загремели барабаны. Сначала медленно, размеренно, а потом все громче и громче. Почему папы нет рядом? Может, отжимания помогут?

Что-то случилось. На часах было 11:53, а все уже собрались в обеденном зале, хотя обычно ученики подходили не раньше 11:56. Это было странно и непривычно. Ему стало не по себе.

Он вместе с Эллой подошел к прилавку, за которым продавали гамбургеры. В понедельник он всегда ел гамбургеры. Барабаны стучали не очень громко. Он запел — тихо, чтобы никто, кроме Эллы, не услышал. Обычно пение помогало заглушить барабаны.

— Я знаю, Иисус меня любит, — быстро пропел он. Слова наталкивались друг на друга, словно вагоны во время железнодорожной катастрофы.

— Холден... — Элла остановилась и посмотрела на него. В ее глазах тоже шел дождь. — Ты знаешь, что сегодня произошло?

«Элла, я знаю: случилось что-то плохое, потому что у всех такие глаза, будто идет дождь. Но что?»

— Ты поёшь? — с грустной улыбкой спросила она.

«Я пою нашу любимую песню. Ты слышишь слова?» Холден смотрел на подругу и видел в ней маленькую девочку, какой она была раньше. «Споешь со мной, Элла?»

— Ты поёшь «Иисус меня любит». — Элла не оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не слышит. Она стала подпевать, глядя ему в глаза. — Я знаю, Иисус меня любит. Иисус меня любит, так сказано людям.

Песня звучала, пока они обедали, даже когда они перестали петь. Потом Холден пошел в зал. В 14:02 он прошел мимо шкафчика 3447, но Майкла там не увидел. Это было странно, потому что в это время Майкл всегда выходил из класса после урока алгебры и шел к своему шкафчику. Он приходил сюда, как по расписанию, не считая тех дней, когда мистер Виггинс немного задерживал учеников, тогда он появлялся между 14:04 и 14:06. Холден остановился и посмотрел на шкафчик 3447.