Возвращенный рай

– Добрый день, мадам де Савиньи, – приветствовал он ее.

Кэтрин от удивления резко повернулась.

– Я думала, вы не придете. Вы же сказали в три. Он улыбнулся с извиняющимся видом.

– Предосторожности. Я не был уверен, что вы одна.

– Ах, это! Вы, конечно, не думали, что я…

– Мне надо было удостовериться. Мы затеяли опасную игру.

– Что все это значит? – живо спросила она. – Вы что-то говорили про Эдвина. – Пол Салливан посмотрел в обе стороны дороги. Он начинал нервничать потому, что они стояли на открытом месте, и дотронулся до ее локтя.

– Давайте войдем в лес. Здесь мы слишком бросаемся в глаза.

Она колебалась.

– Не беспокойтесь. Я вас не трону, – заметил он коротко.

– Мне это и в голову не пришло. Я беспокоюсь, что порву свой плащ.

– Ах, ваш плащ, – воскликнул он с сарказмом, убеждаясь, что был прав, – она лишь испорченная богатая дамочка, для которой нет ничего важнее ее дорогого гардероба.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Если я заявлюсь домой с колючками в плаще, мне придется отвечать на вопросы, – любезно пояснила она, и он понял, что она догадалась, о чем он думает. Может быть, она и избалованная, она ведь принадлежит к привилегированному классу, но совсем не глупая. Впрочем, в этом он уже убедился.

– Не беспокойтесь, постараемся, чтобы никаких следов не осталось, – заверил он ее. – Но с дороги, на которой все просматривается, я бы все-таки сошел.

– Хорошо. – Она прошла за ним через кустарник в чащу, ее ботинки шуршали по опавшим листьям. – Кто вы такой?

Он обернулся, чтобы посмотреть на нее.

– Вначале вопрос вам должен задать я. Как вы относитесь к немецкой оккупации? – Он заметил, что она насторожилась, и продолжал по-английски. – Мне надо знать, на чьей вы стороне.

Ее губы невольно сжались.

– На какой я могу быть стороне? Конечно же, не на стороне нацистских убийц.

– Вы хотели бы, чтобы их изгнали из Франции?

– Я бы хотела уничтожить их всех. Достаточно ли ясен мой ответ?

Он коротко улыбнулся.

– Думаю, да. А следующий вопрос такой – готовы ли вы оказать в этом помощь?

Хотя она и ждала подобного вопроса, от этих слов она все равно похолодела.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что говорю. Я приехал сюда, чтобы организовать местное движение Сопротивления, а также маршрут спасения английских летчиков. Мне надо привлекать людей, которым можно доверяться. Вас моему начальнику рекомендовал ваш брат.

– Эдвин? Он участвует в этом?

– Не знаю, – солгал Пол.

– Держу пари, что участвует! Где он теперь? Вы действительно не знаете этого? – Кэтрин чуть не задохнулась от неожиданно нахлынувшего желания увидеть брата. Когда-то они были очень близки с Эдвином, несмотря на частые мелкие стычки, и она скучала по нему.

– Виноват, но я действительно этого не знаю, – ответил Пол. Искренность ее слов обнаружила уязвимость, которая, казалось бы, не соответствовала ее виду и уму. На какое-то мгновение Пол пожалел ее; пожалел, что не может ей помочь. Но он отбросил чувства прочь. Такого рода эмоции неуместны в его работе.

– Послушайте, у меня нет времени ходить вокруг да около. Соглашаетесь ли вы помочь мне?

Она покачала головой.

– Не могу.

– Это очень поспешный отказ.

– Я думала всю ночь, более или менее угадав, к чему клонится дело, после того, как вы вчера обратились ко мне в Ангулеме. Я не глупа. И мне жаль, что я ничего не смогу для вас сделать.

– Понятно.

– Нет, вам этого не понять. Семья моего мужа сотрудничает с немцами. Я этим не горжусь, но это факт. Генерал Райнгард, который командует округом, наносит в замок визиты вежливости, – мой тесть иногда приглашает его на обед, а он дает свою служебную машину, когда нам надо куда-то съездить – вы знаете, что бензина практически не достать. Мне кажется, Райнгарду нравится приезжать в замок – во всяком случае, он бывает у нас часто, поэтому слишком опасно привлекать меня к подрывной деятельности.

– Конечно, опасность есть. Но я также понимаю, что близость генерала создает отличное прикрытие. Он и не подумает о том, что что-то происходит прямо под его носом.

– Но мне не удастся провести мужа и других членов семьи. Мы живем очень сплоченной группой. Я знаю, что они не согласятся принять участие ни в какой форме сопротивления. Они считают, что более безопасно не высовываться и делать вид, что мы с ним дружим. И, конечно, они не позволят укрыть под своей крышей союзных летчиков. Это слишком большой риск. За такие вещи предусмотрено очень суровое наказание.

– Конечно, я и не смел мечтать, что мы сможем в качестве укрытия получить замок. Ну, что же, виноват, что попусту вытащил вас сюда, мадам. – Он помолчал в нерешительности. – Полагаю, что вы вряд ли знаете кого-либо из местных жителей, кто с пониманием относится к нашей борьбе?

– Я бы сказала, что все местные жители хотят избежать неприятностей.

– Несомненно, они следуют примеру вашей семьи. – Он знал, что ему не следует так говорить, но не смог удержаться, чтобы не подпустить колкость, и почувствовал удовлетворение, увидев, что ее щеки загорелись.

– Это несправедливо, – возразила она. – Вам не пришлось жить в таких условиях, когда эти негодяи дышат вам в затылок, угрожают вашей безопасности и жизни ваших детей. Если б речь шла о вашем сыне, которого могут вырвать из ваших рук среди ночи, тогда, может быть, вы бы поняли их чувства.

У него все потемнело в глазах.

– Возможно, я понимаю это лучше, чем вы себе представляете, – горячо произнес он. – Но не можете помочь – значит, не можете. Заставить вас я не могу – и не хочу. Сопротивление предполагает особые качества, не последнее место среди которых занимает абсолютная преданность делу освобождения. Любое иное отношение приведет к беде. – Он повернулся и стал вытаскивать велосипед из кустарника, где его спрятал. – Я могу хотя бы рассчитывать на ваше молчание?

– Да, конечно! За кого вы меня принимаете!

– Думаю, – продолжал он, – что такая женщина, как вы, могла бы оказать огромную помощь союзникам. Вы умная и смекалистая, возможно, обладаете и другими нужными качествами. Но если у вас нет воли к борьбе, тогда действительно в вашем участии нет смысла.

Он опять осмотрел долину. Все тихо. Ну, что же, по крайней мере, он не ошибся, что доверился ей. Она его не выдала.

– До свидания, мадам де Савиньи.

– Подождите! – Он уже поднял было велосипед, чтобы перенести тот через кустарник, когда этот приглушенный окрик остановил его. Он оглянулся. Кэтрин стояла, прижав шляпку одной рукой, а другую протянув к нему и наполовину повелительном, наполовину умоляющем жесте. – Пожалуйста, подождите минутку!

Пол ничего не сказал, просто смотрел на нее. Через некоторое время Кэтрин спросила:

– Чего же вы хотите от меня? Он поставил на землю велосипед.

– В данный момент ничего.

– Ничего?

– В данный момент просто хочу знать, на кого я могу рассчитывать?

– А позже?

– Во-первых, сведения о людях. Как я уже сказал, я надеюсь, что вы сможете дать мне именно людей, которые сочувственно относятся к нашей борьбе – тех, которые уже, возможно, принимают участие в движении Сопротивления. Нам нужны люди, которые могут передвигаться, не вызывая подозрений, например, железнодорожники с их пропусками и надежными сведениями о переброске грузов, полицейские, священники – любые граждане, которые на законных основаниях могут находиться в самых разных местах, даже после наступления комендантского часа. Нам нужны надежные дома, чтобы укрывать агентов, а также оставшихся в живых союзных летчиков. Нам нужна целая сеть, которая впоследствии вырастет в подпольную армию. Мне нужен список достаточно мужественных людей, которые согласились бы использовать свои дома под радиостанции для передачи посланий в Лондон. Когда прибудет мой «пианист», он должен будет постоянно менять местонахождение – слишком много передач из одного места легко засечь пеленгаторами. Это могут быть люди, движимые высокими идеалами; это может быть простой фермер, который с наступлением темноты станет смотреть сквозь пальцы на то, что происходит в его амбаре. Мне понадобятся также советы людей, которые досконально знают округ и селения. Я подумал, что в этом вы и сами можете помочь мне.