Возвращенный рай

Вода оказалась теплой. Ее нагревшаяся на солнце кожа почти не заметила погружения в воду. Она пробежала, не останавливаясь, по разбивающимся о берег гребешкам волн, и бросилась в воду, уйдя в нее с головой. Ах, какое блаженство! Как она жаждала оказаться в успокаивающих ласковых водах близ родного острова, когда дрожала от холода в Нью-Йорке! Она отплыла от берега, потом перевернулась на спину, широко раскинув в стороны руки, и отдалась на волю волн, поднимавших и опускавших ее. Над ней распростерлось голубое бездонное небо: рай – совершенно непохожий на грешную землю под ним, и такой недосягаемый, хоть и близкий.

Колыхание моря и ослепительная голубизна неба, каждая микроскопическая частица которого мерцала и переливалась в лучах послеполуденного солнца, так что оно выглядело почти непроницаемым, убаюкало Лили до состояния, близкого к трансу. Впервые за этот день она целиком расслабилась, – возможно, первый раз за много дней, в такой же степени отдыхало и ее сознание. Лили взирала на небеса и думала, как прекрасно было бы совершенно слиться со, всем этим, стать его частицей, полностью раствориться там, а потом и эта мысль покинула ее, как будто ее растопил нарастающий послеобеденный жар. Она почувствовала полное опустошение. Нет, не абсолютное опустошение, а пустоту вакуума. Успокоение, умиротворение, с которым ей не хотелось расставаться.

Волны мягко покачивали Лили и, совершенно не задумываясь ни о чем, она понимала, что останется здесь, просто останется, пока море и небо не возьмут ее к себе.

Ги вытянулся на песке во весь рост, конец полотенца он сунул под голову, словно подушку, прикрыв ладонями лицо от нещадно палившего солнца.

Он мог бы пойти поплавать вместе с Лили – мысль о теплой воде в неглубоких местах рождала представление о теплой ванне – и казалась соблазнительной. И кто знает, может быть, шалости в волнах помогли их дальнейшему сближению. А может быть и нет. Она выглядела очень… хрупкой… иногда. И, несомненно, нуждалась в том, чтобы ее не тревожили. Ги не хотел слишком навязываться. Если бы он поступил так, то наверняка получил бы от ворот поворот. Она, собственно, только что так и поступила, когда почти попросила его удалиться. Лежа под полотенцем, Ги поморщился. То был неприятный момент, и он сразу же решил, что будет действовать более осмотрительно. Девушка близка к состоянию эмоционального срыва, ее нельзя торопить. В спокойной обстановке, когда все шло гладко и хорошо, Ги удавалось завоевывать почти недоступных женщин очарованием ухаживания, а не тем, что он напропалую старался их заполучить. Но этот случай был особый. Ему было необходимо завоевать доверие Лили, а времени оставалось немного.

Не один уже раз Ги проклинал судьбу за то, что она наградила фон Райнгарда раком именно в тот момент, когда того отыскал Ги. Если это действительно фон Райнгард, напомнил себе Ги, ибо пока что абсолютной уверенности все-таки у него не было. И если у него с Лили не установятся быстро доверительные отношения, возможно, он так этого и не узнает. Ну, что же, ему надо вести игру по всем правилам и не портить редкой возможности, предоставившейся ему. Конечно, навязывание себя было бы неправильным поведением.

Над головой прогудел небольшой самолет. Ги отодвинул полотенце и мельком взглянул вверх, сделав это просто из-за профессиональной привычки. Самолет казался крошечной точкой в необъятной голубизне неба – он не имел ни малейшего отношения к Мандрепоре – но все равно напомнил Ги о событиях этого утра, и тот опять задумался о грузовике, который разгружался в безлюдной части острова. Очень странно. Но какие бы ни были причины всего этого, Ги было не до выяснения, и, подумав о том немного, он отставил мысли на второй план.

Солнце немилосердно жарило его тело, а полотенце, прикрывшее лицо, очень располагало к дремоте. В голове бесцельно бежали мысли, создавая у него иллюзию, что он логично мыслит, и он дремал, считая, что бодрствует. И только, когда ветром на его руку навеяло щепотку песка, щекотное ощущение окончательно пробудило его, и Ги понял, что почти заснул.

Он смахнул с руки песок, снял с лица и свернул полотенце и почувствовал, что прошло уже какое-то время. Потом с некоторой оторопью обнаружил, что сидит на пляже один. Неужели Лили ушла домой, даже не разбудив его? И значит, у него сквозь пальцы уплыла золотая рыбка. Но нет, ее юбка и туфли-лодочки лежали по-прежнему рядом с ним на песке.

Ги поднялся, протер глаза, разгоняя остатки дремоты, и посмотрел на море. От пальм, росших на берегу, вода шла сплошной синей полосой до самого горизонта – ничто не нарушало ее глади – ни птица, ни лодка и… ни Лили. Ги совсем забеспокоился. Куда же она запропастилась? У нее ведь не было ни трубки, ни ластов. Он подумал, что, может быть, она находится где-нибудь на мелком месте, сидит себе на песочке, широко разбросав ноги, позволяя волнам набегать на них ленивыми барашками, но и на мелких местах ее не было.

Ради Бога, не строй из себя дурачка! – бранил он себя, по мере того как его беспокойство усиливалось. Эта девушка выросла на островах и плавает по этому морю с детских лет! Она, наверное, знает каждую бухточку, каждый заливчик, каждый проток. Она, наверное, просто заплыла за мыс, к другому пляжу, и сидит теперь там одна. Но охватившая его тревога оказалась слишком сильной, чтобы внять ленивому голосу благоразумия. Ги поднялся на ноги, прикрыл глаза ладонью и стал обшаривать взглядом море. Ее нет, просто нигде нет…

Потом он что-то заметил очень далеко, совсем вдали. Сначала он подумал, что это морская водоплавающая птица покачивается на волнах, затем решил, что это какой-нибудь обломок с проходящего корабля. И наконец по какой-то непонятной причине он проникся убеждением, что там Лили.

У Ги просто оборвалось сердце, в расслабленных венах он почувствовал прилив энергии. Лили – если это действительно была она—не двигалась, коль не считать мягкого покачивания воды в океане. С такого расстояния представлялось, что она совершенно неподвижна, совершенно… безжизненна. Ги колебался всего лишь мгновение, все еще не веря своим глазам и чутью, потом скинул с ног башмаки, стянул шорты, оставшись в одних плавках, и ринулся к морю. Он нырнул в набегавшие волны и начал сильно загребать руками, все еще не понимая, что же она там делает, теперь думая не о себе, не о разумности своих собственных поступков, а только об одном – как поскорее добраться до нее. Один раз Ги остановился, его руки стало сводить от чрезмерного напряжения, просто распластался на воде, уточнил ее расположение, которое, как ему казалось, совсем не приближалось, с беспокойством оглянулся на берег, который стал для него уже таким же далеким, как и Лили. Потом опять поплыл мощными взмахами кроля по спокойной теплой воде. С большим трудом и очень медленно он приближался к ней.

Это была действительно Лили. Он теперь различал яркий розовый цвет ее купальника, который был очень заметен на синей воде. Он крикнул, она не отозвалась, хлебнул воды и закашлялся. Потом подплыл к ней еще ближе, она по-прежнему не шевелилась. Ги со страхом подумал, что, может, она не жива, просто лежит на воде лицом вверх на солнцепеке, а волосы плещутся в воде, извиваясь как у русалки.

– Лили!

Никакого ответа. Он схватил ее за руку, почти безжизненную и хрупкую.

– Лили!

Она повернула голову, посмотрела на него широко раскрытыми испуганными глазами.

– Оставьте меня! – Она чуть ли не всхлипнула.

Лили потеряла равновесие, волна плеснула ей в лицо, залила рот и нос. Она закашлялась, хватанула ртом воздух, стала вырывать свою кисть из его руки, отчего они оба на мгновение ушли под воду. Ги отпустил ее, и она поплыла от него прочь, еще дальше от берега, но у нее перехватило дыхание от воды, набравшейся ей в легкие, и она стала шумно барахтаться в воде.