Возвышение Дерини

– Колина нужно убрать подальше на всякий случай, – заметил Ян.

Он снял травинку с плаща Чариссы и продолжал:

– Я долго обхаживал этого дворянина, и могу сказать, что ему льстило мое внимание.

Чарисса оттолкнула его с раздражением.

– Ян, ты становишься надоедливым. Если ты собираешься и впредь быть таким напыщенно-помпезным, тебе лучше вернуться в королевскую свиту. Там атмосфера больше подходит для самовосхваления и дурацкого обмена любезностями. Ведь тебе это очень нравится!

Ян ничего не сказал, но надменно поднял тонкую бровь. Неторопливо встав, он подошел к лошади, подправил стремена и, прищурившись, бросил поверх седла короткий взгляд на Чариссу.

– Могу я передать привет от тебя Его Величеству? – спросил он. Мстительная улыбка играла в уголках тонкого рта.

Чарисса, медленно улыбаясь и не сводя с него глаз, направилась через поляну к нему. Ян обошел лошадь и ждал, готовый встретить ее. Чарисса взяла поводья и кивнула мавру, стоящему в ожидании.

– Ну? – спросил Ян, когда мавр с поклоном удалился.

– Думаю, на этот раз тебе не следует упоминать обо мне, – промурлыкала она, пробежала рукой по гриве гнедого, завязала на шерсти какой-то замысловатый узелок. – Тебе сейчас лучше поехать туда. Охота скоро будет здесь.

– Слушаюсь и повинуюсь, леди, – сказал Ян и вскочил в седло.

Он взял поводья, посмотрел на нее и затем протянул ей левую руку. Не говоря ни слова, Чарисса вложила свою руку в его. Он наклонился и приложился губами к нежной коже.

– Удачной охоты, леди.

Легко пожав ей руку, он выпрямился, выпустил ее, и направил лошадь в заросли, по тому пути, по которому приехал сюда.

Та, Которая в Тени смотрела вслед сузившимися глазами, пока он не исчез из виду, а затем погрузилась в прежнее, молчаливое ожидание.

Присоединившись к охоте, Ян постепенно начал пробираться вперед к королевской свите. Сейчас они скакали по мелколесью, так что вокруг все хорошо просматривалось. Прищурившись, он взглянул на стремя, коротко хмыкнул, а затем направил лошадь поближе к Колину и поднял руку, приветствуя его.

– Лорд Ян! – воскликнул Колин, когда тот поравнялся с ним. – Какая превосходная скачка за сворой!

Ян подарил юноше сердечную улыбку.

– Неподражаемо, мой друг!

Он переместился всем корпусом на одну сторону и с удовлетворением почувствовал, что ремень не выдержал его веса и лопнул.

– Черт возьми! – в сердцах выругался Ян. – Кажется, охота для меня закончилась!

Он отъехал в сторону, давая дорогу охотникам, а затем наклонился, чтобы достать стремя, все еще висевшее на его сапоге, и улыбнулся Колину, который подъезжал к нему. Когда всадники промчались мимо, Ян соскочил на землю и, расстроенный, стал рассматривать седло. Колин сочувственно смотрел на него.

– Я же говорил этому свинье груму, чтобы он заменил ремень, – выругался Ян. – Не найдется ли у вас чего-нибудь подходящего, Колин?

– Должно быть, – ответил Колин и спрыгнул с седла.

Пока тот копался в седельной сумке, Ян украдкой огляделся. Время было выбрано превосходно. Именно сейчас свора выбежит в центр луга, и след будет снова потерян.

Слуги отчаянно старались собрать собак и заставить их слушаться.

Брион с раздражением щелкал кнутом по сапогам.

– Эван, ваши собаки опять разбежались, – сказал он. – Келсон, поезжай вперед, попытайся узнать, что же случилось. Не могли же они потерять след в чистом поле! Эван, вы оставайтесь.

Когда Келсон отъехал, Эван привстал на стременах и старался рассмотреть, что там происходит, а затем сел, что-то бормоча себе под нос. На таком расстоянии было невозможно что-либо различить в дикой мешанине всадников и собак, и горячий старый лорд произнес фразу, которая, очевидно, полностью выражала его отношение и к собакам, и к слугам, и к погоде, и к оленю, и ко многому другому:

– Проклятые звери посходили с ума! Ну, подождите, я сейчас…

– Не надо, Эван, – мягко возразил ему Брион. – Не утруждайте себя, вероятно, сегодня просто не судьба… ох!

Брион внезапно оборвал фразу и застыл, серые глаза расширились от боли.

– О Боже! – прошептал он, глаза его медленно закрылись, как будто он не в силах был переносить эту боль. Кнут и поводья выскользнули из онемевших пальцев, король схватился за грудь и, застонав, стал заваливаться вперед.

– Сэр! – закричал Эван.

Брион начал соскальзывать с седла. Роджер и Эван подхватили его под руки и, осторожно опустив, положили на землю. Другие, заметив неладное, быстро спешились и поспешили на помощь. Откуда-то появился принц Нигель, он молча опустился на землю рядом с королем и положил его голову к себе на колени.

Роджер и Эван осторожно опустились рядом. Нестерпимая волна боли схлынула, отпустила короля, и он слабым голосом позвал:

– Келсон!

Келсон был далеко впереди, гадая, что же там произошло. Он видел, что среди королевской свиты произошло что-то серьезное, и, хотя не догадывался, что именно, поскакал обратно галопом. Приблизившись, в центре толпившихся людей он увидел своего отца, распростертого на земле, и, резко осадив коня, соскочил с него и бросился к отцу, расталкивая придворных.

Дыхание Бриона было тяжелым. Он стиснул зубы, так как жгучая боль усиливалась с каждым ударом сердца. Его глаза лихорадочно бегали по сторонам, стараясь найти сына. Он совершенно не замечал усилий Эвана, Роджера, епископа Арлиана, пытавшихся хоть как-то помочь ему, облегчить его страдания.

Все, чего он хотел сейчас, – это видеть Келсона. Мальчик бросился перед ним на колени. Король ахнул и стиснул руку сына, так как волны боли снова пробежали по его телу.

– Так скоро! – попытался он прошептать, судорожно, до боли стискивая руку своего мальчика…

Глаза короля полузакрылись, по телу пробежала судорога, и затем оно спокойно вытянулось.

Пока Нигель и Эван в безумной спешке искали пульс или хотя бы какие-нибудь признаки жизни, Келсон смотрел и не верил тому, что отец умер. Однако придворные поднялись, в молчании опустив головы. И со сдавленным рыданием Келсон прижался лбом к руке отца.

Епископ Арлиан, сделав над собой усилие, начал читать молитву. Его тихий голос казался резким в наступившей, скованной ужасом, тишине. Все, что были вокруг, опустились на колени, один за другим, и вот уже хор голосов возносил вслед за епископом слова молитвы: