Возвышение Хоруса

– Конечно, он защищает, – согласился Локен.

– Нет, вы не понимаете, – сказала Киилер, обхватывая руками закрытые простыней колени. – Он в самом деле защищает. Он оберегает человечество при помощи Легионов, вооруженных отрядов, при помощи военных машин механикумов. Он сознает опасность. Видит противоречия. И использует все орудия, вроде вас, чтобы уберечь нас от зла. Защитить наши физические тела от повреждений и гибели, а наш разум – от безумия, чтобы спасти наши души. Вот что я смогла понять. Вот чему научило меня перенесенное потрясение, и я благодарна за это. В космосе существуют невообразимые опасности, живет зло, которое человечество не в силах даже осознать, не то, что с ним бороться. А Император нас защищает. Есть ужасные истины, способные свести нас с ума при первой же встрече с ними. И Император уберегает нас от них. Вот для этого он вас и создал.

– Это великолепная концепция, – признал Локен.

– Тогда, в Шепчущих Вершинах… вы спасли меня, не так ли? Вы поразили это чудовище. А теперь вы снова спасаете меня, уберегая от правды. Она причиняет вам боль?

– Что «причиняет боль»?

– Правда, которой вы не можете поделиться?

– Иногда, – ответил Локен.

– Не забывайте, Гарвель, Император – наша надежда и наш свет. Если мы верим в него, он защитит нас.

– Откуда у вас такие мысли? – поинтересовался Локен.

– От друзей, Гарвель. Меня беспокоит только один вопрос. Постоянная тревога, не дающая успокоиться моим мыслям. Вы, Астартес, преданны до мозга костей. Вы верны друг другу и никогда не сомневаетесь.

– И что?

– Сегодня я почти поверила, что вы что-то мне расскажете, но из верности долгу вы остались верны своим братьям. Я восхищена вашей твердостью, но ответьте на один вопрос: как далеко распространяется ваша преданность? Что бы ни произошло там, в Шепчущих Вершинах, я уверена, что один из братьев Астартес был частью этого происшествия. Но вы сомкнули ряды. Что должно произойти, чтобы вы пожертвовали вашей верностью Легиону ради верности нам, простым смертным?

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Вы понимаете. Если один из братьев снова нападет на своих, вы тоже это скроете? Сколько должно произойти таких случаев, прежде чем вы начнете действовать? Один? Сто? Тысяча? Как долго вы намерены хранить свои секреты? Что должно произойти, чтобы вы сбросили братские узы верности Легиону и закричали: «Остановитесь! Это неправильно!»?

– Ваши предположения нереальны…

– Неправда. Вы знаете, что такое может быть. Вы все так совершенны, идеальны и одинаковы. Вы маршируете в ногу и выполняете любые приказы. Локен, вы знаете хоть одного Астартес, кто осмелился бы нарушить строй? Может, это вы?

– Я…

– Вы посмеете? Если обнаружите гниль, признаки разложения, посмеете ли вы нарушить корпоративную верность и выступить против? Ради общего блага всего остального человечества?

– Этого никогда не случится, – твердо сказал Локен. – Это невозможно. Вы предполагаете разделение общества. Гражданскую войну. Это противно самим устоям Империума, каким его создал Император. С Воителем Хорусом, направляющим нас, словно путеводная звезда, такая вероятность абсолютно исключена. Империум велик и крепок и стремится к единой цели. Конечно, Эуфратия, есть какие-то противоречия, как есть войны, бедствия и эпидемии. Они причиняют нам горе, но не убивают. Мы боремся со злом и движемся вперед.

– Это зависит от того, – заметила Киилер, – откуда берутся эти напасти.

Внезапно раздался негромкий сигнал – ожил вокс-браслет Локена. Локен поднял запястье, включил передатчик.

– Я уже иду, – сказал он и снова повернулся к Эуфратии. – Давайте как-нибудь встретимся и еще побеседуем, – предложил он.

Киилер кивнула. Локен нагнулся и поцеловал ее в лоб.

– Выздоравливайте. И побольше общайтесь с друзьями, – сказал он.

– А вы друг мне? – спросила Эуфратия.

– Вы и сами это знаете, – ответил Локен.

Он встал с кровати и поднял с пола свой балахон.

– Гарвель, – окликнула он.

– Да?

– Уничтожьте эти снимки, прошу вас. Ради меня. Они не должны существовать.

Локен кивнул, отворил дверь и вышел в прохладный коридор.

Едва за ним закрылась дверь, Киилер поднялась с кровати и позволила простыне соскользнуть на пол. Оставшись обнаженной, она подошла к небольшому буфету, опустилась на колени и открыла нижние дверцы. Оттуда Эуфратия достала две свечи и маленькую статуэтку Императора. Все это она расположила на крышке буфета и маленькой зажигалкой зажгла свечи. Порывшись в верхнем ящике, она вытащила изрядно потрепанную брошюру, принесенную Лиифом. Это было дешевое, плохое издание, небрежно отпечатанное на портативном механическом принтере. На полях осталось несколько чернильных разводов, а текст изобиловал ошибками.

Киилер это не беспокоило. Она открыла первую страницу и, склонившись перед импровизированным алтарем, начала читать:

– «Император человечества есть Свет и Путь, и все его действия направлены на благо людей, на благо его народа. Император есть Бог, и Бог есть Император, так учит нас Божественное Откровение, и, кроме всего прочего, Император защитит нас…»

Локен бегом несся по переходам отсека летописцев, и капюшон развевался за его плечами. Раздался вой сирен. Мужчины и женщины, выходя из комнат узнать, что случилось, провожали его изумленными взглядами.

Он поднял вокс к лицу.

– Неро! Докладывай! Это Тарик? Что-нибудь случилось?

Из устройства послышался треск, потом из динамика зазвучал слегка искаженный голос Випуса:

– Да, Гарвель, кое-что происходит, но все в порядке. Возвращайся сюда.

– Что? Что произошло?

– Корабль, вот что. Только что вслед за нами из перехода в систему вошла боевая баржа. Это Сангвиний. Сангвиний собственной персоной.

17

ЛОРД АНГЕЛОВ

БРАТСТВО В ПАУЧЬЕМ ЦАРСТВЕ

ОТЛУЧЕНИЕ

За неделю или около того до этих событий, во время одной из регулярных встреч, Локен все же рассказал Мерсади Олитон о Великом Триумфе Императора после Улланора.

– Ты не можешь себе этого представить, – сказал он.

– Я могу попробовать.

Локен усмехнулся.

– Для этого события механикумы разгладили поверхность целого континента, чтобы сделать сцену.

– Разгладили? Как это?

– Промышленными плавильными установками и геоформерами. Горы раздробили, а образовавшимся материалом засыпали низкие места. Поверхность стала ровной и бесконечной, превратилась в гигантский стол, покрытый слоем сухой щебенки. На это ушло несколько месяцев.

– Это могло занять несколько столетий!

– Ты недооцениваешь мощь наших механикумов. Для осуществления проекта были высланы четыре рабочие флотилии. Они соорудили достойную Императора сцену, такую обширную, что на одном ее конце начиналось утро, а на другом уже наступал вечер.

– Ты преувеличиваешь! – восхищенно воскликнула она.

– Может, и так. Ты замечала за мной такое раньше?

Олитон покачала головой.

– Ты должна понять: это было исключительное событие. Это торжество должно было ознаменовать наступление новой эры, и Император это знал. Он понимал, что событие должно остаться в памяти. Это было окончание улланорской кампании, окончание похода, коронация Воителя. Для Астартес это была возможность попрощаться с Императором перед тем, как после двух столетий личного командования он вернется на Терру. После того как он объявил о своем уходе с военной сцены, мы плакали. Ты можешь себе это вообразить, Мерсади? Сто тысяч плачущих воинов?