Возвышение империи

Эсккар покончил с пригоршней винограда.

— Ты бы хотел выпить вина, господин, или что-нибудь поесть? — Лани вышла из спальни.

— Ты не хочешь смотреть, как пытают Ниназу, Лани?

— Нет, господин. Я видела достаточно пыток. Теперь его очередь, колесо повернулось, я знала, что так случится.

Эсккар осмотрелся.

— Где твоя сестра?

— В нашей комнате. Прячет голову под одеялом. Типпу не может видеть такие вещи. Ей становится плохо, даже когда она слышит крики.

Гронд встал.

— Может, мне пойти к ней, Лани? Как думаешь, это поможет?

Эсккар размышлял о Гронде и Типпу, о том, что случилось ночью — или о том, чего, похоже, как раз не случилось. Он спросит об этом своего телохранителя позже, когда они останутся наедине…

Но Лани заговорила об этом сама:

— Думаю, было бы хорошо, если бы она могла немного побыть с кем-то, кроме меня. По крайней мере, пока не кончится этот ужасный день, — она посмотрела на Гронда. — Ты можешь снова сдержаться, как сдержался прошлой ночью?

— Если ты был рабом, — ответил Гронд, — ты знаешь, что надо сдерживаться. Я только обниму ее, — он взглянул на Эсккара. — Можно, командир?

Эсккар кивнул, удивленный серьезным тоном Гронда.

Телохранитель встал из-за стола и пошел в комнату женщин. Эсккар вопросительно посмотрел на Лани.

— Он так и поступил прошлой ночью, господин. Он обнял ее и сказал, что она в безопасности. Она долго плакала в его объятьях, пока не уснула. Твой телохранитель не овладел ею. Он был рабом в Аккаде?

— Нет, не в Аккаде. Он рассказал мне, что был рабом в восточных землях, но никогда много об этом не говорил, сказал только, что сбежал. У него отметины от бича на спине, и даже в Аккаде его снова могли бы продать в рабство, если бы нам не нужны были воины, чтобы сражаться с алур мерики.

— Но ты не продал его в рабство, когда опасность миновала? А люди в городе не объявили его беглым рабом?

— Я был рожден варваром, Лани. Обычаи города — не всегда мои обычаи. Кроме того, он спас мне жизнь, и не один раз. Ты думаешь, я мог бы отплатить ему за это, снова сделав рабом?

Эсккар толкнул к ней чашу с вином, и она, сделав маленький глоток, вернула ее обратно.

— А теперь ты правишь самым большим селением на свете, поэтому ты уже не варвар, иначе горожане не последовали бы за тобой.

Эсккар улыбнулся.

— Им все еще нелегко признать меня правителем. И я правлю не один, Лани.

— Это кажется еще более странным — что знать Аккада смирилась с властью женщины.

Итак, Лани слышала об истинной роли, которую играла Трелла в Аккаде. Что ж, это упрощало дело.

— Она сама была рабыней. Ее отдали мне, чтобы она помогала мне по хозяйству, — Эсккар улыбнулся, подумав об этом. — Трелла из тех женщин, которых мой народ называет «наделенными даром». Она многое видит, знает тайны деревни и понимает нрав мужчин. Без нее я бы даже не уцелел, не говоря уж о том, чтобы стать правителем Аккада.

— Я слышала, что она молода, что ей всего пятнадцать. Должно быть, у нее и вправду дар. Наверное, ты очень сильно ее любишь.

Эсккар кивнул.

— Ты и представить не можешь, как сильно. Она для меня особенная. И сейчас она носит нашего ребенка, который будет править Аккадом после нас.

— Тогда я благословляю ее имя. И не позволю себе ревновать к ней.

— Не ревнуй, Лани. Я здесь благодаря ей, и благодаря ей ты под защитой Аккада.

Он протянул руку через стол и коснулся руки женщины.

— И я думаю, ты очень на нее похожа. У тебя быстрый ум, и ты понимаешь нрав мужчин. Сколько тебе лет, Лани?

— Весной мне исполнится двадцать четыре, господин. Но большую часть того, чему я научилась, я скорее всего забуду.

Крики боли Ниназу звенели над площадью. Эсккар и Лани умудрялись несколько мгновений не обращать внимания на шум снаружи.

Но внезапно крики стихли, оборвались, а вместо них раздался громкий разочарованный и неодобрительный стон толпы.

— Ниназу или потерял сознание, или умер, — сказал Эсккар. — Пойду взгляну.

Он подошел к двери и окликнул одного из воинов. Спустя несколько минут Эсккар вернулся к столу и снова сел.

— Ниназу мертв, Лани. Палачи были слишком небрежны. Жители думают, что он мало страдал.

Лани опустила голову.

— Я рада, что он мертв. Смерть моего мужа отомщена. Теперь я могу похоронить его, по крайней мере в мыслях.

Всем приходится справляться с горем и потерей по-своему, и Эсккар уже сделал все, что мог, чтобы ей помочь.

— Ты ни в чем не будешь нуждаться до конца своих дней, Лани. Оставайся в доме, пока все не кончится.

Он повернулся и снова вышел на площадь.

Толпа вновь обрела голос. Теперь, когда Ниназу был мертв, люди снова начали спорить. Многие хотели, чтобы все пленники были подвергнуты пытке и убиты, и Эсккар наблюдал, как Сисутрос колотит рукоятью меча по столу, чтобы заставить всех замолчать.

Прежде чем Сисутрос успел разобраться с остальными людьми Ниназу, солнце пересекло полуденную черту.

Аккадцы взяли в плен тридцать одного человека, и с каждым нужно было разобраться лично. Эсккар знал, что те, кто совершили самые худшие преступления, будут самыми скверными рабами — слишком высокомерные, чтобы смириться. За ними потребуется следить, сторожить их до конца дней, а они всегда будут выжидать случая сбежать и доставят больше неприятностей, чем пользы. Жители деревни указали на девять таких человек, и совет приговорил их к смерти. Четверо совершили особо зверские злодеяния и были подвергнуты пытке, пройдя перед смертью через муки. Быстрый удар мечом в сердце решил судьбу других пяти.

Остальных, которые были достаточно покорны, чтобы смириться с наказанием, Сисутрос приговорил к рабству. Их заклеймят клеймом Аккада, и они будут работать до самой смерти. Сисутрос приказал, чтобы пятнадцать рабов были как можно скорее посланы в Аккад. Этому городу, занятому расширением стен, рабочие нужны были больше, чем Биситуну. Корио и его строители найдут применение лишним рукам.

Эсккар покачал головой при мысли о том, что рабы будут посланы в Аккад, хоть и понимал, как они там нужны. Придется отрядить несколько драгоценных воинов, чтобы охранять их в дороге, придется снабдить их едой, а еще — лошадьми, веревками и всем, что понадобится для недельного пути до Аккада.