Возвышение империи

Когда Бантор услышал, что Реббе пришлось связать себя обещанием, он подумал о других.

— А что Никар, Ребба? И Корио? На что согласились они?

— Почти на то же самое, Бантор, и у них было не больше выбора, чем у меня. Никару это не понравилось, а Ариам ударил его по губам, когда тот начал протестовать. Ариам разместил несколько своих разбойников в доме Никара, чтобы те присматривали за ним.

— Нам нужно знать больше, Ребба, и ты — единственный, кто сможет без риска войти в город. Мы должны разузнать все, что можно, о Кортхаке и его людях.

Бантор подался через к стол к знатному фермеру.

— Мы будем ждать здесь появления Эсккара. Он придумает, что предпринять.

Ребба отклонился назад и несколько мгновений думал над предложением Бантора.

— Бантор, твое присутствие здесь подвергает меня и мою семью огромной опасности. Ближайшие два или три дня она будет не так велика, но после этого будет расти с каждым днем, становясь тем больше, чем больше власти заберет Кортхак. Если Эсккар не появится через семь-восемь дней или если мы услышим, что он и вправду мертв, тебе придется забрать своих людей и уйти.

Бантор, понял, что Ребба прав. Они не могли оставаться здесь вечно.

— Если Эсккар не придет или если мы не получим от него вестей к назначенному сроку, мы уйдем.

В таком случае, решил Бантор, он найдет способ спасти свою жену, сколько бы людей за ним ни последовало.

— А тем временем, может быть, ты сумеешь разузнать что-нибудь о Гате.

— Я вернусь в Аккад послезавтра. К тому времени там должно все улечься, и я отвезу на рынок овощи и фрукты, чтобы мой внук продал их. У тебя есть какие-нибудь предположения, где может прятаться Гат?

Бантор закрыл глаза и подумал о старом воине. Где он может прятаться? Ариам достаточно хорошо знал город, поэтому все обычные места будут хорошо обысканы. Скорее всего, Гат прятался в каком-то новом месте, которое Ариам не знал. Потом Бантор припомнил несколько слов, которые однажды обронила Аннок-сур. Что-то насчет друга Гата, который открыл питейное заведение вместе с мальчиком-вором, Таммузом. Бантор вспомнил, как посмотрела на него Аннок-сур, когда он спросил ее об этом. Она отвела взгляд и сказала, что все это пустяки, и тон жены велел Бантору не допытываться больше ни о чем. Он знал, что жена его хранит много секретов.

Может, это и вправду было пустяками, но он знал все о сети осведомителей Аннок-сур. По крайней мере, пивная была местом, с которого можно было начать поиски. Бантор с трудом отогнал мысли об Аннок-сур и о том, каково ей сейчас приходится.

— Один старый друг Гата был ранен во время осады, — сказал Бантор, тщательно подбирая слова. — Он больше не мог сражаться, поэтому после битвы Гат пристроил его в маленькой пивной вместе с мальчиком-калекой, который сражался вместе с Эсккаром. Может быть, туда и отправился Гат.

— Есть много заведений, где торгуют элем, Бантор. Я поспрашиваю, но только послезавтра. И если Гата к тому времени не найдут или не выяснится, что он мертв.

— Спасибо тебе за то, что ты пытаешься сделать, Ребба. Гат — мой друг.

Бантор поколебался, потом добавил:

— Ты знаешь, что Эсккар вознаградит тебя за все, когда вернется.

— Мне не нужно золото Эсккара, Бантор.

Старик встал, потянувшись.

— Но мне очень не нравится то, как Ариам ударил Никара, не нравится и то, как я, стоя на коленях, пресмыкался перед Кортхаком. Я посмотрю, что смогу сделать.

Бантор осознал свою ошибку.

— Я не хотел тебя обидеть, благородный. Но, что бы ни случилось, ты уже заслужил мою благодарность и благодарность моих людей.

— Только позаботься, чтобы они вели себя тихо и не показывались на глаза следующие семь дней, Бантор. Мне бы хотелось прожить достаточно долго, чтобы заслужить твою благодарность.

Глава 19

Эсккар едва замечал, как бежит время, как дни превращаются в недели. Сначала все его время занимали дела деревни, пусть даже большую часть ответственности за это он возложил на Сисутроса. Люди Биситуна, оправившись от нашествия Ниназу, вскоре начали протестовать против того, чтобы ими правил Аккад, неважно, какими бы разумным и мирным ни было это правление. У Эсккара ушло больше недели, чтобы понять, в чем тут причина.

Когда алур мерики угрожали Аккаду, высшее сословие, правящее городом, выбрало Эсккара, чтобы тот всех спас. Во время войны жители распознали в нем и в Трелле людей, которым они могут доверить свои жизни. Более того, аккадцы поняли, что ни он, ни Трелла не дорожат золотом, рабами или другими атрибутами знатной жизни. Короче говоря, жители приняли их как личностей задолго до того, как приняли их в качестве правителей.

В Биситуне такое доверие давалось нелегко. Хотя Эсккар и его люди спасли деревню от разбойников, никто не звал их сюда, чтобы они это сделали, и немало жителей мечтательно вспоминали о тех днях, когда они управляли сами собой. А теперь вместо этого ими правил далекий Аккад, их жизнями ежедневно руководили Сисутрос и его воины — руководили даже решительнее, чем Ниназу и его разбойники. Жители деревни знали также, что им придется отдавать десятую часть своих доходов Аккаду и что Аккад, как более важное из двух селений, всегда будет стоять на первом месте. Из-за этого отношения между воинами и местными жителями были натянутыми, и вскоре начались трудности на обоих концах каната, по которому Эсккар шагал каждый день.

Он должен был править честно и справедливо. Так, чтобы не дать поводов для обвинений — дескать, на место Ниназу и его разбойников просто явился другой такой же. Поэтому воинов приходилось сдерживать. Эсккар и Сисутрос предупредили каждого, и не раз, чтобы те не злоупотребляли властью. Эсккар напомнил воинам, что в кошельках их много серебра. Они могут купить все, что захотят, но могут брать только то, что им предложат по доброй воле.

Но Эсккар знал, что воины часто ведут себя как дети. Они понимающе кивали, слушая его, клялись, что будут хорошо себя вести, а потом напивались — и начинались драки и приставания к женщинам.

Эсккар держал свое слово. Он наказал провинившихся воинов на деревенской площади, в присутствии старейшин. Он смягчил наказание, как только мог, не желая оттолкнуть от себя своих людей, но он не мог позволить им оскорблять местных. Поэтому он сделал так, чтобы наказание как можно больше соответствовало преступлению, и вскоре выяснил, что смех бывает куда более действенной карой, чем физический труд или бичевание.

Один воин, который щупал девушку на площади, должен был целый день носить воду деревенским жителям. Другой, сбивший с ног фермера, получил один день работы на оросительных каналах. Только одного воина пришлось выпороть — за драку, в результате которой погиб крестьянин, хотя крестьянин этот сам затеял ссору и первым напал на воина.

Самым большим источником недоразумений, с которыми приходилось иметь дело Эсккару, были хозяева постоялых дворов и другие продавцы вина. Они старались запросить с воинов лишнее, особенно с тех, кто чересчур напивался. И хозяева постоялых дворов, и хозяева лавок часто подсовывали ничего не подозревающим воинам товар низкого качества. Те торговцы, которые были уличены в этом, заплатили штрафы, и Эсккар передал полученное золото и серебро совету старейшин, чтобы помочь отстроить деревню.

Старейшины изгнали одного торговца, оказавшегося слишком уж жуликоватым. То, как несчастный собирал свою семью и пожитки, как потом на глазах у всех отправился в дорогу, явилось недвусмысленным предупреждением остальным торговцам: будьте честнее и с воинами, и с местными жителями.