Впечатляюще неистовый

Леандер не ослабил свою хватку, как бы я не сопротивлялась против неё.

– Будь любезна, не дрыгайся!
– прошипел он, когда мама подняла одеяло и проверяя заглянула под него. Слабая надежда на её лице тут же снова пропала. Большие слёзы побежали по её щекам и остались висеть на подбородке.

– Хериберт!
– завопила она и, втянув голову, протопала на улицу.
– Хериберт, её здесь нет! Ты её нашёл?

– Одевай обувь! Быстро!
– приказал Леандер и сорвал меня с койки вместе с собой. Грубо мы ударились о деревянный пол, но наше падение не вызвало никакого звука.

– Почему?

– спросила я глуповато и снова вздрогнула. Неприятное дребезжание в моем голосе всё ещё было там. Но Леандер уже натянул мне мои кроссовки на голые ноги. В остальном на мне была одета та же одежда, в которой я слишком уставшая упала в кровать: моя серая маечка и чёрные, тонкие брюки карго.

– В подлеске её нет!
– донёсся папин голос до нас. Было не трудно заметить, что и он волновался. Мама же уже была невменяемой и безудержно рыдала.

– Где она только может быть? Люси! ЛЮСИ!

– Здесь!
– закричала я изо всех сил, но звон в голове заставил меня упасть на колени. Мама и папа не отреагировали. Может папа был ещё слишком далеко, чтобы слышать меня.

Мне нужно к ним, на улицу ... Не может же такого быть, что они оба потеряли рассудок. Или виной был какой-то наркотик?

– Люси, ты сделаешь сейчас то, что я тебе скажу, compris (франц. ясно)?
– закричал на меня Леандер.
– Беги со мной туда в лес, так быстро, как только можешь. Тебе нельзя касаться ни твоей мамы, ни твоего папы. Ни в коем случае!

– Но ...

– Никаких но. Я всё объясню тебе, когда мы окажемся в лесу. Пошли ...

Он потащил меня за запястье из повозки. Его не волновало то, что я споткнулась на лестнице и порвала себе брюки. Я сердито упёрлась ногами в землю, чтобы помешать ему идти, если уж он не отпускал меня, но это ничего не дало. Он волочил меня по лугу, как будто я была куском ткани и не одна травинка не согнулась под моими стопами. Я начала дрыгать ногами, извиваться и дёргаться, чтобы избавиться от него, но мои движения, казалось, только придают Леандеру скорость и дополнительную силу.

Мамины обеспокоенные крики всё ещё гремели у меня в ушах, когда Леандер наконец остановился на небольшой, искрящийся солнцем поляне. Его хватка оставалась безжалостно крепкой. У меня не получалась разжать его пальцы.

– Люси, нет ... Я сильнее. Перестань. А теперь послушай меня. Люси!
– Он сильно затряс меня.
– Пожалуйста послушай ...

– Что случилось с мамой? Почему она не видит и не слышит меня? Она пьяна? Или больна? Скажи мне, ты ведь должен это знать ...

– Она не больна, а также и не пьяная. Она полностью здорова. Твой папа тоже.
– Леандер тяжело вздохнул - вздох, из-за которого у меня по спине пробежал холодок. Дрожа, я обняла свободной рукой свой живот.

– Но почему тогда она меня не видит?
– спросила я с мольбой.
– Почему?
– Леандер посмотрел мне прямо в глаза и его взгляд заставил меня потерять почву под ногами.

Всё кружилось вокруг, и всё-таки я оставалась одеревенело стоять, как будто была заколдована. Каким-то особо паршивым заклинанием. Может быть, всё было только дурацким, глупым сном и я проснусь в следующую секунду и посмеюсь над всем этим. Точно, это решение, это сон, уговаривала я себя. Такие вещи не могут произойти в реальности. Это должен быть сон.

– Она тебя не видит, потому что ...
– Леандер колебался, и внезапно я увидела, что его правый уголок глаза блестит от влаги. Это был не пот. Это была слеза.
– Потому что она не может тебя видеть. Ни видеть и ни слышать. Никто не может тебя видеть. Ты за ночь стала невидимой, Люси. Как я.

Ноги подо мной подкосились, и я потеряла равновесие. Я видела, что Леандер поймал меня, но не чувствовала этого. Всё во мне онемело, и всё же внутри я так громко кричала, что от этого чуть не лопалась голова.

– Нет ...
– Мой голос был теперь лишь шёпотом.
– Нет, я в это не верю. Это сон ... это ведь сон, не так ли? Ущипни меня, пожалуйста, посильнее! Давай!

Но Леандер положил только нежно свою руку мне на щёку.

– Ты светишься серебристым светом, - сказал он так тихо, что его слова сразу же были унесены прохладным утренним ветром.
– Серебристо-зелёным. Как маленькая русалочка.

– Это не правда, - причитала я и провела себе по рукам. Они не были зелёными. Они выглядели так же, как всегда, бледными и с веснушками. Ладно, на плечах красными и с веснушками.

Но это совершенно точно не были руки русалки. И всё же, ото сна я уже давно должна была бы проснуться. Кроме того, что-то глубоко во мне знало, что это был не сон. Это было реально.

Они меня не видели. Мои родители меня больше не видели.

– Шери, мне очень жаль ...
– Леандер ослабил свою хватку. Наверное, он чувствовал, что я была неспособна убежать или ударить его, как бы сильно мне этого не хотелось.

– Что случилось? Что ты со мной сделал?

– Ничего. Я ... я не знал ..., - заикался он, но я видела его насквозь и понимала, что это было не так.

– Ладно, я слышал о таком, - признал он.
– Ну, что у бригады есть определённые способности и об этой тоже мне один раз рассказывали, но все говорили, что это бред и выдумка и что охранники бригады утверждают это только потому, что хотят порисоваться, снова ...

– Скажи, наконец, толком, в чём дело! Что случилось?

Леандер провёл нервно по волосам.

– Я точно этого не знаю. Вероятно своего рода осмоса. Мы были слишком близко друг к другу. Нам охранникам нельзя так делать. Я в самом начале рассказывал тебе об этом, не так ли? Что нам нельзя касаться наших клиентов - по крайней мере тогда, когда они не спят?

– Дальше!

– Bon (франц. хорошо). Я всю ночь обнимал тебя, вот что случилось. И я думаю, что бригада уже в первый вечер наделила меня своим вуду наказанием. Что такое вуду, ты знаешь, не так ли?

Куклы с иголками в руках и ногах, чтобы навредить другим людям - да, об этом я узнала из фильма Пираты Карибского моря. В последние месяцы были такие моменты, когда я с удовольствием бы испробовала его на Леандере. Этот снова был одним из таких моментов. Я кивнула.

– Что-то похожее они скорее всего и сделали. Моё существование охранника было перенесено на тебя, пока мы лежали рядом. Так близко, что касались друг друга.