Впечатляюще неистовый

И мытьё котлов с краской входило туда.

– Ты неправильно поняла мама, - сказала я тихо.
– Он читал лекцию в институте о рабочих-иностранцах на BASF.

– Ооо, Люси, хорошо!
– издевался Леандер и перенёс свой вес на другой локоть.
– Не ожидал от тебя такого. Лекция о рабочих-иностранцах на BASF. Послушайте её!

Я проигнорировала его и встала, чтобы пройти к печи. У Сеппо как раз снова только что упал кусок теста - в этот раз на пол. Я попыталась претвориться, будто не заметила его мать, которая как телохранитель подстерегала прямо позади меня и укоризненно прищёлкивала языком, когда я встала рядом с ним. Сделала ли она это из-за меня или из-за него я не знала.

– Мы не можем ждать дольше. Сердан здесь. И я тоже здесь. Давай расскажем им обо всём сейчас. Пожалуйста.

– Блин, Катц, не видишь, что мне нужно работать?
– заворчал Сеппо и насыпал толстый слой каперсов на пиццу.

– Сеппо, давай не трусь снова ...

– Три пиццы Маргерита, лапшу фунжи, presto (итал. побыстрее)!
– затрещала его мать сзади, не обращая на меня не малейшего внимания.

– Нет, стоп!
– запротестовала я яро и внезапно в зале наступила тишина. Только ещё действующая на нервы музыка клокотала из колонок. Несколько гостей повернулись в мою сторону и уставились на меня с любопытством.
– Нам нужно поговорить, немедленно. Я не хочу больше ждать ни минуты.

Сеньора Ломбарди попыталась отодвинуть меня в сторону, но я железной хваткой держалась за одну из колонн. Сеппо напряжённо сглотнул. Потом он вытер свои руки о фартук, снял его и, смяв, забросил в угол.

– Vieni, Mamma (итал. Пойдём, мама), - сказал он коротко, но как и я не осмелился посмотреть на неё.

– Мой сын должен работать, - зашипела она на меня.
– Здесь тебе не парк для развлечений.

– Он может и потом ещё достаточно поработать, всю ночь, - ответила я.
– Но сейчас я хочу поговорить с вами, родителями Сердана и моими.

– Да, мама. Я же тебе говорил об этом ещё раньше. Нам нужно поговорить, - попросил Сеппо. Она вытянула свою шею и прошла мимо меня. Я бросилась за ней, ведя Сеппо на буксире.

– Привет, Люси, - поприветствовал меня Сердан вопросительно. Мама зажала его между собой и папой. Он почти не мог больше шевелить своими плечами. Его родители смотрели на нас так, как будто больше не понимали мира. Наверное, они его больше и не понимали.

– Значит так, - начала я, прежде чем это смог сделать кто-то другой.
– Послушайте все.
– Как излишне. Снова в зале стало тихо, ещё тише, чем минутами ранее, потому что кто-то выключил музыку. Здесь больше никого не было, кто бы меня не слушал. Леандер сел скрестив ноги и сложив торжественно руки, готовый для великого представления.

– Я говорила уже ранее, что мне нужно поговорить с вами, - продолжила я так спокойно, как только возможно.
– Что это важно.

Мама слабо захныкала.

– И как это важно. Новая жизнь на подходе. В моей маленькой Люси.

Теперь можно было бы услышать, как падает булавка на пол. Сердан открыл рот ,и я могла чувствовать, как Сеппо возле меня замер. Родители Сердана побледнели. Мама громко подняла вверх нос.

– Да, вы правильно услышали, один из ваших сыновей мою Люси ...

– Научил паркуру!
– крикнула я поспешно.
– Это то, что я хотела сказать вам. Это был Сеппо. Сеппо научил меня паркуру. Но Сердан тоже занимался им. Я имею в виду паркуром. Мы занимались им все вместе, не только я одна.

– У тебя в животе ребёнок и ты занимаешься паркуром?
– прокаркала мама в ужасе.

– Какой ребёнок?
– спросили Сердан и Сеппо одновременно и потом поднялись такие галдёж и ругань и причитания, что у меня зазвенело в ушах. Семья Херувим была нежным церковным хором по сравнению с этим шумом. Только когда я три или четыре раза со всех сил проревела: «Я не беременна, это было недоразумение!», по крайней мере половина присутствующих поняла, что у Сердана, у Сеппо и у меня не будет ребёнка, и после двух дальнейших воплей это поняли так же мама и мать Сеппо. Родители Сердана больше ничего не говорили, а только качали непрерывно головами.

– Ты не беременна?
– прохрипела мама.

– Почему я должна быть беременна?
– Я устало села на стул.
– Я занимаюсь паркуром и хочу заниматься им дальше. Только об этом я говорила. Мы все хотим заниматься им дальше. Но мы хотим получить ваше разрешение. Мы не хотим больше лгать вам.

При моём последнем предложении Сеппо сильно вздрогнул. Для мамы же Ломбарди, это был своего рода стартовый выстрел для итальянской бранной арии, которая не хотела кончаться, и при которой Сеппо становился заметно меньше и молчаливее. Снова и снова в ней произносилось слово «puttana». Но и с Леандером произошло изменение. Его ухмылка исчезла, и чем дольше сеньора Ломбарди ругалась, тем серьёзнее становилось его лицо. Да оно становилось не только серьёзным, но почти сердитым. При пятом «puttana» он с размаху смёл тяжёлую, выглядящую дорогой, вазу с подоконника.

Звеня, она разбилась вдребезги. Мать Сеппо не перестала изливать гнев, но по крайней мере она наклонилась, чтобы подобрать осколки вазы, так что её крики звучали более приглушённо.

– Мне нужно отсюда выбраться, - выдохнул Сердан и перелез через мою маму, чтобы сбежать из пиццерии, так как они ничего не делали, чтобы отодвинуться от него.

– Верно, вы можете теперь поговорить, можем ли мы заниматься паркуром или нет, или о чём бы там ни было, - предложила я маме и папе затаив дыхание. Я тоже хотела выбраться отсюда, и сделать это побыстрее.

– Я даже не знаю, что такое паркур, - сказал отец Сердана глуповато и потянул себя за мочку уха.
– Но с беременностью это ничего общего не имеет, не так ли?

– Никакого ребёнка. Паркур. С Сеппо, - сказала мама заплетающимся языком. Её глаза были пустыми, но её общее впечатление нравилась мне больше, чем десять минут назад. Проблеск надежды. Я поспешила догнать Сердана и Сеппо. И Леандер тоже последовал за мной.

– Ты называешь это разговором, Люси?
– набросился на меня Сеппо, как только я вышла к ним на улицу в душный вечерний воздух. Постепенно смеркалось.

Я сделала глубокий вздох.

– Извини, я больше не могла ждать.
– Руки Сеппо дрожали, когда он провёл ими себе по затылку.

– Это был не разговор, это была бомбёжка.

– Сеппо! Vieni!
– раздался пронзительный крик из кухни. Его мать требовала его присутствия. Молча, он оставил нас одних и снова скрылся в пиццерии.

– Так, а теперь ты объяснишь мне, почему твоя мать думала, что ты беременна!
– Сердан смотрел на меня твёрдо.

– Не важно. Недоразумение, - ответила я отрывисто.

– Не, не, Катц, со мной так больше не пройдёт. Это имеет что-то общего с твоим странным парнем? Тот, что впутал тебя во все неприятности на школьной поездке?

О нет. Сердан всё ещё верил в парня, которого я держу в секрете - и не имел ни малейшего понятия, как близко он подобрался к истине. Только он не знал, что мне нужно держать этого парня в секрете. Потому что его никто не мог видеть. По-другому было нельзя.

Вздохнув, я опустилась на колени и села на тёплый, пыльный бордюр. Сердан присел на корточки, чтобы быть со мной на одном уровне. И всё-таки я чувствовала себя крошечной. Что я снова здесь только натворила? И как мне объяснить это разумно кому-нибудь, без того, чтобы тот посчитал меня сумасшедшей?