Вперед в прошлое 7

Товара осталось на 4800, и в полпятого я потарахтел домой кравчучкой по асфальту. Наспех перекусил и рванул на турники, где были Лекс-крепыш и Олег, бледный и задумчивый.

— Живой? — спросил я, протягиваю ему зарплату.

Он сморщил нос и махнул рукой с деньгами.

— Мелочи.

— Пересчитай, — велел я, и Олег перебрал купюры, ничуть не обрадовавшись сумме.

Лекс тоже косился на него, но воздерживался от вопросов.

— Дело не в матери, — объяснил Олег, огляделся и зашептал: — Я дал адрес наркомана отцу, он взял его в разработку… — Парень вытянул шею и еще раз огляделся. — Ну, короче, приехали брать кавказца, а там семья на кипише — пропал он! Вечером ушел за сигаретами и не вернулся. Такие дела. И до сих пор нет.

Он сцепил пальцы. Лекс свел брови у переносицы, не понимая, куда он клонит, зато я понял, сопоставил его рассказ с вчерашним поведением Алекса. У его семьи хватит ресурса, чтобы нанять людей, которые наказали бы насильника и грабителя особо жестоким способом. Не удивлюсь, если его труп кормит рыб, привязанный к шпале, и скоро к нему присоединятся подельники. Алекс знал, что будет, когда передаст информацию отцу, и, по сути, стал соучастником убийства.

— Не надо об этом. Вот правда, — посоветовал я, качая головой и глядя ему в глаза. — Это опасно.

Олег понял, кивнул.

— Почему это не надо? — не понял Лекс. — Чего это опасно? Мне хотелось бы знать, чем дело кончится. Нашли ли торчка, допросили ли, сдал ли он остальных.

— Буду держать в курсе, — буркнул Олег, вняв скрытому предупреждению, и вздохнул: — Не хочу быть ментом! Сбегу нафиг и поступлю на историка.

— Это правильно, — одобрил его решение я. — Мой отец, тоже мент, как и твой, меня хотел в военку, младшего брата — в ментовку. Отстояли себя, каждый должен быть на своем месте.

К нам присоединился сперва Егор, и только пятнадцать минут шестого пришел Алекс, лицо его было каменным. Как хорошо, что они не поймали кавказца всей толпой — точно убили бы, и парни сломали бы себе жизнь, получив судимости.

— Про жилье для моего продавца узнали что-нибудь? — спросил я, когда все были в сборе.

Егор и Олег отчитались, что дали задание бабушками, у остальных бабушки отсутствовали. Что ж, видимо, придется заниматься поиском самому.

После занятий мы с Олегом специально задержались, чтобы обсудить исчезновение главного подозреваемого, и домой шли вместе.

— Думаешь, это предки Алекса? — спросил Олег с таким видом, словно ждал, что я его буду разубеждать.

— Не исключаю такой возможности. И тебе советовал бы держать соображения при себе и ни в коем случае не делиться ими с отцом.

— Почему? — спросил он скорее инстинктивно.

— Сам подумай, — ответил я.

Подумает он, конечно, не о том, что воспоследует: менты накинутся на богатенького Алекса голодной сворой и постараются высосать из его родителей все, чтобы те отмазали сына. Скорее всего, улик не найдут. Но авторитета Олегу это не добавит, потому что все сообразят, откуда информация у ментов.

— Будут большие неприятности, — добавил я.

— У Алекса? Но…

— У него. Но больше — у тебя. Так что не вздумай.

Тяжело вздохнув, Олег кивнул.

— Кажется, понял. Нет, не хочу быть ментом!

Глава 32 Кто знает, как мокра вода

Влада я ждал под дверью пульмонологического отделения в пятнадцать тридцать, как и условились. В это время Олег меня подменил на торговой точке. Когда вернусь, он должен уже освободиться.

Пациент вышел позже на десять минут — румяный и вроде бы даже чуть отъевшийся на казенных харчах, но в глазах читалась тревога. О том, что нашел ему жилье и поедем мы туда, я не говорил — пусть будет сюрпризом.

— Пойдем, — сказал я, разворачиваясь к лестнице.

— Куда? — осторожно поинтересовался Влад и поправил спортивную сумку, перекинутую через плечо, где весь его нехитрый скарб.

— Есть одно дело. Помощь нужна.

Просить о помощи человека, который чуть не умер от воспаления легких — это, конечно, совсем непорядочно, но на самом деле-то все было не так. Влад, который полностью зависел от меня, сопляка, согласился.

— Что надо делать? — спросил он уже на улице.

— Договориться с администрацией рынка об аренде торговой точки, где ты будешь работать. Меня там вряд ли послушают, а скорее попросту кинут.

Я обернулся и посмотрел на Влада. Вроде бы он немного расслабился — ничего страшного и сложного, душу в залог не просят, почку продать не предлагают.

— Как вообще торговля? — оживился он.

— Нормально, один день только дождь прогнал, а так как будто природа за нас. И мороза нет. Но я пока не прошу тебя стоять на холоде, только, так сказать, выходить на полставки, когда надо будет меня подменить.

Мы подошли к метро, молча спустились на станцию и поехали на Курский вокзал. Неладное Влад заподозрил, только когда я пристроился в хвост очереди, стоящей в пригородные кассы.

— Сперва поедем в Южное Кучино, надо кое-что забрать, — объяснил я.

Противоречить и расспрашивать он не стал: надо, значит, надо.

Электрички в Железнодорожный с остановкой в Кучино ходили часто, мы минут пять подождали в тепле вокзала и пошли на посадку, уворачиваясь от людей с баулами, приехавших с южных направлений. Много было и тех, кто отоваривался на Черкизоне и возвращался в свои города.

Самые отчаянные и рисковые. Для еще не обтесавшихся провинциалов поездка в Москву с деньгами могла закончиться в лучшем случае ограблением: слишком много ожидало ловушек, а пронырливые мошенники безошибочно выделяли из толпы тех, кого можно щипнуть, а вот цыгане работали по площади.

А электрички какие! Если сравнивать с теми, что сохранились в памяти прошлого, — так это трилобиты докермбрийской эпохи, прокуренные, обмоченные пассажирами с недержанием, с деревянными скамьями.

Я-прошлый на пригородных электричках ездил так редко, что мнение о них не сформировал. Я-взрослый делал это частенько, когда жил в Москве, те электрички были словно из другой эпохи или очень далекого будущего: с туалетами, кондиционерами, мягкими удобными сиденьями.

Электричка проехала две остановки, и по вагону ломанулся табун зайцев, спасающихся от контролерши: сперва школьники и студенты, потом — взрослые. На третьей остановке они вышли и перебежали в первый вагон, где билеты уже проверены.

Кондукторша, маленькая худая женщина, была одна, без сопровождающих-ментов. Она молча подходила к пассажирам и голосом умирающей просила предъявить билет. Пожалуй, самая опасная и неблагодарная работа: она должна высаживать безбилетчиков, но что хрупкая женщина сделает здоровым лбам? Разве что совесть в них пробудит. А если начнет настаивать, ее могут послать, унизить, могут ударить.