Вперед в прошлое 8

— В оппу себе засунь! — заключил он.

— Боюсь, не влезет, — парировал я и прислонил мешок к стене, медленно пятясь. — В общем, это вам. Безвозмездно, то есть даром. Там еще немного хавки.

В доме завозились, донеслись шаркающие шаги. Драка с теми, кому я хотел помочь, в мои планы не входила, и я быстрым шагом поспешил удалиться.

Преодолел полпути, когда из старого дома высыпали темные силуэты, обступили мешок, двое направились за мной.

— Косой, не гони, — проговорили взрослым голосом, и парочка остановилась.

— Наглухо отбитые, — сказал Бузя, наблюдающий за мной из-за соседнего дома, выкатил Карпа. — Погнали.

— Да, отмороженные. — Я подошел к нему, завел мопед, и мы покатили домой.

Отбитые, наглые, да, но — живые, вот пусть такими и остаются — живыми. Вдруг для кого-то из них не все еще потеряно?

В спину подгонял пронизывающий все усиливающийся ветер. Неужели ждать бурю со дня на день, а не через неделю?

В принципе, бояться нечего: все самое важное сделано: товар в Москву отправлен, помощники Каналье найдены, запас продовольствия Лидии доставлен, свечи домой куплены, холодильник полон — несколько дней можно переждать.

Что ж, предупрежденный вооружен!

Эпилог

Пятница, 5 ноября 1993 г.

— Давай скорее, — торопил Илья, сидящий на мопеде сзади, он больше меня боялся опоздать на тренировку, назначенную на шесть вечера.

Мы тащились за зерновозом, который то и дело съезжал на обочину и поднимал облако пыли. Казалось, и в носу, и в бронхах цемент.

— Как? Видишь — он виляет прицепом, — проорал я, чуть повернув голову. — И на обочинах ямы — или сами убьемся, или сбросит нас в кювет. К тому же темнеет, не видно тех ям.

— А обогнать?

— Мощности не хватает. Нас же двое. Вот если ты спрыгнешь и побежишь…

Илья выдохнул так мощно, что воздух из его легких зашевелил завитки волос у меня на затылке.

Сегодня я осваивал целину в курортном городе, находившемся на западе. Расстояние от моего села до этого населенного пункта — семьдесят километров, и полпути можно было ехать не по центральной трассе, а по дороге, тянущейся между селами, где машин мало и грузовики попадались редко. Потерпеть фуры надо было всего шесть километров от спуска с горы до города, потому мы решили ехать на мопеде.

Торговля шла плохо: это место пользовалось популярностью только летом, и то в основном у стариков и мамаш с детьми — из-за песчаных пляжей и мелководья. Было много ведомственных санаториев, где не платили зарплату. Я заходил в три и предлагал кофе. Люди нюхали пробник, вздыхали и говорили, что выложить ползарплаты за роскошь они не могут.

В одном санатории женщины выглядели такими заморенными, что я пожалел их и заварил кофе в большой чашке. Так они ту чашку передавали из рук в руки, как кубок с драгоценным вином, зажмуривались, охали и вздыхали аромат.

Оставив попытки продать что-то в бюджетных учреждениях, я наведался на рынок, там с горем пополам продал две пачки в ларек, еще три — в магазин сладостей. Ни в кафе, ни в магазинах не взяли такой дорогой товар.

Раньше я расстроился бы столь кислым успехам и повесил бы нос, ходил бы от точки к точке снулой рыбиной, но теперь, помня, как был на стрелке с бандитским боссом, я разозлился, скрипнул зубами и двинулся по вещевым рядам, где народ богатый. У армянина с джинсами осталась одна пачка, у торговки кожаными пальто — две, еще две купила продавщица соболиных, норковых, лисьих шапок.

Чуть в стороне мордатая краснощекая тетка держала в руках шапки из нутрий — видимо, разводили зверьков, выделывали шкуры, а шапки шили на заказ.

Азербайджанец с гранатовым соком и чурчхелой долго торговался, но все-таки взял пачку. Итого одиннадцать — лучше, чем ничего, но хуже, чем я рассчитывал — все-таки уже два часа дня! К этому времени я продавал почти все.

Обойдя все заведения на рынке и возле него, я поехал в центр, где заходил в магазины, стучался в ларьки, приставал к валютчикам. Но везде получал от ворот поворот.

Чтобы не пасть духом, представлял себя Памфиловым, который мог бы уговорить кого угодно, улыбался, и улыбался, и улыбался… Без толку.

Остались кафе и рестораны на набережной, и можно домой. Алгоритм был такой: Илья остается с деньгами, товаром и мопедом, я беру две пачки — типа у меня больше нет — и иду общаться.

Два часа работы — три пачки кофе. В межсезонье многие заведения закрылись, те. Что остались работать, потеряли в прибыли. По дороге домой я заскочил в два магазина одежды — безрезультатно.

Итог: четырнадцать пачек и уверенность, что нечего тут ловить. Но, с другой стороны, это выведенные из оборота 182 000 рублей. Чуть больше трети суммы, что подарил Чиковани — то, что я планирую вложить в ценные бумаги, обернуть и часть снова вывести. Доллары же отправлю деду.

На все наберу акций «МММ». Они были по 9300, надеюсь, больше не подорожали. По идее, скачок должен быть на следующей неделе, и у меня есть выходные, пока есть смысл их нагребать.

Наконец мы свернули на проселочную дорогу, и я развил максимальную скорость. Как там в песне из будущего? «Ветерок мои губы колышет».

В десять минут шестого я был в центре. Под неодобрительное бормотание Ильи заехал в пункт продажи акций «МММ», увидел, что курс продажи прежний: 9300. На 176 400 купил восемнадцать акций. Глядя на меня, Илья занял четыре тысячи, добавил к тому, что у него было, и купил себе одну. Итого их у теперь две акции.

Без пятнадцати шесть я был дома, на ходу сожрал гренку — знаю, нельзя перед тренировкой, но быть голодным еще хуже, переоделся и поехал в школу. Возле входа ждал Петрович с ключами, мелкий, верткий, отличавшийся от толпы подростков только лысиной и очками.

Все наши были в сборе, включая Лихолетову и Каюка, только Барик прийти побоялся, зато вместо него был Мановар из параллельного класса, с которым дружили Ден и Кабанов.

— Все в сборе? — Петрович пересчитал нас по головам.

— Да! — крикнул я.

Тогда завхоз дал ключи Борису и хлопнул его по спине.

— Веди, герой! Торжественное открытие объекта по праву принадлежит тебе!

Борис просиял, взял ключи, вскинул голову и зашагал первым, открыл дверь и повел нас по галерее в спортзал. Долго возился с ключом, отпер ее, вошел первым и посторонился.