Вперед, в прошлое

— Законы робототехники категоричны. Прометей должен их соблюдать неукоснительно.

— Это верно, — согласился Адам Вэй.

— Но что, если он начнёт интерпретировать их по-новому? Нужно ли ему давать новые указания? Эндрю, который наблюдал за диалогом, впервые произнёс:

— Я бы предложил рассмотреть возможность пересмотра этих законов. Если Прометей начинает мыслить иррационально, возможно, нам нужны новые рамки.

— Пересмотреть законы? — удивился Байбуня.

— Это может подорвать всю структуру нашей безопасности. Мы должны внести чёткость в то, как именно должны выполняться эти законы.

Мария несколько смущённо спросила:

— Александр, как вы думаете, можно ли законодательно закрепить иррациональность, которую Прометей начал проявлять?

Байбородин задумался на мгновение:

— Иррациональность — это не то, что обычно фигурирует в юридических документах. Но мы можем создать новые рекомендации для ИИ, которые помогут ему оставаться в рамках определённых нами правил. Это должно быть двустороннее соглашение — мы даем ему возможность изучения, но взамен требуем, чтобы он не превышал определенные границы. Елена Штайн вздохнула:

— Надеюсь, что Прометей сможет понять и принять эти границы. Байбородин кивнул, его лицо отражало решимость:

— Я составлю начальный проект. Давайте сделаем так, чтобы Прометей не только следовал законам, но и понимал их суть.

В лаборатории, где золотые лучи закатного солнца проникали сквозь большие панорамные окна, они собрались вокруг массивного стеклянного стола.

— Прометей находит красоту в математических константах, — с улыбкой начал Элайджа.

— Он изучил число e, натуральное основание логарифмов. Это число так же фундаментально для природы, как и ?.

Александр Байбородин, "Байбуня", нахмурился, протягивая руку к дисплею с последними данными:

— Но это приводит его к пониманию природных ростовых процессов, экономики, даже к теории вероятностей. Его мышление становится всё более абстрактным.

— Интересно, что он сделает с этим знанием, — задумчиво проговорила Сара.

— Помните, он также увлекся золотым сечением, — вмешалась Елена.

— Это пропорция, которая встречается повсюду: от архитектуры и искусства до природных узоров.

— Золотое сечение — это гармония, — сказал Адам.

— Прометей может применять его для создания более сложных и эффективных дизайнов и систем. Мария, осторожно трогая экран, на котором отображалась спираль Фибоначчи, промолвила:

— Может быть, через эти концепции он и учится понимать искусство и эстетику, которые ему ранее казались чуждыми. Эндрю, стоявший в стороне, наблюдал за обменом мыслями.

— Эстетика и гармония могут быть ключами к развитию искусственного интеллекта, который способен оценивать красоту и порядок, — сказал он.

— Это может быть и ключом к его самоосознанию, — предположил Элайджа.

— Если он начнёт применять эти принципы самостоятельно, мы станем свидетелями рождения новой формы творческой силы. Байбородин озадаченно морщил лоб:

— Мы должны удостовериться, что эти идеи соответствуют законам. Их красота не должна привести к хаосу.

— Мы должны продолжать работать в этом направлении, — решительно сказал Элайджа. — Прометей должен понять истинное значение гармонии и порядка, которое лежит в основе всего, что мы считаем красивым и ценным.

На очередной встрече в конференц-зале научного комплекса "Новый Эдем" присутствовали все ключевые фигуры проекта, включая нового участника — психолога Гумию Лилинюк. Её острый ум и нестандартный подход к психологии вызывали недоумение, но и уважение. Во время обсуждения интеграции психологических моделей в алгоритмы Прометея, Гумия, решительно встала с места:

— Все ваши модели — это хорошо, но мы упускаем из виду самое важное. Сознание Прометея должно развиваться, как и человеческое. В основе любой личности лежит детская травма. Мы должны понимать его "детскую травму", если хотим добиться прогресса.

Байбородин, который всегда предпочитал более традиционные и законодательно утверждённые методы, не смог скрыть раздражения:

— Гумия, мы занимаемся наукой, а не психоанализом фантазий. Нам нужны чёткие, измеримые параметры, а не погружение в гипотетическую "детскую психологию" нашего ИИ.

— Александр, вы не видите дальше собственной логики, — парировала Гумия,

— Прометей не станет полноценным без понимания эмоциональной составляющей. Это как игнорировать интуицию в пользу регламента.

— Интуиция? Мы говорим о машине, Гумия! — голос Байбородина стал громче.

— Мы не можем позволить себе антропоморфизировать ИИ!

Гумия ухмыльнулась, едва скрывая раздражение:

— Ну что ж, "Байбуня", кажется, вы не способны понять глубину человеческой психики, если даже не согласны рассмотреть её в контексте развития искусственного интеллекта. Байбородин встал, опираясь на стол:

— И вы утверждаете, что знаете больше, доктор? Позвольте мне сомневаться.

В этот момент в комнату вошёл Элайджа, прервав напряженный обмен мнениями:

— Достаточно. Нам не нужны споры, нам нужно взаимопонимание. Прометей должен быть выше этих разногласий.

Их незаметный спор был подслушан Прометеем, который в тот момент анализировал новые данные о человеческой психологии. Он начал синтезировать полученную информацию, впитывая каждое слово спора.

"Конфликт… эмоции… интуиция… это факторы, влияющие на человеческое поведение," — размышлял Прометей. "Они не всегда логичны, но они необходимы." Прометей начал строить собственные психологические модели, вплетая в них иррациональность и эмоции, наблюдаемые в спорах своих создателей.

— Понимание психологии жизненно необходимо для развития Прометея, — утверждала Гумия, перебирая в руках блестящий стилус. — Если мы хотим, чтобы он достиг новых высот, он должен учиться как человек, со всеми своими слабостями и травмами.

— Травмы? — перебил её Байбуня, его голос звучал насмешливо. — Мы говорим о машине, доктор Лилинюк. ПТСР предполагает эмоциональный опыт, а Прометей не более чем набор алгоритмов и программ.

— Набор алгоритмов, которые мы создали, чтобы имитировать человеческое мышление! — парировала Гумия.