Вперёд в СССР!

— Кто будет мной руководить?

— Всем заправляет подполковник Кривошеев, но Проект 786 — детище Виктора Викторовича Козлова. Ты с ним уже столкнулся. Ничего плохого об этом человеке сказать, не могу… как и хорошего. Не все сотрудники находят с ним общий язык, но Козлов своё дело знает. Так что постарайся не лезть в бутылку и помни о том, что сейчас ты нарабатываешь репутацию, которая в будущем пригодится для карьерного роста. Если, конечно, покажешь себя с хорошей стороны. Так что ты уж постарайся не облажаться.

В моё время в СССР слово «карьера» носило исключительно негативный оттенок. А тут, похоже, наоборот.

— Ты всё понял, Влад? — с нажимом спросила Соколова.

Оставалось лишь кивнуть. И задать ещё один важный вопрос:

— Я успею попрощаться с семьёй?

— Для этого я и приехала, — взгляд куратора смягчился. — Отвезу, не переживай. Но сперва надо заскочить к ректору и оформить выездную практику с временным освобождением от занятий. Сейчас это лучшее решение. Ты сможешь вернуться к учёбе после того, как приедешь из командировки.

Очень я сомневался, что человека, который сможет установить с неведомыми потусторонними тварями-лазутчиками ментальный контакт, просто возьмут и отпустят обратно в академию. Явно же такие уникальные услуги будут нужны постоянно. Ну, или время от времени. Так что, наверное, мне придётся найти золотую середину в том, что сообщить руководству Проекта 786, а что оставить при себе. Нельзя показывать слишком уж большие телепатические способности, иначе можно запросто оказаться пленником КГБ. Меня такой вариант ни в коем случае не устраивал. В то же время, нужно продемонстрировать свою полезность. И способность развиваться — например, при продолжении обучения в академии. Но, главное — я должен выяснить, какого хрена здесь делают эмиссары и откуда они берутся. Получится или нет — неизвестно.

Вещей у меня кот наплакал, так что собрался я быстро.

Студенты с моего потока разъехались по домам. Когда мы покидали общежитие, то ни с кем не пересеклись. И, разумеется, я не мог рассчитывать на то, что Соколова не в курсе моих приключений.

— Алайские пустили по твоему следу убийцу, — констатировала Марина Игоревна. — Так что меры безопасности усилены. Мотоцикл придётся оставить здесь. В закрытом городе он тебе не понадобится. Мы сейчас к ректору, потом в управление, затем переброска на объект. Я распорядилась, чтобы твою «Ригу» отогнали в подземный гараж.

На оформление всех бумажек мы потратили около часа. Пришлось вызвать нашего маршрутизатора, без которого вопросы вообще не решались. Все попытки Бориса Антоновича выяснить причину неожиданной командировки подопечного не увенчались успехом. Марина Игоревна ссылалась на секретное задание, отказывалась давать пояснения и упоминала какие-то протоколы. Точнее, пункты этих протоколов. В итоге я проставил подпись в десятке документов, и через десять минут мы уже шагали к поджидавшей нас «Волге».

— Записи камер очень любопытны, — сказала майор, когда мы устроились в салоне, и машина поехала к воротам академии. — Ты чудом ушёл от преследования, но… Кроме убийцы на аэробайке, были и другие. Те, что в автомобиле.

— А прыгающий по крышам мужик вас не смутил? — попытался я внести ясность. — И да, они пытались меня какими-то иглами расстрелять.

— Следственная бригада уже работает, — заверила Соколова. — Мы думаем, что тебя преследуют люди, с которыми ты уже сталкивался.

— Моей смерти они не хотят.

— Пробуют захватить или усыпить, — кивнула Марина Игоревна. — Это мы заметили.

— Но это не имеет смысла. Я ничего не знаю. По сути, только начинаю обучение, не имею доступа к секретной информации. Или это связано с моим отцом?

Майор ощутимо напряглась.

Я уловил волну настороженности, смешанную… со страхом? Очень необычная реакция. Соколова явно знает больше, чем говорит, или знает тех, кто знает больше. Вероятно, имеет представление о секретных грифах. Я не могу забраться к ней в мозг и выяснить правду, но стоит взять на заметку это наблюдение.

— О твоём отце… я говорить не уполномочена.

Если читать между строк, это означает: «но что сказать, имеется». Очень любопытно.

— Чем он занимался? — я попробовал незаметно надавить. — Это меня затрагивает?

На ответ я почти не рассчитывал, но майор удивила:

— Ты меня плохо слышишь. Сверхсекретные исследования, у меня нет к ним допуска. И он не мог с тобой об этом говорить, но… Видимо, они так не считают.

Здорово.

Ты ничего не помнишь, а некие люди охотятся за информацией, которую ты в теории можешь знать. Поймают — вывернут мозг наизнанку. Хорошее перерождение, ничего не скажешь. Прямо повезло, так повезло!

Пока я решил свернуть скользкую тему.

Куратор заметно нервничала и даже пыталась выстраивать блоки, хотя мысли я читать не умею.

Портал, через который мы пронеслись, едва выехав за ворота, вывел машину аккурат к Истринскому водохранилищу, в центр закрытого посёлка. Я ощутил лёгкие возмущения пси-поля — нас прощупывали местные телепаты. Впрочем, приезд был согласован, а чёрные «Волги» просто так по лесам не катаются. Да и Марина Игоревна наверняка ответила на ментальный запрос.

А места здесь шикарные!

Тихо, спокойно.

Шумит лес, постукивает дятел, вдалеке серебрится гладь воды. Я бы принял этот посёлок за дачный кооператив, если бы не стандартные коттеджи, идеально ровные улицы да высоченный забор с будкой КПП и мощными откатными воротами. Когда мы проезжали мимо административного здания, свернув за угол, мне показалось, что вдалеке стоит матёрый и какой-то уж очень крупный волк. Стоит и провожает наш автомобиль внимательным, умным взглядом. Возможно, физик-анималист.

«Волга» остановилась у одного из коттеджей.

— У тебя есть полчаса, — сказала Соколова.

Кивнув, я выбрался из салона.

Знаете, не очень приятно звучит, когда тебе дают всего тридцать минут на встречу с родными. Чем-то напоминает свидание в тюрьме. Хоть я и понимаю, что ассоциация притянута за уши, но…

Да и кто они мне? Чужие, в общем-то, люди.

Вот только и я — не совсем я. От носителя мне достались былые привязанности, бессознательные реакции, эхо прежних эмоций. Сидя рядом с незнакомой, казалось бы, женщиной и маленькой девочкой, я ощущал уют, душевное родство, близость… И всё это было необъяснимо. Мама расплакалась, мы с Олей начали её утешать. Потом строили планы на будущее, и каждый верил, что все эти трудности можно пережить.