Впереди разведка шла

Оставалось одно — забраться поглубже в тыл противника. По опыту знал — там враг более беспечен, бдительность его притуплена. Может, какого зверя и заарканим. Надо только держаться дороги.

Время шло, поворачивало к рассвету, а вокруг — ни живой души, ни машины, ни мотоциклиста... Алешин елозил на коленях, чертыхался.

— Зря, командир, мы эту волынку затеяли. Надо было тех танкистов пошерстить. Или артиллеристов по щекотать. Там видно было бы...

Затея, конечно, глупая: впятером на рожон переть нет никакого смысла. Что ж, подождем еще...

И вдруг вдалеке мелькнуло два пучка света. Мы настороженно прислушались. Машина?.. Сзади показался еще один огонек. Ветер неожиданно стих, до нашего слуха долетел треск.

— А ведь это мотоцикл? — вопросительно произнес Багаев.— Ей-богу, мотоцикл! — подтвердил он после паузы.

Мы пробежали вдоль лесополосы, залегли у обочины. Оружие — на боевом взводе. Ермолаев держал в одной руке моток прочной веревки, в другой — «кошку».

Я коротко приказал:

— Первым бросает «кошку» Ермолаев. При неудаче заваливаем водителя. Желательно первым выстрелом.

Треск мотоцикла все ближе и ближе. Определили — едут двое. Я почувствовал учащенное сердцебиение. За себя и за своих разведчиков не опасался. Одного боялся — такой шанс уже не подвернется. Малейшая промашка, и придется возвращаться с пустыми руками.

— Ну, Семен Петрович, действуй!

Ермолаев как-то из-за спины бросил «кошку». Все последующее произошло очень быстро. Мотоцикл повело вправо, луч фары лизнул верхушки лесопосадки. Мотор чихнул и заглох. Водитель катался по земле и дико визжал. Оказалось — острие «кошки» вонзилось ему в плечо.

Я скорее почувствовал, нежели увидел, как метнулись впереди две тени — Алешин и Багаев. Потом впереди послышалось тяжелое сопение... Разбираться в этих звуках было некогда. В два прыжка очутился на дороге. Там Алешин и Багаев уже вытащили из люльки стонущего офицера, который монотонно повторял:

— Унмёглих, унмёглих!..*

Может, может, господин гауптман! — процедил Ситников и, подталкивая стволом автомата пленного, приказал ему идти в лесопосадку.

* Не может быть!., (нем.)

Мотоциклист уже не шевелился. Его взяли за ноги и поволокли следом за офицером. Там привалили хворостом.

Убрали с дороги и мотоцикл. Следы замели. Все шито-крыто.

На вопросы Ситникова гауптман отвечал уклончиво, но проговорился, что в Николаеве русским приготовлен «сюрприз», о который они обломают зубы.

В штабе бригады гитлеровец стал поразговорчивей. Поняв бессмысленность запирательства, показал, что костяк обороны Николаева составляют 17 отдельных батальонов 999-го крепостного имперского полка, каждый из которых насчитывает до четырехсот человек. Некоторые из них размещены в рабочих районах города и на верфях и призваны подавлять активные действия подпольщиков. А они делали все, чтобы дезорганизовать тыл врага: уничтожали склады с военными запасами, подрывали железнодорожные пути, мосты, истребляли оккупантов.

С целью быстрейшего освобождения Николаева и захвата переправ через Южный Буг, а также плацдарма на его правом берегу в корпусе были созданы четыре передовых отряда. В один из них вошел 99-й отдельный мотоциклетный батальон капитана Субботина.

Особое значение и для нас, и для противника имела переправа в районе Варваровки. Это был единственный наплавной мост, по которому гитлеровцы могли драпануть в сторону Одессы. Не удивительно, что над переправой с рассвета и дотемна патрулировали самолеты, специальное подразделение осуществляло строжайший контроль на подходах к мосту.

Мы тщательно изучили по карте местность, оценивали каждую деталь на аэрофотоснимках. Район предстоящих действий расположился как бы на полуострове. С севера течет Ингул, извивается внизу, отсекая Николаев от равнины. С запада его охватывает излучина Буга, на юге — широкий разлив лимана. Перешеек на востоке, как горлышко бутылки. Условия для наступления невероятно трудные — бой придется вести в узкой полосе местности, которую гитлеровцы прочно прикрыли различными заграждениями.

Такого напряжения я не испытывал еще никогда. В те дни мы буквально не вылазили из разведки. Возвращались и думали: ну все, хоть малость отдохнем, приведем себя в божеский вид... Но не тут-то было! Одно задание следовало за другим. В основном разведывали с саперами и наносили на карту минные поля. А мин на подступах к Николаеву немец не пожалел. Среди них были и пятикилограммовые, способные подорвать тяжелый танк, и четырехсотграммовые, рассчитанные на уничтожение автомашин и пехоты, и двухсотграммовые, прикрывающие подступы к переднему краю обороны, мины-ловушки и мины-сюрпризы — круглые и четырехугольные, в деревянных футлярах, в металлических банках. Это была законсервированная смерть, спрятанная от взора, тайная и мгновенная.

Возвращаясь из очередной вылазки, мы ликовали: карта прямо-таки пестрела от пометок и до своих, как говорится, рукой подать. Но тут попали под такой обстрел, который и в кошмарном сне не приснится. Местность открытая, некуда приткнуться. Рядом падали и рвались снаряды и мины чудовищной силы. Помня старую и мудрую примету — снаряд или мина в одно и то же место не попадают,— приказал всем прыгать в воронки.

Мелькнула мысль: может, это и есть то «всесокрушающее оружие», о котором говорил пленный капитан, а именно — десятиствольные минометы?

А над головой ходуном ходит воздух, визжат осколки. Казалось, все нутро встряхивает до самых кишок...

Вдруг кто-то навалился сверху, да так, что кости затрещали. Вначале и не сообразил, что это. Оказалось, в мое «убежище» вскочил Алешин...

— Вот это фриц, едят его мухи, шороху наделал,— он шапкой размазал грязные потеки на лице.— Меня словно бревном огрели по хребтине.

Только теперь я заметил на его фуфайке борозду с выдранной серой ватой. К счастью, осколок лишь задел кожу на спине.

Обстрел прекратился. Мы немного подождали и начали выползать из воронок. Перемазались землей с ног до головы.

Не успели очухаться, как немецкие минометчики вновь стали дубасить своими фугасными сундуками. Троих разведчиков ранило, сапер получил осколок в живот и, не приходя в сознание, скончался.

Пришлось ждать вечерних сумерек.

Наконец-то гитлеровцы угомонились. Мы положили убитого сапера на плащ-палатку, медленно двинулись в свое расположение.

По пути натолкнулись на неразорвавшийся турбореактивный снаряд. Раньше таких не видели. Боязливо его окружили. Так вот чем нас немец угощал! Прочитали маркировку. Это 320-миллиметровое хвостатое чудовище весило сто двадцать семь килограммов!

— Вес, как у нашего Багаева, — криво усмехнулся

Алешин, но шутка не получилась.

Вернувшихся разведчиков встретил капитан Козлов с бригадным инженером капитаном Артюшенко.

— Ну и видок у вас...— сочувственно смерил нас взглядом Борис Михайлович.

Детально доложив об участках минных полей, я рассказал о том, как попали под обстрел, о новинке, примененной гитлеровцами.

— Нужно сообщить начарту бригады,— сказал капитан Артюшенко и обвел на карте местонахождение снаряда.— Ну, а теперь по чарке водки и ужинать. Леонов там уже заждался...