Впереди Вечность
Шрифт:
Вновь рука вспыхивает, пламя обняло, лаская теплом, а я очередной раз убедился, что мое восприятие более не видит игрушечности или виртуальности в окружающем мире, и этот вывод даже согрел душу, хоть и цифровую, ведь для меня это означало, что я жив и буду жить дальше, только надо разобраться, в какую задницу меня забросило.
В закрытую дверь что-то стукнуло, от чего я дернулся, ошеломленно смотря на старое дерево, отделяющее меня от внешнего мира. Инфоокно предмета все же вылезло, из кракозябр в нем я распознал цифры 35/1200, сильно подходящие по параметр прочности предмета. Мечи осветили черным светом комнату, тени заиграли на стенах, тело напряглось,
– Что не заходят? – раздалось за спиной, и я вновь дернулся, резко оборачиваясь на голос. В углу на скамье сидел тщедушный заросший мужичок в старых одеждах, упираясь костлявыми пальцами в колени: - Не зайдут, будут ждать, пока не выйдешь.
– Кто там?
– Знамо кто, обращенные. Рыщут все, ищут.
– Чего ищут?
– Не чего, а кого. Меня ищут, а теперь и тебя будут искать.
– Почему?
– Ну ты малый не дурак и дурак не малый. Потому что мы с тобой живые, нас не обратили. Да и убери уже свои факела, у меня и так зрение плоховатое, да и озноб от них нехороший. Убери!
– Как тебя звать?
– Хм, когда-то Сидырычем кличили, вроде бы, давно было, уже запамятовать мог, мне-то уже семнадцатая сотня набегает.
– Си! Сидырыч?! – подлетаю к старику, хватая его за плечи: - Сидырыч! Ты?!
– Да я, я, чего сжимаешь, аки бабу? Сломаешь щас, к бабке не ходи! Отпусти! И орать прекращай, а то набежит сейчас весь город. Тише будь.
– Сидырыч, ты меня не узнал?
– С чего это мне узнавать? Да и как, говорю же, вижу плохо, а память друшлачная. Стар я уже.
– Сидырыч, это же я – Князь.
– К-к-к-князь? – костлявые руки старика задрожали, белесые глаза наполнились слезами, а косматая борода задергалась: - Н-н-наш к-к-князь?
– Я, Сидырыч, что тут произошло? Меня не было не больше недели.
– К-к-к-к-к.
– На вот, выпей, полегчает. Ты голоден?
– Т-т-т-т-т.
– Держи краюху, пожуй, я это, я, возьми себя в руки, мне многое у тебя надо узнать.
– А-а-а-а-га.
Сидырыч сидел в углу, пристально смотря помутневшим взглядом на меня и малыми кусочками поедая хлеб, запивая квасом, оставшемся у меня в инвентаре. Все же, хорошо иметь в сумке всего понемногу, благо не портится, а вот такие перелеты для меня чуть ли не традиция, так что надо при себе всегда иметь походный комплект выживальщика. За дверью что-то шаркалось, но мне сейчас это было не важно, главное, что я нашел хоть кого-то, с кем можно поговорить. Или это он меня нашел?
– Сидырыч, что случилось с городом?
– Погиб.
– Я вижу, ты можешь рассказать поподробнее все, что помнишь?
– Все?
– Все.
– А мясо есть?
– Держи и хлеба еще, и пирожков.
– Пирожки! Марфы! Ух, вечность их не ел! А Марфу ты упокоил, Князь? И Василису, и деточек ее?
– Я.
– Хорошо, хоть кто-то высвободился из полона проклятого.
– Сидырыч, расскажи мне все, что помнишь с самого дня, как я пропал.
– Да. Ты пропал, помню, искали, долго искали, всем миром. Не нашли.
– Это и мне понятно.
– А потом начались темные времена, пришли вороги, много ворогов, бились с ними долго, но выстояли. После пришли другие вороги, их тоже побили. А после вторглось ИГО с юга, но биться тому было тяжко, землица наша нас защищала, луга,
да поля превращались в непроходимые глинистые топи, в лесах всюду буреломы, реки расходились и сходились, размывая дороги, постоянные дожди над врагами. Но пошли те по землям, сея скверну, дошли до нас, и бились мы дни и ночи, нещадно, и помогали нам все, кто уходил с земель захватываемых, и боги наши бились, и богатыри, всем миром бились. Но все же проиграли, неисчислимо было их, разрушили город, всех обратили, превратив в скверны сеятелей.– Когда это произошло?
– Лет, почитай, тысячу назад.
Я окаменел, десять веков где-то затерялись, куда-то исчезли, где я был все это время? Но внутри меня что-то пробивалось, напоминая, что не может быть такого, совсем, все не так, не могут наши люди проиграть, не могут сгинуть, не мог я пропасть на такой долгий срок.
– Ладно, тысяча, так тысяча, скажи, кто-то еще выжил?
– Только я, всех остальных изловили.
– А тебя чего не поймали?
– Так я прячусь в схроне твоем.
– Каком схроне?
– Тайник, что гномы тебе сделали, где хранить требовалось самое ценное.
– И где он?
– Знамо где, нигде.
– И как в него попасть?
– Телепортом, но он мал, да пуст, я туда перетащил, чего сумел, не на камне же голом спать.
– Понятно. Ладно, мне он без надобности, раз пустой. Ты скажи еще, все горожане теперь обращенные?
– Да.
– А богатыри?
– Да.
– А боги?
– Сгинули.
– Хм. А где вообще все?
– Кто где, в основном шастают по городу, ищут. Богатыри сгинули с армией, наверное, забрали их для захвата других. А нас оставили, мы без надобности, токмо мужиков, что посильнее, да волков, обращенных всех.
– Значит, остались только дети, старики, да бабы.
– Ага.
– Ясно. А гномы?
– Всех.
– Хм, а как отсюда выбраться знаешь?
– Знаю.
– Как?
– Выбраться?
– старик на мгновение завис, его замутненный взгляд застыл на мне, после чего произнес: - В оскверненном храме портал постоянный есть, через него можно покинуть город, только там охранников орды, да и из города выбраться надо.
– Понятно. Со мной пойдешь?
– Что ты? Что ты? – старик замахал руками: - Куда мне? Да и сил нет, да и как я службу брошу-то?
– Так я тебя отпускаю со службы.
– А оно мне надо? Тут мой дом, тут я весь, тут я и останусь…
– На вот, возьми, - я вытащил из инвентаря львиную долю запасов пищи и воды: - Держись тут, рад, что ты нашел меня.
– Спасибо, Князь, я тут, если что, спаси нас, вернись обратно, люди ждали, молились, поминали. Все за тебя.
– Спасибо, Сидырыч, спасибо, я вернусь, обещаю.
Дверь с треском разлетелась на щепки, открывая мне проход, но никого не оказалась за ней, и далее никто не встретился внутри дворца, к моему сожалению.
Город встретил мертвой тишиной среди руин, и даже появившийся порывистый ветер не сумел сократить количество гари на его теле. Чернеющие проемы окон и дыр взирали на меня, вопрошая и пробуждая неоднозначные ассоциации на манер скрипящих изогнутых деревьев в ночном лесу.
«Нет, это не мой мир, я не ощущаю той теплоты, что была всегда, земля не моя, хотя все кажется таким родным, таким домашним. Нет, мой город стоял и стоит, и будет стоять, он не падет, он не Вавилон, он Новоград!»