Враг моего врага. Том 1

– Радуга, – произнесла Эйзза удивленно и слегка восторженно.

На небе переливалась радуга. Концентрические многоцветные круги пульсировали вокруг черного центра. Откуда в космосе радуга? Шфлу никогда еще не видел столь феерического зрелища. Восхищение его нереальной красотой не мешало ему искать возможные причины необычного явления и… не находить.

В центре радужного сияния возник корабль. Это был космический корабль со странными очертаниями, в чем-то сходными с профилем тех кораблей, которые хладнокровно расстреливали спасавшихся, но в ином отличными. Прекрасный переливающийся ореол поплескался по бокам корабля и исчез.

Без сомнения, этот корабль и те два отличались. Корабли примерно одного назначения, но с разной базовой конструкцией. Любой планетный флот предпочитает оснащение одной базой: чем меньше разных стандартов, тем проще ремонт. А значит, появившийся корабль принадлежит другому миру.

Шфлу увидел в этом шанс. Вновь надавив кнопку поджига и выжав ускорение до упора, он заставил спасательную капсулу мчаться к кораблю что было сил, сжигая сопла. Нырнув за его громаду, прикрывшую капсулу от ужасных пушек чужаков, он дрожащей рукой включил передатчик. На таком расстоянии они не смогут не услышать международный сигнал бедствия в широком диапазоне!

Шанс оказался выигрышным. В динамике зашуршало, и искаженный голос спросил по-хантски:

– Кто такие?

Шфлу сглотнул.

– Спасательная капсула с «Райской звезды», экспедиционного корабля Шшерского Рая. Наш корабль уничтожен, мы едва вырвались, а нас…

– Не части, – оборвал голос. – Передавай нам управление, сами по лучу поведем, а то еще стыковочный люк нам попортишь.

Голос обращался на «ты», словно к приятелю или представителю младшей расы, но Шфлу не стал заострять на этом внимание. Может, в родном языке говорящего нет другого обращения. А если даже есть, не пререкаться же с тем, кто тебя спасает!

Корабль медленно приближался. Вот стали ясно различимы орудийные модули – как же их много! На борту, словно красный цветок, распустилась странная пиктограмма: три ромба, связанных одной точкой. В Раю красные пиктограммы призваны отражать названия кораблей; какое-то время Шфлу гадал, что же символизируют эти ромбы и как мог бы называться этот корабль. А вот и швы обшивки сделались видны. Капсула мягко пришвартовалась к люку характерной формы на теле корабля – самому Шфлу ни за что не удалось бы сделать это так точно и плавно. И тут же пропала тишина вакуума: снаружи послышались шаги, заскрипело, кто-то, судя по интонации, выругался на неизвестном языке. Шфлу выбрался из кресла, шагнул к люку и столкнулся нос к носу с чернокожим мужчиной, вскрывшим люк с той стороны.

У мужчины были короткие черные кудри, толстые губы, а меж ними – зубы ослепительной белизны. Что за раса такая, удивился было Шфлу, но тут взгляд его сполз ниже, и внутри все упало. Его верхняя одежда была отчасти похожа на сайртак с рукавами, но короче и плотнее, на плече – нашивка с голубой эмблемой, а в треугольном вырезе псевдосайртака висел на цепочке золотой крест. Сотня червей могильных! Шфлу занесло к землянам, притом к худшей их разновидности, метящей себя крестом.

– Чего застыл, кровосос? – сверкнул зубами землянин. – Заходи. Не ссы, не укусим, – и ухмыльнулся.

Новый дворец эмира возвышался над всеми постройками Абу-Даби. Тонированное стекло, художественная облицовка. Взлетающие линии силуэта с загадочными изгибами. Сверкающие золотом балконы на головокружительной высоте, выдвижные вертолетные площадки. Удивительная ночная подсветка, создающая впечатление, будто дворец парит в воздухе по воле невидимых джиннов. А на крыше, устеленной квадратами высокоэффективных солнечных батарей, обеспечивающих энергией весь дворец, сияют красные огни, чтобы пилот летательного аппарата вовремя заметил и обогнул величественное здание.

Внутри еще роскошнее. Громадные залы с колоннами и орнаментами, креслами из натуральной кожи и голографическими подиумами размером с театральную сцену. Кабинеты с идеальной звукоизоляцией, автономным кондиционированием и последними чудесами оргтехники. Полы, утопающие в ярких коврах. Драгоценные вазы, аквариумы с диковинными рыбами, композиции из живых цветов, инопланетные диковины…

Советники, секретари, референты, курьеры, прислуга…

Изящная невысокая женщина в дорогом бежевом брючном костюме со свободным струящимся силуэтом проворно выпрыгнула из вертолета, не став опираться на руку телохранителя. Подойдя к балюстраде, которая ограждала площадку, находящуюся на огромной высоте, полюбовалась на панораму города, чуть подернутую дымкой. Столица расстилалась как на ладони, радуя зрение. Современные отели, офисы, школы перемежались зелеными парками, древние дворцы и великолепные мечети соседствовали с комфортабельными жилыми домами. Глубокие темные глаза слегка сощурились, и проявилась слабая паутинка тонких морщинок в уголках глаз. Горячий верховой ветер сдул на затылок светло-оливковый головной платок, и женщина засмеялась.

Подошел начальник охраны, ненавязчиво остановился рядом в ожидании. Женщина вопросительно обернулась к нему.

– Все в порядке, Салима ханум.

Она улыбнулась и кивнула. Двое охранников первыми вошли в большой лифт с зеркальными стенами, она последовала за ними. На панели загорелся индикатор «23», двери лифта раздвинулись. Изящные туфли зашелестели по узорчатому ковру.

Она ни у кого не спрашивала дорогу. Новый дворец эмира строили под ее руководством. Кое о каких его секретах не знал даже сам эмир.

Золоченая ручка двери повернулась под ее узкой ладонью с бледным маникюром. Ковер в комнате сменил расцветку с зеленых тонов на желтые, на стенах золотился новый узор обоев. Из кресла за овальным столом, отодвинув ноутбук, поднялся мужчина в белом, всплеснул руками:

– Салима, свет моих очей! Неужели так трудно предупредить о своем приезде?

Мужчина был молод, не старше сорока, в полном расцвете. Чернокудрый, черноусый красавец, немного полноватый, но не от излишеств или болезни, а от здоровой, спокойной, уверенной жизни.

Они коротко обнялись, и Салима насмешливо изогнула бровь:

– Разве это не мой дом, Фейсал? Я не гостья, чтобы дожидаться приглашения, и не королева чужой страны, чтобы заявлять об официальном визите.

– Ты больше, чем королева! – с упреком воскликнул Фейсал. – А ведешь себя, как девочка.

Она грустно улыбнулась. Фейсал так и не понял, что казаться девочкой порой выгодно. Она была пятнадцатилетней девочкой, когда объявила себя регентом при младенце-брате, и сумела воспользоваться абсолютно всеми преимуществами своего положения, о большинстве которых никто и не подозревал. Увы, в заботах о том, как поднять из руин страну и удержать мальчика на шатком троне, она совершила ошибку, не занявшись развитием его ума. Не до того было, честно говоря. Нет, Фейсал не вырос тупым: кровь многих поколений эмиров была сильна, наследственность парню досталась хорошая. Но правителю требуется немного больше, чем обычному успешному гражданину. Салима, вовремя спохватившись, окружила брата умными и проницательными советниками, и у него, слава Всемилостивейшему, обычно хватало соображения к ним прислушиваться. Он прослыл неплохим правителем, народ доволен, в регионе тихо и благостно, в сопредельных странах уважают. Беда в одном: брат искренне считал себя умнее сестры.

Он всегда ее критиковал. В детстве – за то, что жизнь малолетнего эмира на попечении Салимы почему-то непохожа на древние сказки. В отрочестве – за то, что не торопится выйти замуж и оставить ему власть, которой распоряжается неправильно: постоянно общается с чужими мужчинами, все больше с иностранцами, вечно ставит себя в смешное положение. В юности – что вышла замуж не за того, что женила его не на той, что слишком часто мелькает в интернете. Теперь вот…

Она не обижалась. Брат ее любил, как мог. Переживал за нее. Ему хотелось, чтобы у нее все было хорошо, все как у людей: преуспевающий муж-кормилец, дети, дом и никаких больше забот. Порой, когда бывало совсем тяжело, ей и самой этого хотелось. Но минуты малодушия уходили, а заботы – вовсе не те, что подобают приличной женщине – требовали внимания.