Враг моего жениха

Выйду замуж.

И сейчас, сидя на месте, где будет проходить церемония, мы решали с Кариной, какие цветы будут украшать это место. Нужно было решить это уже сегодня, потому что я слегка припозднилась, и теперь всё приходилось делать слишком быстро.

И пока организатор искал другие материалы и бегал по городу, следуя всем моим прихотям, мы разбирали гору цветов.

— Не люблю хризантемы, — киваю, намекая убрать их в сторону. — Может, не будем заморачиваться? Какую-нибудь классику.

— Белые и красные розы? — выгибает бровь, ставя корзинку на стол. — Банально же.

— Да пофиг, — хмурюсь, желая поскорее это закончить. Нам ещё снова ехать в салон и выбирать проклятое платье. — Давай оставим так.

Встаю с кресла, хватаю сумочку, закидывая её на голое плечо.

— Предлагаю съездить в бар. Сделать мини-девичник уже сегодня. Я уже недели две, если не больше, ничего в рот не брала. А так хочется опрокинуть в себя пару шотов, чтобы забыться.

Улыбаюсь и поворачиваюсь на каблуках, пытаясь склонить на эту безумную затею подругу. Её немец запретил пить, но пока она со мной — можно всё.

— А ты, я смотрю, подготовилась, — она хитро приподнимает уголки губ и осматривает меня с ног до головы. — Уже задумала это с самого утра?

Летний белый комбинезон на тонких лямках изначально не планировался для похода в бар, но раз Карина оценила его именно так, то почему бы и нет?

Опускаю ладонь на сердце и на полном серьёзе произношу:

— Клянусь, ничего не замышляла, — подруга на мои слова смеётся, и я подхватываю её тихий, вечно истеричный смех.

Но сразу же успокаиваюсь, потому что слышу требовательный и громкий крик:

— Кристина!

Голос моего будущего мужа слышала даже отсюда. Раздражительный и злой.

И что на этот раз я сделала не так, а?

Поворачиваюсь в сторону дома, наблюдая за приближающимся в нашу сторону Березниковым. И чего он такой напряжённый? Судя по планшету в его руках — вести нехорошие. Скоро я вообще возненавижу эту технику.

В прошлый раз, когда он приходил ко мне с ним, там была статья о том, что на меня покушались.

Ох, нет, только не говорите мне, что там снова какая-то неправдоподобная чушь! Мне и так сейчас хватает проблем.

— Не визжи, я всё слышу, — говорю спокойно, когда он подходит ближе, пуская из ушей пар. Господи, выглядит как вскипевший чайник. — Ты вообще чего здесь делаешь? Ты же с отцом был.

— Был, — кивает нетерпеливо, сжимая челюсти. — Завёз его домой, а потом решил заглянуть в интернет. И, знаешь, что я там увидел?

— Голого Эдварда Калена? — шутить я не умела. Абсолютно. С юмором мы как небо и земля.

— Нет, глянь сама, любимая, — последнее слово говорит язвительно и подаёт мне планшет, и я скучающе беру его в руки. Честно? Мне пофиг, что там. Хоть пусть доллар обвалится, никто не сможет заставить меня сейчас что-то сделать. Причём, волноваться или испытывать трясучку.

Закатываю глаза и смотрю вниз, на дисплей.

Тело парализует, глаза округляются от шока, а рот сам открывается, чтобы челюсть поздоровалась с полом.

Какого, мать его, дьявола?!

Смотрю на открывшуюся для меня статью и не могу вымолвить и слова.

Потому что это казалось всё неправдой.

Никто.

Абсолютно никто не должен был узнать об этом.

И, тем более, просочиться в прессу.

— Что скажешь на это, Кристин? Мне уже стоит обращаться к адвокату, чтобы разрывать контракт, или ты всё объяснишь?

А нечего было объяснять.

Там, на планшете, в статье, выложенной всего несколько часов назад, была я. И Воронов.

Где мы коротко целуемся, стоя у подъезда. Это был единственный раз, когда он спустился вместе со мной и поехал на работу, по пути высадив меня недалеко от офиса.

Один долбаный раз, который стал для нас роковым.

Я говорила ему, чтобы он этого не делал. Но он хотел всегда и везде, как и я. И вместе сдержаться нам было тяжело. Тянуло как магнитом, вот и всё.

— Гордеева, ты знала, как я отношусь к Воронову. Ты знаешь, что он поджёг мой офис, но спишь с ним? — сквозь туман неверия слышу голос Ромы, но, если честно, он сейчас не волнует. Не знаю. Апатия накрыла с головой.

Березников — последний человек, из-за которого я сейчас буду переживать. А всё остальное, да, это дерьмо.

Теперь весь интернет знает, что мы с Кириллом были любовниками. Спали вместе, развлекались. Наши знакомые, поставщики, подруги, его жена, до которой мне не было никакого дела, и… Папа!

Стоит только подумать, что это увидел родной отец, у которого проблемы с сердцем и конфликт с Вороном, срываюсь с места, буквально впихивая в руки Ромы планшет обратно.

Несусь сломя голову, несмотря на крики Карины за спиной, наплевав на каблуки, причёску, что делала целое утро. Наплевать на всё.

Потому что единственное, что сейчас волновало, — чтобы отец не увидел этой статьи.

В тумане сажусь в машину, завожу мотор и отъезжаю от долбаного места проведения церемонии.

Еду через весь город, молюсь, чтобы ничего не произошло, и названиваю ему на телефон.

Он не отвечает, заставляя нервничать ещё больше. Руки трясутся, сердце пляшет где-то в пятках.

Нереально страшно, потому что ненавижу неизвестность.

Приезжая на место, где мы раньше жили втроём, всей семьёй, лечу в знакомый подъезд, открывая его своим ключом.

Не дожидаясь лифта, мчусь на четвёртый этаж и, стоя напротив нашей квартиры, снова упрашиваю вселенную оказаться на моей стороне.

Вставляю ключ в замочную скважину, делаю несколько нервных поворотов и распахиваю дверь, забегая в квартиру. Ожидаю увидеть пустую комнату, которая остаётся одинокой, пока отец купается в душе или готовит себе обед на кухне, но…

Но нет.

Тело парализует, язык немеет, и мне хочется упасть на колени. Но вместо этого делаю неуверенный шаг вперёд, видя на полу бездыханное тело отца.

Глава 50