Враг врагов

Наконец огонь полностью погас, а с солнечного диска сползли последние остатки черноты. Рыцари устремились к развалинам крепости, и вскоре увидели перед ней одинокую, стоящую на коленях, фигуру. Судя по доспехам, это был один из паладинов. Всадники подскакали к нему, спешились, и побежали ближе.

— Со мной все в порядке! — рявкнул Колька, отмахиваясь от множества рук, пытавшихся оказать ему помощь.

Он был бледен. Его красивое лицо искажала гримаса боли. Он стоял на коленях, просунув правую руку под кирасу и пытаясь зажать ладонью кровоточащую рану в боку.

— Оставьте меня и спасайте Эларию! — прокричал он окружившим его рыцарям. — Ее забрали в крепость. Скорее!

Рыцари бросились к развалинам. Колька и сам бы бросился, если бы мог подняться на ноги. Но ему оставалось только стоять на коленях, зажимать рану и корить себя за преступную беспечность. Как он только мог так нелепо сглупить? Как мог позволить злодеям подобраться к себе и поразить кинжалом?

Впрочем, стоило отдать должное силам зла. Те проявили недюжинное коварство. Они сумели ловко усыпить бдительность юного паладина, подослав к нему знакомого человека.

Этим знакомым оказался Андис. Он появился из крепости почти сразу же после того, как Колька покончил с Лаурой. Стоило немалого труда узнать пропавшего паладина. Андис выглядел так, словно прошел все круги ада на харде. Вместе с ним брела щуплая тощая девчонка, по чьему лицу катились потоки слез. Эта парочка не внушала никакой угрозы. Выглядели они как пленники, вырвавшиеся на свободу из своей темницы. Именно за них Колька и принял Андиса и его спутницу. Он решил, что те находились в плену у Свиностаса, а вот теперь, когда его крепость была разрушена, выбрались на волю и нуждаются в помощи.

Эта роковая ошибка едва не стоило Кольке жизни. Только чудом кинжал, вдруг оказавшийся в руке у девчонки, не задел ни одного жизненно важного органа. Тем не менее, ранение вышло серьезным. Рухнувшему на колени Кольке оставалось лишь бессильно наблюдать за тем, как Андис легко взваливает на плечо бесчувственное тело Эларии, и вместе с девчонкой они убегают обратно в крепость.

— Андис! — вскричал Колька, и хрипло закашлялся, морщась от боли в боку. — Андис! Гнусный предатель.

Бывший паладин даже не обернулся. Зато обернулась девчонка, чьи притворные слезы сумели ввести Кольку в заблуждение, злобно ухмыльнулась и показала паладину язык.

Это случилось минут десять назад. И за это время злодеи могли сделать с беспомощной пленницей все, что угодно. Например — убить. На это достаточно и секунды. И все же Колька заорал на подбежавших рыцарей, чтобы те живо шли в крепость и искали похищенную волшебницу, а не крутились вокруг него. Те вняли и поспешили к развалинам.

Магический удар, пробивший стену крепости, превратил внутренний двор в братскую могилу. Здесь вперемешку, присыпанные щебнем, лежали паладины, светлые маги, черные рыцари, злые колдуны и люди Свиностаса. Почти все они были мертвы. Лишь несколько человек еще подавали скудные признаки жизни. Одним из них оказался Ильнур — верховный паладин Форинга. Огромный каменный блок, рухнувший на него, придавил паладину ноги, но он же защитил его от града обломков, выкосивших всех остальных во дворе. На теле Ильнура не было живого места от многочисленных ран. Самое скверное ранение несло на себе бедро — кто-то ткнул паладина кинжалом, и ткнул хорошенько. Истратив последние крохи магии, Ильнур сумел оставить кровотечение, но у него уже не было сил на то, чтобы выползти из-под блока. Если бы не подоспели рыцари и не оказали ему помощь, верховный паладин Форинга не дожил бы и до полудня.

Но радость по поводу находки живого паладина была недолгой. Потому что среди кучи мертвых тел рыцари с ужасом обнаружили своего предводителя Рогзара. Глава ордена паладинов принял страшную смерть. Его искореженное, смятое тело словно побывало в аду. Рядом с ним рассыпались осколки его святого меча — древней реликвии, которая переходила от одного главы ордена к другому на протяжении сотен лет.

Рыцари устремились внутрь крепостной постройки, почти не пострадавшей от магического удара. Они осмотрели ее всю, сверху донизу. Обыскали каждый уголок и каждую щелочку. Но не нашли никаких следов Эларии или Свиностаса, или иных уцелевших злодеев. Вывод напрашивался сам собой — Свиностас и его уцелевшие подельники ушли через портал, забрав с собой верховную волшебницу Ангдэзии. А это означало, что все принесенные жертвы были напрасными. Темный властелин выжил. И ни у кого из воинов добра не было сомнений в том, что скрылся этот изверг ненадолго. Вскоре он скопит новые силы и вернется, чтобы продолжить вершить свои черные дела.

Не во всем они были правы, но во многом. Свиностас действительно сбежал, и действительно через портал. Правда, набираться новых сил и возвращаться он не планировал, да только кто же ему поверит, монстру этому.

Спрятавшись в одной из внутренних комнат крепости, Стасик вместе с Рианой и Гамалом прислушивались к гремящему снаружи сражению. А то загремело вдвое громче, когда в дело вступил триумвират сильных и независимых женщин. От грохота взрывов задрожали каменные стены строения, а с потолка посыпалась пыль и каменная крошка. Стасик сжался от ужаса, не зная, чего и ждать. Дело усугублялось тем, что он вообще очень смутно представлял себе план своих соратниц. Приходилось с горечью признать, что властелин из него никудышный. Он больше напоминал выжившего из ума правителя, который мало что соображает и исполняет чисто представительские функции, в то время как руководство державой осуществляют ушлые серые кардиналы. Стасик из ума не выживал, хотя правильный мир очень старался довести его до этого состояния, но и ко всему разразившемуся кошмару он отношения почти не имел. Знал только, что там, снаружи, погибают люди. Множество людей, которых он знать не знал, и которые не сделали лично ему ничего плохого. По чистому недоразумению его сочли темным властелином, угрозой миру, и не оставили выбора, кроме как защищать свою жизнь. Впрочем, даже этим занимался не столько он сам, сколько его разросшийся штат соучастников.

— Да, разгулялись, — пробормотал Гамал, прислушиваясь к грохоту и шуму битвы.

— Сами виноваты, — бросила Риана. — Кто к Свиностасу с мечом придет, тот кишок не соберет.

— И как я до этого докатился? — пробормотал Стасик в отчаянии. — Хотел же просто стать великим чародеем и получить гарем красоток. И все. Я что, о многом просил?

— Что ты там бормочешь? — спросил старый алхимик. — Чем ты опять недоволен?

— В принципе, всем, — признался Стасик. — Особенно тем, что все вокруг хотят моей смерти. Добряки, злодеи, и еще этот Васек… Господи, ну и тварь же! Я нутром чую, что он еще жив.

— Что за темный властелин без сонма врагов? — удивилась Риана. — Чем заняться темному властелину, когда все враги побеждены? Он от скуки помрет. Радуйся, Свиностас, что столь многие ненавидят тебя.

— Ага, радости полные штаны, — буркнул Стасик, который так и не сумел вжиться в роль темного властелина. Эта роль была не по нему. Ну не лежала его душа к злодеяниям и подлостям, геноциду и истреблению.

Затем снаружи грохнуло так, что вся простоявшая века постройка едва не сложилась, как карточный домик. Все трое не устояли на ногах и растянулись на полу.

— Что это такое? — закричал Стасик.

Судя по ощущениям, в ход пошли водородные бомбы. Или магия сопоставимой силы.

— Святые линчеватели! — простонала Риана, потирая ладонями виски. — Ну и силища! Кто-то долбанул по крепости от всей души.

— Еще один такой удар, и нас завалит рухнувшим зданием, — заметил Гамал. — Может, выберемся наружу?

— Не думаю, что там сильно лучше, — ответила Риана. — Давайте подождем.

Она замолчала, а затем вдруг выпалила:

— Наши чары спадают! Это значит, что….

Она не договорила, но Стасик и сам все понял. Это могло означать, что Света, Лаура и Синара либо мертвы, либо выведены из строя. Бывшая верховная волшебница Форинга и гостья из склепа были ему, в целом, безразличны. Но Света нет. Стасик как-то не думал о том, что его демоническая подруга может пострадать в этой битве, или даже погибнуть от рук добряков. Но ведь такое возможно. При всей своей мощи, Света ведь не бессмертное божество. Есть предел и ее живучести.

— Я наружу! — выпалил Стасик.