Враг врагов

— Ладно, отцепись от меня, — потребовала Злюка.

Оттолкнув от себя заплаканного Андиса, она вышла в коридор, а вернулась с небольшим мешочком. Его она опустила на стол и стала извлекать наружу находящиеся внутри яства. Те были довольно скудны и состояли из холодных, сваренных без соли, овощей, а так же небольшого горшочка каши.

— Кормят тут, конечно, на любителя, — ворчливо заметила Злюка, подсев к столу. Андис пристроился подле нее, на коленях. Он задрал голову и уставился на хозяйку глазами, полными щенячьей преданности. Злюке даже стало неловко от этого взгляда. Она взяла со стола половинку репы и бросила ее питомцу. Андис поймал кушанье и стал потреблять.

— Что ж, потерпим, — решила Злюка, вычерпывая кашу из горшочка. — Пожуем репу с кашей. Недолго нам ими давиться. В первой же битве я возьму богатые трофеи и десяток рабов.

Она поглядела на Андиса, жующего репу, и пообещала:

— Прикажу изготовить для тебя ошейник из золота и коврик для сна ручной работы. Будешь из серебряной миски кушать и в платиновый лоток оправляться.

Андис грыз репу, моргал красными от слез глазами, и явно ничего не понимал. Косясь на него, Злюка громко вздохнула. Она всю жизнь мечтала о ручном паладине, которого могла бы мучить днями и ночами напролет. Но стоило ей завести себе долгожданного питомца, как желание издеваться над ним сразу же пропало. Более того, она с каждым днем проникалась к нему все большей привязанностью.

Взяв со стола вторую половинку репы, Злюка протянула ее Андису. Тот принял подачку и стал грызть ее с отрешенным видом.

Злюка поглядела на приоткрытую дверь и вспомнила толстуху, дерзнувшую проникнуть в ее апартаменты. Разумеется, жирная дура и знать не знала, в чьи покои вторгается. Будь ей известно, что здесь проживает принцесса Амалия, дочь Дакроса Безжалостного, она бы сто раз подумал, прежде чем вторгаться на ее территорию. И уж чего Злюка совершенно не могла простить толстухе, так это того, что та обидела ее питомца.

Мрачная решимость отразилась на милом личике беглой принцессы. Она понятия не имела, кто эта толстуха и каково ее положение при дворе Свиностаса. Да это и не имело значения. Злюка уже все решила. Жирная женщина, покусившаяся на ее собственность, должна умереть. И чем мучительнее будет ее смерть, тем лучше.

Глава 40

Следующий день окончательно убедил Стасика в том, что о тихой спокойно жизни он может теперь даже не мечтать. Покоя не предвиделось. Хуже того, суета и кипучая деятельность только набирали обороты, и их невольным эпицентром был он — Свиностас, властелин чего-то там.

Стасика не спасало даже то обстоятельство, что почти вся деятельность осуществлялась без его участия. Кто-то принимал решения, кто-то отдавал приказы, кто-то исполнял их. По общему мнению, все это совершалось по черной воле грозного Свиностаса, но Стасик знал правду — его воля не имела ко всему происходящему никакого отношения. Будь его воля, он бы разогнал всех сбежавшихся в крепость людей и нелюдей, и остался наедине со Светой. Так бы они и жили вдвоем, душа в душу… Ага, жили бы. Ровно до тех пор, пока сюда не нагрянула бы армия Ангдэзии. Или одержимый Стасиком неведомый монстр. Или еще кто-нибудь, не менее опасный и смертоносный.

К крепости стянулись еще гоблины. Их собралось очень много. Не помещаясь внутри, они разбили вокруг свой неряшливый лагерь и тут же принялись обживаться на новом месте — готовить еду, копать землянки и охотно втягиваться в междоусобные распри. Когда на стене появился Стасик, предусмотрительно набросивший на плечи свой черный плащ и скрывший лицо за маской, гоблины, заметив его, подняли страшный шум. Иные плясали, иные падали на колени и протягивали руки к новоявленному Гоб-гулыбу. Напуганный таким вниманием Стасик поспешил скрыться от посторонних глаз.

Всех вновь прибывших привлекли на восстановительные работы. Те шли довольно бодро. Лаура и Риана тоже включились в них, пустив в дело свою магию. Их коллективными стараниями старая крепость, лежащая в руинах, начала возрождаться, словно феникс из пепла. Правда, постройка приобретала чем дальше, тем более зловещий вид, все больше напоминая эталонную цитадель темного властелина, за толстыми стенами коей растлевают невинных дев и занимаются иными интересными делами. Черные стены поползли вверх. Разрушенные блоки воссоздавались, устанавливались на место и сплавлялись в единый монолит. Помимо уцелевшей башни выросло еще три. Главное строение пока не трогали, сосредоточившись на оборонительных укреплениях, но Стасик чувствовал, что очередь дойдет и до нее. И тогда ему больше негде будет прятаться от всего этого кошмара.

О том, что происходит снаружи, Стасик узнавал из доходящих до него слухов. Сам же он сидел в своих жалких покоях и чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. Словно он вновь вернулся в родной мир, и прячется в своей комнате от нагрянувших к предкам гостей. Стасик терпеть не мог, когда посторонние люди вторгались в его святая святых — комнату. То была его цитадель, его обитель, его последний рубеж, с которого некуда отступать. Когда кто-то пересекал порог его комнаты, он сразу же начинал нервничать. Особенно когда это делали малознакомые люди. Вот и теперь он воспринимал свою комнатушку как такое последнее пристанище. Снаружи царило форменное безумие — люди и нелюди, волею случая оказавшиеся здесь, готовились дать бой грозной армии. Стасик понятия не имел, на что они рассчитывали. Он плохо разбирался в тактике, а в стратегии и того хуже. И затруднялся сказать, насколько велики их шансы. Все-таки в этом мире не все решала численность, экипировка и подготовка войск. Многое зависело от магической мощи, а в этом плане у обитателей старой крепости все было неплохо. Одна только Света представляла собой грозное оружие, а ведь были еще Лаура и Риана. Стасик подозревал, что и Синара кое-что может в магическом плане. Правда, напоминал он себе, у воинов добра наверняка в избытке и своих чародеев.

Продолжали прибывать добровольцы — негодяи всех мастей, но Стасик больше не принимал их лично. Он приказал Зархаду зачислять всех вновь прибывших автоматом и размещать в свободных помещениях. Места пока хватало. Крепостная постройка была достаточно велика, плюс имелось обширное подземелье. В подземелье обитала Синара, но она могла и потесниться. В конце концов, зачем ей, мертвой, столько комнат и коридоров? У нее ни мебели, ни нарядов, ни слуг. Она не спит и не ест. Ей, по большому счету, и жилище-то не требуется.

В дверь постучали. Стасик замер, не торопясь отзываться. Когда стук повторился, и прозвучал более настойчиво, он подал голос:

— Кто там?

— Свои, — донесся из коридора голос Гамала.

Стасик отпер засов и распахнул дверь. В его комнату тут же шагнул старый алхимик, и Стасик вынужден был оперативно убраться с его пути. В руке Гамал держал миску, наполненную дымящейся кашей. Из каши выглядывала ручка деревянной ложки.

— Я гляжу, ты в свою роль великого властелина очень даже вжился, — проворчал Гамал, вручая Стасику тарелку. — Уже сам не можешь дотащить свою персону до кухни. Кушанья тебе не иначе как в покои подавай. А с ложечки не покормить, а?

— Зачем вы так? — обиделся Стасик. — Вы же знаете, что я ничего этого не хотел. Я мечтаю о покое.

— О вечном?

— Ну, в хорошем смысле.

Гамал окинул взглядом келью Стасика и сообщил:

— Покоя тебе не видать. Ты сумел настроить против себя много сильных людей. И не только людей.

— Меня подставили, — захныкал Стасик. — Оклеветали. Я ведь ничего плохого не делал.

— Необязательно делать что-то плохое, чтобы стать объектом всеобщей ненависти, — ответил Гамал и присел на край кровати. — Уж я это знаю по себе.