Враги
Шрифт:
Верный, почувствовав панику хозяина, заржал и поднялся на дыбы. Деревенские ребята тут же остановились, обернувшись, я же чуть не свалился в пыль от безумного крика Дрю:
– Господи, спаси, это же…
Милые лица подростков мгновенно вытянулись, превращаясь в уродливые морды страшных тварей: глаза горели бешенством, а с длинных жёлтых клыков капала, пенясь, кровавая слюна.
Рядом что-то ярко вспыхнуло. Зажмурившись, я стонал от режущей боли, вслушиваясь в доносившийся словно издалека отчаянный вопль Жореса:
– Поворачивайте назад и не оглядывайтесь!
– конь развернулся и, думаю, не без вмешательства
Сзади раздался протяжный свист, и Верный начал замедлять свой бег. Казалось, мы с налёта врезались в густую тягучую патоку. Она рвалась в наши лёгкие, стремясь разорвать их, наполнив кровью, и, почувствовав, как что-то скользкое, словно щупальце, лезет в горло, я сжал занывшие зубы, слегка приоткрыв слезящиеся веки…
Оно завыло, сдавив грудь ещё сильнее, и в тот же момент чёрное «нечто» оторвалось от земли, в прыжке протянув к глазам уродливую когтистую лапу, почти коснулось их… Но развернувший коня Дрю с безумным лицом прокричал:
– Нет, Терри!
– ударив Верного плёткой по крупу…
Тот дёрнулся и, очнувшись, понёс меня вперёд. Всё, что я мог - вцепиться в гриву и, пригнув голову к взмыленной шее коня, молить Господа о защите, пока за спиной завывал непонятно откуда налетевший ветер. Только что ясное небо заволокло тучами, и, хоть луна уже тонула в них, захлёбываясь в потоках небесной влаги, от всполохов молний было светло как днём. И от этих безумных вспышек становилось ещё страшнее…
Я задыхался, боясь, что не выдержу гонки, но внезапно… всё кончилось: мы мчались по старой, сухой и пыльной дороге при свете полной луны, разбивая тишину летней ночи грохотом испуганных сердец, перекрывавшим даже стук лошадиных копыт. Крик Дрю заставил нас с Жоресом натянуть поводья:
– Подождите меня… Что-то не так с Дичком!
Пришлось спешиться и бежать к отставшему мальчишке. Он стоял с несчастным видом, беспомощно опустив руки. Глаза были полны слёз - его любимый вороной конь шатался, заплетая ноги как пьяный мужичок у трактира, и не успели мы приблизиться, рухнул на землю. Вся спина и круп бедняги были исполосованы когтями, раны от которых сильно кровоточили.
Я прекрасно понимал, что, не поторопи Дрю Верного, сам бы сейчас оказался на месте Дичка. Юный разведчик поднял несчастные глаза, в которых уже не было надежды, сначала прошептав:
– Сделай что-нибудь, Терри. Ты же можешь его вылечить?
– а потом, вцепившись в мой плащ, прокричал в лицо:
– Давай, я же спас тебе жизнь…
Присев на корточки, первый маг разведчиков мысленно потянулся к «новой силе», но она не желала откликаться на зов. Пришлось читать простое заклинание исцеления, обычно помогавшее при неглубоких ранах. Результат ошеломил всех: Дичок дёрнулся, и, закатив глаза, рассыпался пеплом…
Потрясённый случившимся, я вскочил на ноги. Дрю горько зарыдал, но тут же, вытерев рукавом белое от гнева лицо, изо всех сил боднул Наставника головой в живот, так что, охнув, его любимый Учитель рухнул в дорожную пыль. Я видел, как в руках у мальчишки оказался камень, но, закрыв глаза, не стал сопротивляться - не было ни желания, ни сил…
Звук пощёчины и рык Жореса заставили меня снова посмотреть на мир:
– Ты что творишь, идиот, под трибунал захотел? Это же нападение на офицера…
Подумай, дурачина, что мог сделать Терри? Против запретной магии обычная бессильна - скажи спасибо, что мы все ещё целы… - он быстро подсадил поникшего Дрю на своего коня и вскочил в седло:– Поднимайся, командир… Надо возвращаться в лагерь, скоро начнёт светать. Уверен, днём тут будет спокойно, и отряд пройдёт без проблем, «такое» бывает только ночью, да и то раз в несколько лет. Что поделать - «повезло» нам, так-перетак…
После удара живот болел, но я заставил себя встать, сделав невозмутимое, как и положено Избранному, лицо. Верный припал на передние ноги, помогая взобраться в седло, и уже вскоре обрадованный Граст, охая, подавал «бедному Учителю» горячий отвар.
Жорес рассказывал встревоженным бойцам о том, что произошло на дороге, умолчав о проступке Дрю, я же хлебал горячее невкусное пойло, не поднимая глаз и не обращая внимания на разраставшиеся в животе пульсирующую боль. Мне было плохо, но по другой причине - Терри-Ворона душила обида на человека, которому он всегда доверял, забыв, что совсем недавно тот спас ему жизнь…
Граст присел рядом, пристально вглядываясь в грустное лицо Учителя, и, внезапно положив мне руку на живот, начал читать заклинание исцеления. Я чувствовал, как дрожали его пальцы, но ничего не сказал, молча уставившись в кружку. И тогда он осторожно коснулся плеча:
– Дрю всё рассказал, Терри. Парень в панике и не может понять, как такое случилось. Он хоть и болван, но души в тебе не чает, сам знаешь, а тут вдруг… Что-то здесь не так - надо осмотреть дурачка, вдруг «эта штука» - не дай Бог, конечно – его ранила?
Понадобилось всего несколько мгновений, чтобы принять решение:
– Позови его в палатку, живо…
Я рассматривал спину Дрю, вздрагивавшего от каждого прикосновения чужих пальцев к обнажённой коже. Его несчастный голос расстраивал ещё больше:
– Прости, Терри, не понимаю, как это получилось… Клянусь, я не хотел…
Собравшись с духом, остановил эти причитания:
– Верю, Дрю, успокойся… Боюсь, у меня плохие новости - прямо под лопаткой свежая царапина. Неровная, зараза, и пульсирует. Подумай хорошенько, ты почувствовал прикосновение твари? Или, может, накануне просто оцарапался?
– Нет, не до того было…
– Ясно, - я старался, чтобы в голосе не было паники, - что ж… применять обычную магию нельзя - сам видел, что произошло при попытке помочь Дичку. Видно, яд попал в кровь и повлиял на тебя. Признаюсь честно - никогда с таким не сталкивался, но, пожалуйста, Дрю, не отчаивайся. Вот-вот вернётся Хорст, он живёт более пятисот лет, наверняка подскажет, что делать…
Молодой разведчик замер, его слова разбили мне сердце:
– Да что тут думать… Знаешь, как у нас в деревне поступали с теми, кого оцарапал перевёртыш? На костёр - без жалости и сожаления. А я так хочу жить…
Граст охнул и стал быстро натягивать рубашку на приятеля:
– Не говори так, нельзя сдаваться. Терри, ведь ты что-нибудь придумаешь, да?
Собственный голос показался мне неуверенным и жалким:
– Обещаю, сделаю всё, что смогу… А пока - идите, и никому ни слова.