Врата Ада

Робот выстрелил снова.

На этот раз Виктор двигался не так проворно, скованный болью, которая все еще проскакивала через него, как электрическая дуга. Луч обжег ему плечо, кажется задев кость. Более прицельный луч мог бы разнести ему голову, как спелый плод, упавший с дерева. Кровь брызнула из раны фонтаном.

Комната покачнулась.

Ему показалось, что он услышал слабый вскрик Линды.

Колени Виктора подогнулись; он упал, лихорадочно осознавая, что теперь-то этот механический урод наверняка убьет его. Когда он поднял глаза, его взгляд встретился с мерцающим латунным наконечником.

Раздался оглушительный выстрел. С удивлением Солсбери понял, что остался жив. Этого не могло быть! Он был такой легкой добычей. Виктор повернулся в поисках источника луча и обнаружил Линду, стоявшую в углу, там, куда упал другой наконечник.

Все было кончено в считаные секунды.

Под выстрелом Линды грудь робота выгнулась наружу, лопнула и извергла стеклянно-пластико-металлическую шрапнель. Робот замер на месте, и его глаза медленно угасали, теряя свой голубой цвет. Когда они стали почти черными, он грохнулся лицом вниз, мертвый, насколько может быть мертвой машина.

Бесстрашка разжал челюсти и отошел от него, злобно рыча.

Солсбери пошел к лестнице, ведущей в подвал, обходя стороной мертвую машину. По дороге он вспомнил, что оружие осталось в руках у Линды, а не у него. Рана отдавала тупой болью, а голова кружилась. Он повернулся к девушке как раз в тот момент, когда та подошла к нему.

— Дай мне оружие, — попросил он, протягивая руку.

— Зачем?

— Надо сходить вниз… взглянуть, нет ли там кого-нибудь еще.

— Я пойду с тобой.

— Ты останешься здесь, — сказал он, забирая у нее наконечник.

— Черт возьми, кто убил последнего?

Он взглянул на механического истукана, с которым все еще забавлялся Бесстрашка, и кивнул.

— Хорошо. Будь осторожна.

Они включили свет и поглядели вниз на лестницу. На ней больше не было никаких механизмов. Они пошли вниз. Линда держалась сзади. В подвале они ничего не нашли. Проход в стене снова исчез. Проверив подвал трижды, они снова поднялись наверх и, выключив свет, закрыли дверь. Стрельба закончилась. По крайней мере, до следующей ночи.

— Давай я посмотрю твою руку, — сказала она, таща его в кухню.

Он подчинился, как бессловесное животное.

Она посадила его на стул с прямой спинкой и промыла рану. Рана оказалась примерно два дюйма. Для любого человека было бы весьма чувствительно утратить такой кусок плоти — даже для человека, который исцелялся с такой сказочной быстротой.

— Я тебе говорил, что очень быстро выздоравливаю, — сказал он. — Лекарств не требуется.

— Я все равно это перебинтую, хорошо?

— Кровотечение уже прекратилось. К следующей ночи все прекрасно зарубцуется, а через несколько дней заживет.

Она не обратила на его слова внимания, достала спирт, марлю и бинт. К тому времени, как она закончила перевязку, боль утихла. Они навели порядок, соорудили что-то поесть. Голодны оба были просто зверски. Когда обед почти закончился, явился Бесстрашка, чтобы подобрать остатки.

Уже лежа в постели, она спросила:

— Ты уверен, что эти твари больше не явятся?

— Абсолютно. Проход отворяется один раз. Кроме того, там Бесстрашка.

Тот, услышав свое имя, что-то проскулил со своего места у двери.

— Но что нам делать дальше, Вик? Звонить в полицию?

— Нет. Они заинтересуются Джакоби.

Он сказал это прежде, чем подумал, и тут же прикусил язык.

— Ты думаешь, он погиб от руки робота?

Он попытался ответить, но не смог.

— Что ты молчишь?

— Я…

Ну, решил он, лучше раз и навсегда покончить с этим. Она выслушает правду и, скорее всего, уйдет. Не захочет остаться с убийцей.

Он рассказал ей все поспешно, не без волнения, передавая собственный ужас от убийства настоящего, из плоти и крови, человека.

Линда не ушла. Она ничего не сказала, просто приняла и поняла. Он почувствовал ее теплые руки у себя на груди. Она гладила его лицо и целовала губы. Виктор попробовал сопротивляться: он сказал, что ей будет нелегко, что она никогда не привыкнет к тому, что он убийца. Но Линда была сама нежность и теплота. Он позволил своим чувствам накатываться, как волнам на берег. Они прижались друг к другу, их тела переплелись. Поднимаясь все выше и выше, задыхаясь от нарастающей любви, они, словно на ракете, уносились все дальше и дальше…

Глава 10

На следующее утро они проснулись около девяти. Они могли и не просыпаться так рано, но их разбудил Бесстрашка, который, совершенно очевидно, решил на некоторое время, пробравшись к ним под одеяло, притвориться плюшевой игрушкой. Когда они выпихнули проказника, уже не было смысла притворяться, что им удастся снова заснуть. Они по очереди высказали нахальному псу все, что о нем думают, смеясь над его радостным лаем, потом пошли в душ. Он пропустил ее вперед, беспокоясь о том, сколь долго будет занимать его женщина, и был приятно удивлен, когда она вернулась в спальню через пятнадцать минут, свежая, как майская роза.

Когда он спустился на кухню, завтрак уже был готов.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он.

Она подняла голову, оторвавшись от своей яичницы и тостов, и усмехнулась. В ее глазах прыгали озорные бесенята.

— Это предложение руки и сердца?

— Похоже на то, как мне кажется.

— Очень романтично. Правда, несколько неожиданно. Ты дашь мне подумать или требуешь ответа немедленно?

— Извини, что не отношусь к типам вроде Кэри Гранта.

Они шаловливо пикировались все утро напролет. Легкая болтовня о фильмах с участием Дорис Дэй, ни к чему не обязывающая, потому что им обоим не было необходимости производить впечатление друг на друга. Но конечно, в глубине души каждого жил ужас и ожидание того страшного часа, когда из подвала появятся новые чудовища. Только собственные душевные силы помогали им заполнить ожидание ироничными подкалываниями и не сойти с ума.

Виктор приложил значительные усилия, перетаскивая вещи из комнаты для гостей на чердак, а потом перенося свои рисовальные принадлежности наверх, благодаря судьбу за то, что самые тяжелые вещи прибыли в разобранном виде. Странно казалось заниматься домашней работой, когда его жизнь висит на волоске, когда будущее совершенно неопределенно; но надо было как-то себя занять. Он только что закончил собирать тяжелый стол для рисования, когда внизу раздался бодрый голос доктора Уэста. Он заехал проведать своего пациента.