Врата Балдура: Арфа, посох и кинжал
Шрифт:
Тени сгущались, а непроглядный мрак наполнился силуэтами, в которых слышался смех и довольные возбужденные стоны проклятой богини и её подхалимов.
«Сумасшедшая сука... Зачем вы с Шуном это сделали? Сильванус... О боги».
Перебарывая отвращение, страх и жалость, я оторвал руку от рта, зарываясь в мех с детскими волосами, комками торчащими из головы.
«Она же была твоей дочерью, больной ты ублюдок!».
Потрепав химеру по голове, я почувствовал, как по лицу пробегают тёплые
«Всего лишь девочкой, простой весёлой девочкой!?».
Нечто, во что превратились Нина и Ал, присело на задние лапы, опуская голову ближе ко мне, кладя её на колено. Она продолжала говорить своим наивным детским голоском, борясь с кривым речевым аппаратом, из которого порой вылетал грустный собачий скулёж.
– Дядька... Тев, — передёрнувшись, химера протяжно заскулила, борясь с внутренними спазмами в неправильно собранном теле, — Бо... Больно.
«Как ей теперь жить?... Я убью тебя, Шун, убью, культисткая гнида».
– По... Помоги...
Подняв на меня заплаканные глаза, в которых я видел страх, боль и надежду на лучшее, оно вызвало на моём лице новый виток слёз.
– Конечно. Нина, Ал, я вам помогу.
Едва сдерживая порыв и силу в пальцах, я вновь погладил волосы существа, параллельно свободной рукой копаясь в кармане, выискивая один из мелких пузырьков на поясной сумке.
– Всё будет хорошо, скоро боль уйдёт и...
– А где... Папа?
Неожиданно заданный вопрос ввёл меня в ступор, тело налилось яростью и жаждой крови, стоило только воссоздать в уме картину полоумного фанатика Ловиатар.
– Он скоро придёт, — коверкая слова, удерживая разбушевавшиеся чувства, я вытащил крохотную ампулу, внутри которой была перетёртая смесь корешков и листьев сонной лилии, — сейчас, Нина, скоро всё закончится.
Вдавив пальцем пробку, пробиваю иглой небольшой раствор с жидкостью внутри склянки, тем самым заполняя её активным реагентом. Вялыми движениями встряхиваю получившуюся смесь, ощущая вновь подступающую к горлу тошноту.
Слёзы уже перестали течь, а разум давно отошёл на второй план, ведя медленный разговор с химерой, убеждая существо, что осталось потерпеть боль совсем чуть-чуть.
– Выпей это, Нина, выпей и всё будет хорошо, — вливая в распахнутую пасть доверившегося мне существа полный пузырёк концентрата сонного зелья, я ласково поглаживал её по голове, нашёптывая всякую чушь, — вот так, умничка. Сейчас всё пройдёт и мы пойдём погуляем.
– Спааать...
– Конечно, Нина, — глотая слёзы и часто дыша, меня выворачивало наизнанку, грозя погрести под наплывом вины, ненависти и жалости, — отдыхай, скоро мы встретимся вновь.
Мы так и продолжали сидеть рядом с рабочим столом Шуна. Пока Нина засыпала, погружаясь в свои мечты и фантазии, я рассказывал ей много узнанных мною вещей, помогая девочке поскорее забыть все страхи и ужасы, пережитые по вине отца.
Моя
рука уже без содрогания оглаживала её деформированную голову, вкладывая в голову жуткие воспоминания о её участи, запоминая каждый участок покрытого мехом тела, где прошлась рука.По прошествии пары минут дыхание химеры выровнялось, а судороги и боль прекратили терзать её тело, погружая в спасительное забытьё.
С последним вздохом на жутком лице рукотворного чудовища расплылась улыбка и даже тогда Нина звала своего отца.
Глава 18
«...Обращайтесь к насилию только под давлением времени
Или враждебных действий.
Боритесь против вырубки лесов,
Изгоняйте болезнь везде, где найдёте её, в любом её проявлении.
Защищайте деревья, иные растения и жизнь везде, где возможно.
Разыскивайте, служите и окажите дружескую поддержку нуждающимся...».
Догмы Отца Деревьев
Напряженные пальцы застывают в воздухе. Для всех наблюдателей я будто бы хватаюсь за невидимый предмет, но спустя мгновение руки медленно разводятся в стороны, а с уст срывается благодарность Отцу Деревьев.
Торчащий из-за спины посох, сделанный из благословлённого Сильванусом дерева, разрастается, покрывая моё тело корой. Пока ещё мне не хватает сил самостоятельно воссоздать древесную кожу, но с помощью «костылей» заклинание легко и плавно обретает силу.
Плетение дрожит от мощи древесного бога и Природы, помогающих мне при сотворении магии. Сила трепещет на кончиках пальцев и только жрецы и друиды смогут понять и осознать, насколько сильно я сейчас связан со своими покровителями.
Самовлюблённые заучки волшебники будут называть это заклинаниями второго круга, но на деле это сила. Сила самого Отца Деревьев, что протекает и изменяет мир по моей просьбе. Я словно проводник его воли, ещё не способный постичь куда более опасные и могущественные вещи... Но какое моё время.
Кора покрыла тело с головы до ног, надёжно оберегая меня от ударов клинков, стрел и мелких заговоров, которыми разбрасываются наёмники Синдиката, расплёскивая по моей деревянной броне кислоту, огонь и воду.
Но это только начало. Правая ладонь раскрывается, взмывая к потолку, пока свободная левая сжимается в кулак, стремясь к земле. Простейший наговор на друидском языке срывается с губ и узоры Плетения вновь приходят в движения, формируя невероятные фигуры.
По велению Сильвануса из земли вырываются острейшие шипы, покрывающие всё в радиусе десяти метров, протыкая и оплетая всякого, кто попытается приблизиться или сбежать. Они постоянно растут, стремясь обогнать своих братьев, прорываются вперёд, желая первыми добраться до тел моих врагов.
Не обращая внимания на ластящиеся к ногам лозы, срываю со спины посох-глефу, лезвие которой сделано из острозаточенной коры, и срываюсь вперёд, стараясь заглушить мысли и терзания в бою.
Неуязвимый для простых бандитов, поддерживаемый самой природой, проводник воли Сильвануса и его силы, я ворвался в их ряды, подобно смерчу, сея смерть и разрушения во все стороны.
Мышцы скрипели от натуги, непривычные к такой долгой сече. Ноги наливались свинцом, моля об отдыхе, но я всё так же упрямо шёл вперёд, прорубаясь сквозь нестройные ряды головорезов Синдиката.