Врата Галактики

Он откинулся на мягкую спинку, вытянул ноги и закрыл глаза. Звуки, что струились к нему, были привычными, успокоительными: негромкий гул голосов, шелест одежд, пощелкивание блоков АНК и, временами, мелодичный перезвон корабельного хронометра. Он знал, что должен отдохнуть. Любая схватка, даже при заведомой гарантии победы, требовала сил, и обязанность командира – быть к ней готовым и не растратить заранее энергию. А переход по этим дьявольским тоннелям потребовал такого напряжения! Разумеется, он не ударился в панику, как те энсины с «Одина», но страх его терзал, мучил безжалостно все время, пока спускались к Пятну на Юпитере, висели в той бескрайней, полной света пустоте и лезли в дыру, в чертово Зеркало, как называл его Вальдес. Страх имел особую природу, никак не связанную с инстинктом выживания или другими свойствами личного порядка, – то был страх человека-вождя, лидера и полководца. Ибо каждый – за себя, а командир – за всех! За немногие часы странствия в тоннелях Олаф Питер не дрогнул лицом, но в полной мере испытал чувства Ганнибала, чье войско пробиралось в Альпах. К счастью, у него не было слонов и лошадей, только люди, корабли и роботы. Впрочем, роботы спали, а холодный разум АНК не поддавался страху.

Страх, конечно, был неприятным чувством, но, кроме него, Командор испытал такое изумление, какого переживать ему не приходилось. Ибо одно дело – приказ пройти тоннелями даскинов, и совсем другое – видеть их воочию и трепетать при мысли, что все это создано в далеком прошлом, создано расой, против которой люди – что мураши из муравейника. То был, несомненно, удар по самолюбию и гордости, но Командор перенес его стойко – ведь все это теперь принадлежало людям. Во всяком случае, он так считал и тешился идеей отмщения не только хапторам и дроми, но – главное! – фаата. Конечно, он не сражался в Войнах Провала – последняя из них закончилась лет за тридцать до его рождения, – но герои тех битв, Литвин и Тимохин, Сайкс и Врба, Коркоран и Вентури, были в дни его детства у всех на слуху. Их тактика изучалась в Академии, их подвигам посвящали книги и фильмы, и с ними была живая связь – те, кто разделался с фаата в Четвертой Войне. Адмирал Вальдес, отец Ксении, ее мать Инга, коммандер Раков, адмирал Ришар, коммодор Лайтвотер, капитаны Жакоб, Татарский и Прохоров… Юным энсином Олаф Питер их встречал, летал с Вальдесом на «Урале», слушал рассказы Лайтвотера, а коммандер Раков учил его жать на спуск аннигилятора, носить мундир и щелкать каблуками перед старшим офицером. Так что о битвах с фаата он знал вполне достаточно.

После Четвертой Войны фаата скрылись за Провалом и уже лет сто не подавали признаков жизни. Опасность, однако, не иссякла – в любой момент их корабли могли атаковать системы Молота, как уже случалось в недалеком прошлом. Рукав Персея был пока недостижим для Флота Федерации – перебраться через Провал, четыре тысячи парсеков пустоты, и действовать вдали от баз, ремонтных доков и освоенных планет казалось стратегам Земли слишком рискованной затеей. Что замышляли фаата, прячась в своих дальних далях, Флот и Секретная Служба не ведали, и это порождало явную нервозность – особенно в период тяжелой и долгой войны. Но теперь, размышлял Командор, теперь все изменится. Среди Зеркал наверняка есть такие, что связаны с Рукавами Стрельца и Персея, с центром Галактики, с другой ее окраиной и даже внегалактическими скоплениями вроде Магеллановых Облаков. Теперь добраться к ним можно за половину суток, провести разведку, бросить в атаку флот, а при нужде – отступить к своим арсеналам и базам. Не просто отступить – исчезнуть! Уйти туда, где не достанет враг, возобновить ресурсы и ударить снова… Дьяволы Галактики! Поистине, хорошие дороги – путь к победе! Не зря же римляне строили их от Кавказа до Британии! А тут все уже построено и только ждет хозяев! Новых хозяев, новых Владык Пустоты!

Он задремал, но проснулся точно в срок, с перезвоном хронометра, отсчитавшего четвертый час. Технологическая планета на экранах дальней связи была уже размером с земную Луну, и в воздухе, прямо над пультами связистов, бежали изображения и глифы – пост наблюдения сообщал о заводах, энергостанциях, населенных сателлитах и прочих конструкциях, круживших в ближнем космосе. Военных объектов среди этого хлама не замечалось, кроме малых кораблей и нескольких дредноутов, пришвартованных у решетчатых ферм – вероятно, ремонтных доков. Оценив их число, Командор решил, что с ними справятся истребители, отвел глаза от экрана и промолвил:

– Навигатор Блисс, доложить обстановку.

– Дистанция двести двадцать, запятая, сорок восемь мегаметра. Начало торможения через семь минут.

– Капитан Перри?

– Заметной активности не наблюдается, коммодор. Группа разведки считает, что нас не обнаружили.

– Информация о планете?

– Примерно размером с Марс, – доложил капитан. – Открытых водоемов нет, поверхность в основном равнинная, камни, пески, невысокие горы. Лесные массивы только у поселений, их назначение – производственное. В экваториальной области – развитая инфраструктура: дороги, взлетные поля, энергоуловители у шахт, что-то вроде трубопроводов.

– Благодарю, капитан. Беру командование на себя, – сказал Олаф Питер. – Всем кораблям и постам: переходим в боевой режим.

Он надавил левую педаль, упругие ткани кокона плотно охватили его плечи, торс и бедра, а клавиши под ладонями тут же потеплели. Сверху надвинулся шлем, датчики прижались к вискам и скулам, и в центре трехгранной лицевой пластины вспыхнула радуга сенсоров. Теперь, фиксируя взгляд в нужной точке, он мог связаться с любым из своих кораблей, с любым отсеком «Паллады», вызвать тактический компьютер, затребовать картину перемещения эскадры и вражеских судов. Клавиатура на подлокотниках играла роль дублирующей системы, почти бесполезной, по мнению Командора – шлем никогда не отказывал, а разбить его можно было лишь вместе с головой. В таком случае лидером эскадры становился Перри, тоже упрятанный сейчас в кокон ЛКП.

– Начало торможения, – раздался голос Лии Блисс, и капитан Перри тут же промолвил:

– Включить защитные поля на половину мощности. Оружейная секция, доложить готовность.

– Готовность подтверждаю, – услышал Командор и перевел взгляд на сенсор связи с капитанами, горевший в центральной грани.

– «Палладе» и «Одину», – произнес он. – Лечь на экваториальную орбиту, высота семьсот километров, один виток. Наносим удары вдоль экватора: «Паллада» – север, «Один» – юг, «Вереск» прикрывает с потолка. «Дракону» и «Шиповнику»: уничтожить заатмосферные объекты. Ступинский, выпускай истребители. Там есть доки или верфи, а в них – дредноуты. В первую очередь разделайся с ними. Когда мы уйдем, займешься планетой.

Пять капитанов подтвердили, что приступают к выполнению задачи. Командор не стал вызывать Вальдеса, не состоявшего у него в подчинении; приказы бывший родич слышал и, надо думать, не сунется в своей скорлупке под залп аннигиляторов. Когда от Перри и Пахи пришло сообщение о выходе на орбиту, он вызвал на левый щиток изображение мира, что простирался под кораблем. Несколько секунд Олаф Питер рассматривал кадры с поверхности: паутину дорог с грузовыми платформами, жилые башни, окруженные кольцом зеленых насаждений, пандусы и трубы, уходившие под землю – должно быть, к складам и ангарам с техникой, взлетно-посадочные поля среди каменистых равнин. Если были тут посты слежения за небом, если взревели в них сирены или, положим, грохнули колокола, все равно уже поздно – меч занесен!

– Залп, – сказал Командор, и аннигиляторы кораблей выплеснули пучки антипротонов. Излучение прошло сквозь атмосферу четырьмя огненными конусами, ударило по дорогам и зданиям, по камням и песку, заставило почву вздыбиться до скального основания, а потом атомный распад превратил скалы в жаркую лаву. Казалось, что планета вздрогнула и закричала тысячей голосов, но вопль ее был на «Палладе» не слышен. Пылевые облака встали по обе стороны экватора, растеклись на сотни километров; под ними беззвучно бушевал огонь, плавились горные хребты, земля и песок оседали в глубокие трещины, вскипали подземные воды, ревел пожираемый пламенем воздух.

На правом щитке шлема побежали цифры – 27, 26, 25, 24… Время перезарядки крейсерских аннигиляторов равнялось двадцати семи секундам. Когда загорелся ноль, Олаф Питер снова скомандовал:

– Залп! Вести огонь непрерывно, по мере готовности.

После этого он соединился с мониторами «Дракона». Крейсер, отстрелив истребители, дрейфовал над скопищем конструкций, вынесенных за пределы атмосферы. Одни из них уже превратились в раскаленные обломки, другие выглядели целыми, и там наблюдалась лихорадочная суета, ползали фигуры в неуклюжих скафандрах, мелькали какие-то вспышки, огни челноков или, возможно, световые сигналы. Башенные орудия «Дракона» вели прицельный огонь, и Командор видел, как мелькают на фоне темных небес яркие молнии плазменных разрядов. Четыре звена, двенадцать истребителей, прикрывали крейсер, остальные разошлись широким веером, нацелившись на дредноуты дроми. Под взглядом Командора один из них переломился пополам, другой исчез в ослепительной вспышке, расточившись газовым облаком. На сражение это не очень походило – вероятно, дредноуты стояли в ремонтных доках без экипажа.

«Паллада», а за нею «Один» и «Вереск» пересекли линию терминатора. Тьмы, однако, не было и в помине – под кораблями разливалось багровое сияние. Словно всадники Апокалипсиса, они гнали перед собой огненный вал, пожиравший живое и мертвое, скалы, леса, поселения, дороги, вышки энергоприемников. Ожесточение вдруг охватило Командора. Сейчас ему вспоминался Тхар – такой, каким он его увидел в две тысячи триста десятом, после высадки на поверхность. Руины городов, сожженные поля и рощи, ветер гоняет и кружит пепел на месте жилищ, а в грудах мусора белеют черепа и кости… Останки людей! Дроми были поразительно безжалостны. Специалисты Исследовательского Корпуса не раз объясняли, что причина их действий не жестокость, а иные, чем у землян, биология и психология, непонимание ценностей, для человека вполне очевидных. У дроми не имелось детства и детей, семьи, различия полов, дружеских или иных привязанностей, а потому их внутренний мир был не похож на человеческий. Оценку их поведения, говорили эксперты, нельзя давать с привычных гуманоиду позиций; то, что кажется актом зверской жестокости и вандализма, связано совсем с другими обстоятельствами, с недостатком пищи и мест для поселений, с пренебрежением жизнью, как собственной, так и чужой, с оценкой значимости индивидуума по его размерам – ведь дроми растут от рождения до смерти, и в их понятиях Старший, а значит, более ценный, – тот, кто выше и крупнее. С юных лет Командор выслушивал все это, сначала в Академии, потом – на лекциях для офицерского состава, но вывод, как многие его товарищи, делал иной, совсем не тот, к какому стремились подвести ученые-ксенологи. Раз дроми таковы, каковы они есть, то лучше подобных существ уничтожить, ибо их чужеродность вкупе с плодовитостью и агрессивностью – угроза всем гуманоидам Галактики. Так что не стоит взирать на ситуацию сквозь розовые очки и списывать жестокость за счет причин биологического свойства. Дьявол! Жестокость всегда жестокость, то, что понимает под этим человек, а все остальные трактовки бессмысленны!