Врата испуганного бога

— Тебе кого? — вопросил Дон после известной паузы. — Ты сам-то кто? В какой тональности? Сто колов. Хочешь в рыло? Гражданин хороший…

— Братан! — сказал широкошляпый. — Давай выпьем за музыку!

— За музыку!? — угрожающе сказал Маллиган. — Да я за музыку! Да ты знаешь, кто я!?

— Давай выпьем за тебя и за музыку, — предложил широкошляпый.

Пауза.

— Ты кто?

— Я твой поклонник, — небрежно сказал широкошляпый. — Окажи мне честь. Давай — за тебя!

— Ба-за-ру нет! — сказал Маллиган и со второй попытки поймал губами край кружки.

— И прослезился… — тихонько сказал широкошляпый, с трудом сдерживаясь. И отпил из своей.

Маллиган оторвался от пустой кружки и потерял сознание опять. Широкошляпый, однако, был наготове. Он вновь поймал лоб Маллигана указательным пальцем, зафиксировав голову спящего Мбыка, и стал ждать. Минул десяток секунд и Мбык рывками, мучительно принялся трезветь. Описание данного процесса невозможно. Это сага. Героическая трагедия. Сто секунд вечности.

Некоторое время спустя широкошляпый почувствовал, что Быка можно не держать. Он отнял палец и Бык, точно, не упал. Наоборот, откинулся на спинку стула, потряс головой и стал тереть лицо руками. Тереть глаза. Уши. Подбородок.

— Дон! — позвал широкошляпый.

Дон оторвал от покрасневшей физиономии покрасневшие ладони и уставился на своего визави. Медленно узнал.

— Мы где?

— Мы скрываемся.

— Где?

— Поблизости.

Бык кивнул.

— Мы пили, что ли?

— Немного. Потом у тебя… нервы, что ли. Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — сказал Бык неуверенно, пожимая плечами. Скривился. — Во рту как… — Его передернуло.

— Глотни эля.

Бык глотнул. Он был маленький и послушный. Псевдоспорамин, протрезвив, на десять часов лишил его страха, одновременно и свободы действий. И очень хотелось спать.

— Глотни-глотни, — посоветовал широкошляпый, придвигая к Дону полную кружку. — Сейчас поедем спать.

Еще пол-литра эля с бульканьем отправились в свой последний путь по пищеводу. Хотя, если разобраться, по пищеводу — это не последний путь, а вовсе даже предпоследний. А последний…

— Кстати, сколько я должен за эль? — вдруг спросил Дон. Брови широкошляпого задрались. Под действием псевдоспорамина человек НЕ ЗАДАЕТ вопросов. В лучшем случае — отвечает. Ох и парень, с оттенком самодовольства подумал широкошляпый. Силен, лабух!

— Я угощаю, Дон.

— Бык на халяву — не пьет! — с сомнением сказал Маллиган. — Что-то я…

— Спать хочешь?

— Нет… то есть… сколько я должен?

Зациклился, парень.

— Нисколько. Мы уже расплатились. Вперед. Ты что, не помнишь? Ты же ПОМНИШЬ.

— А… да… Слушай, дружище… мне бы домой… эх… Нельзя домой… что ж делать…

— У меня есть место, — успокоил широкошляпый. — Мы машину ждем.

Дон кивнул. Он устал стрелять, принимать решения. Он вообще ничего не хотел. Нет, хотел. Он хотел, чтобы все оставалось по-старому. Он хотел домой. Все было очень плохо. Неправильно. Гадко. Дон хотел к маме. К папе. Что с ними будет. Как они без него? Как он без них. Он чуть не сказал это вслух.

Широкошляпый подумал, внимательно наблюдая за Доном: слишком большая доза. А скорее наоборот, — слишком маленькая. Какой парень!

Тут в кармане плаща тихо пискнуло. Широкошляпый тотчас поднялся со стула.

— Не расстраивайся, Дон, — умиротворяюще произнес он. — Пошли. Отоспишься. Утро вечера мудреней. Время собирать камни. И время от них уворачиваться.

— Где моя гитара? — хмуро сказал Маллиган, поднимаясь тоже. Спорамин больше не действовал на него. Только болела голова. И ничего не хотелось.

Широкошляпый, приоткрыв рот, наблюдал за ним.

— Ну, пошли, что ли? — сказал Дон, подхватив сумку и кофр.

— Пошли, парень.

И они пошли.

* * *

Комната, в которой он проснулся, ничем особенным из общей массы таких же стандартных малогабаритных комнат Макморры не выделялась. Откидная тахта, стол с прозрачной крышкой, три кресла, встроенные шкафы-сервы, окно во всю стену, через которое сейчас тяжело жарит дублинское солнце, маленькая серая птица на подоконнике, детские вопли во дворе, то ли играют, то ли кто-то кого-то обидел — не разберешь, свист и шелест машин, лето, планета, звездная система, галактика, вселенная. Еще в комнате был стандартный телевизор.

Подниматься не хотелось. Спать — тоже, но просто приятно было поваляться в постели, не позволяя дурным мыслям буравить голову.

Дон повертелся с боку на бок, отбросил в сторону простыню, которой его кто-то аккуратно прикрыл ночью, и посмотрел на экран телевизора. Там белесо клубилось и нейтрально мерцало.

— Общий канал, — сказал Дон. — И чего-нибудь попить.

— Конкретизируйте, сэр, — раздался суховатый правильный голос сервиса из скрытого источника. — Сок, чай со льдом, пиво, джин, виски?

Экран очистился, затем покрылся разноцветными пятнами, из которых высунулась противная анимированная рожа и, нагло подмигнув, заорала: “Пейте пиво “Император”, морда будет с экскаватор!” После чего выдвинула огромную челюсть, действительно напоминающую ковш экскаватора “катерпиллар” в профиль, и в ковш неизвестно откуда бурным пенистым потоком полилась желтая жидкость, призванная символизировать пиво “Император”. Дона передернуло.

— Чай со льдом, — сказал Дон, глотая слюну. — И десять капель коньяка туда же. Можешь?

— Могу, — сказали ему. — Сию секунду, сэр.

Получив вожделенный бокал, покрытый капельками холодного конденсата, Дон сел, пошевелил всеми пальцами, прижмурил глаза, отхлебнул, принюхиваясь к легкому аромату коньяка, и потребовал местные новости. И напрасно. От приличного настроения и расслабленного состояния мигом не осталось и следа.

Сначала мелькали быстрые кадры кучи всяких событий, случившихся за последние сутки. Заседание в дублинском парламенте (нудятина)… огромные крысы в канализации (брехня)… лидер Ирландской Республиканской Армии в черном чулке на толстой морде, заявил, что сборище в парламенте сектора напоминает гнездо гигантских крыс в канализации (а вот это — чистая правда)… полицейское управление Дублина запретило всем космическим кораблям покидать столичную планету и закрыло космопорт Макморра (а это еще… а… ЧТО?!).