Врата небес
Шрифт:
Встав, поморщившись от сковывающего движения холода и боли, юноша огляделся.
Во все стороны простиралась неровная, источенная ветрами, исполосованная ливнями, полумертвая равнина. Неподалеку полого вздымался небольшой холм. Даниэль решил взобраться на него и уж там, посмотрев, решить, куда ему идти.
Впрочем, по большому счету, ему теперь было почти все равно куда. Мастер Керби, принявший заказ, должен был телепортировать его далеко на юг, в Тальгду, одно из сильных независимых Баронств, где Даниэль хотел найти забвение, безопасность и покой. Обдумать происшедшее и решить для себя, стоит ли помнить об этом и мстить. Или лучше скрыться, тщательно и навсегда, чтобы дожить свой век
Куда забросил его исковерканный телепорт, Даниэль пока не понимал. Он никогда не был особенно силен в географии материка, несмотря на хорошее образование, полученное из рук матери. Правда, подгоняемый холодом, он довольно быстро вспомнил, что огромных пустошей, тянущихся во все стороны на многие десятки и даже сотни миль, в пределах преподанного ему на уроках географии, было всего три. И все три имели свое название.
Одна, пустынная, расположенная далеко на юге с обратной стороны южных гор, вторая, Кочевничья пустошь, на западе от Империи, длинная, с юга на север пересекающая половину материка, и третья, северная, примыкающая к великой реке Иленн.
С трудом поднявшись на холм, чувствуя боль в слабых, избитых ногах и сдерживая рвущийся с губ постоянный стон, он увидел, что дальше на юг тянется изрытая ущельями и оврагами земля. И что не очень далеко, в дне или даже полудне пути отсюда, у самого горизонта темнеет, изредка посверкивая, линия текущей очень широкой реки.
Это могла быть только красавица-Иленн, матерь всех рек, отделяющая север от центра материка; и такая старая, безжизненная земля по течению Великой Реки была лишь в одном месте.
Даниэль со вздохом сел на каменистую землю, покрытую редкой желтеющей травой. Телепорт забросил его в Дикие Земли, в сторону, прямо противоположную направлению заказанному. По длинной диагонали от Баронств, наискось пересекающей континент.
Опустошение, и так гнездившееся в нем, теперь заполнило его полностью. Ему было все равно, идти теперь куда-то или не идти, абсолютно наплевать, что может случиться с ним и как ему добраться до Тальгды.
Потому что пройти Дикие Земли, даже с его кольцом и ножом, было практически невозможно. Для одиночки, который не знает, откуда ждать опасность и как избежать ее. Не имеющему нормального оружия, съестных припасов, воды…
Хотя, подумал Даниэль, к которому вместо первоначального злого страха возвращалось привычное здравомыслие, вполне возможно достигнуть берега Иленн, и, попытавшись найти там что-то, на чем можно отправиться вниз по реке вплавь, он недели за полторы-две доберется до вполне обитаемых земель… может быть.
Опустившись на подстеленную куртку, не слезая с холма, он тяжело вздохнул. Шансов на сплав не было практически никаких. Широкая, величественная, Иленн была в то же время стремительной, опасной, именно в этой части испещренной множеством мелей, впадин и порогов. Да и деревьев, годных для того, чтобы сделать из них плот, Даниэль, осмотревшись вокруг, так и не увидел.
Не может быть, подумал он, тяжело поднимаясь, глубоко и медленно дыша, словно собравшийся в долгий и опасный путь старик, не может быть, чтобы вокруг не было ни одного нормального дерева. Лучше мертвого и сухого.
Взгляд его, пытливый, после нескольких минут наблюдения наконец-то поймал пару таких, сухих и черных, замерших напротив друг друга, будто рыцари, волей проклятия или волшебства прервавшие неоконченный поединок. Но они были
не так уж и далеко. То есть довольно близко отсюда. А значит, даже если он сможет вырезать или выломать из черных тел хоть одно нормальное бревно, его придется тащить к берегу с пару тысяч шагов. Через неровные холмы и частые овраги.— Даниэль против воли рассмеялся, хрипло и каркающе, потому что в горле уже пересохло. Фляги он с собой не взял, не подумав о возможности неточного телепорта, как не взял ни крошки еды. После смерти матери он вообще ничего не ел, и теперь, когда юноша в общем-то пришел в себя, сжавшийся, ноющий желудок требовал своего.
«Это наказание, — подумал Даниэль. — Боги Тьмы наказывают меня. Смеются надо мной. Но какова ирония!..»
Именно в этот момент он и заметил движущийся в его сторону маленький, несильно мерцающий красный огонек.
Казалось, он плывет сам по себе в темноте блеклой, серой ночи, никто и ничто не несет его вперед. Но медленно передвигающийся огонек явно петлял. Обходил светлые проплешины лысых холмов, огибал темные, изломанные и неровные трещины оврагов. Он продолжал приближаться, но очень медленно. Словно несущий его шел пешком.
После пяти минут наблюдения Даниэль уверился, что носитель огня направляется примерно в его сторону, а значит, если это не чудовище или неупокоенный, с ним вполне можно поговорить. Даже если это преступник и убийца… теперь ведь он сам был таким. Воистину, усмехнулся Даниэль, Боги смеялись, бросая его в Дикие Земли, прибежище изгнанников и беглецов…
Однако, судя по скорости передвижения, шагать неизвестному оставалось еще около полутора часов, если он вообще не свернет куда-нибудь. Даниэль решил, что лучше всего было бы идти к нему навстречу, затем подумал, что еще умнее было бы за ним проследить, после вспомнил, что в Диких Землях самое безопасное — сидеть на месте, не двигаясь, чтобы не привлекать ничьего внимания, и, наконец, тяжело вздохнул и понял, что данным ему временем лучше всего воспользоваться, чтобы отдохнуть.
Он расстелил на земле свой плащ, сложив его вдвое, достал из сумки и надел на руку боевое отцовское кольцо, покрепче сжал рукоять кинжала, обнажив его и положив рядом с собой. Несколько мгновений раздумывал, выпить ли содержимое маленького зеленого пузырька, на котором каллиграфическим почерком варившего было написано: «Зелье против холода», — таких пузырьков было всего три, — затем, все-таки решившись, выпил.
Дешевое и в общем-то совершенно несложное в изготовлении магическое зелье, стоящее всего фрагранов пять, подействовало мгновенно. Приятное тепло тотчас разлилось по всему телу. Даниэль знал, что в ближайшие восемь — десять часов о холоде беспокоиться не нужно. Даже несколько часов пролежав обнаженным на голой земле, он не смог бы простудиться и почувствовать озноб; попав под ливень, он бы отделался лишь мокрой одеждой и неудобствами, которые причиняет стекающая по телу вода; даже ощутив на себе холодное прикосновение неупокоенного, {25} обычно несущее ледяную боль, он почувствовал бы только, как оно отзывается краткой холодной дрожью во всем теле.
Правда, после первого-второго такого касания, как и после первого же заклинания ледяной магии, действие напитка прекращалось, хотя и слегка снижало причиняемые ими шок и боль.
Опустив пустой пузырек в сумку, закрыв ее на замок и уложив на землю, Даниэль лег и попытался навести в усталой, гудящей голове хоть какой-то порядок.
Слабость сковывала его мятущиеся мысли, волнами накатываясь на разбитое тело, на измученный совершенным разум. Совесть жгла его раскаленным железом изнутри, в сердце росли и крепли недавно рожденные презрение и ненависть к самому себе.