Врата рая

Я был слишком переутомлен, чтобы попытаться забрать назад микрофон и выразить им то, что я о них думаю! Но Ангелина, всегда осторожная, вряд ли позволила мне это сделать.

— Мы не знаем этого, — сказала она. — И даже если бы это было правдой…

Она не закончила свое предложение.

Капсула три, с Зено и русским, приближалась к поверхности. Когда это подтвердили, Ангелина вновь открыла канал связи. Я должен восхититься ее спокойствием.

— Как далеко от цели мы шлепнемся? — хладнокровно спросила она.

— Еще не определили, — сказал техник. — Погодите. Мы зафиксируем точно как только вы снизитесь. Вы дрейфуете на юго-запад.

Я попытался вспомнить рельеф местности, но не смог. Одно направление казалось одинаково как хорошим так и плохим, так же как и другое. Я несколько раз выругался про себя, надеясь, что это заставит меня почувствовать лучше.

Затем мы получили предупредительный сигнал о посадке и я начал отсчитывать секунды. Это не было необходимостью, но успокаивало. Моя мать всегда говорила мне, что ругань является симптомом недостатка воображения.

Мое тело теперь наливалось тяжестью, и я ужаснулся на мгновение, ожидая удара, уверенный в том, что мои кости, ослабевшие при нулевой силе тяжести, непременно переломаются. Я сцепил пальцы и закрыл глаза…

…и мы приземлились ревя, качаясь, кренясь и закручиваясь.

Какие-то мгновения у меня возникло ощущение неправильности того, что капсула опускается и раскачивается. Затем я понял.

— Мы плывем! — сказал я слишком слабо, чтобы это могло показаться криком, — Они зашвырнули нас в чертово море!

Грохот стих, сменившись слабым звуком, напоминавшим постукивание пальцами по металлической поверхности.

— Могло быть и хуже, — добавил я на удивление спокойно, — это дождь.

— Привет, «Ариадна», — сказала Ангелина. — Как далеко мы от цели?

— У нас уже есть точные данные, — доложил техник. — Вы — в ста шестидесяти километрах.

Я снова выругался, демонстрируя свой недостаток воображения. Что еще было делать?

— Мы приземлились на воду, — доложила Ангелина.

— Вы приземлились в районе, который мы назвали заболоченным, сообщил техник. — Думаю это очевидно.

— Далеко ли от нас суша?

— Я полагаю, вы имеете в виду твердую поверхность… участок поверхности, прилегающий к цели?

Она и в самом деле хорошо владела собой. Все что она сказала, было:

— Да, я именно это и подразумевала.

— Около ста километров, — сказал он. — Возможно, чуть больше. В действительности, хотя там большая часть вода, это только лучше для вас. В капсуле находятся спасательные средства, плот. В капсуле два есть моторный глайдер, но доставить вас на нем не смогут, он рассчитан на одного человека.

Она искоса глянула на меня.

— Они упаковали с нами плот, — сказал я. — Они знали, куда они нас посадят.

Она покачала головой, все еще не веря, что мы стали жертвами подлого заговора. Она опустила микрофон, и пятьдесят секунд мы прислушивались к дождю. Тяжесть придавила меня, и без сомнения, ее тоже. Кости не были поломаны, но мне стало интересно, как же это я ухитрялся таскать такие тяжелые кости в течение многих лет своей жизни.

— Ли, — сказал новый голос. — Ты там, Ли?

Я взял микрофон и сказал:

— Привет, Зи. Я здесь. Все еще в упаковке. У вас дождь?

— Нет, — сказал он. — Небо ясное.

— Некоторым людям не везет.

— Мы можем чем-то помочь?

— Сомневаюсь, — сказал я. — Посмотри с такой точки зрения… пока вы анатомируете разлагающиеся трупы в куполе, мы будем здесь, где происходит настоящее действие, наслаждаясь предоставленными каникулами.

— Это не помощь, — сказал он.

— Может быть пока не помощь, — угрюмо буркнул я.

— Извини, — сказал он. — Не будем об этом.

— Пустяки!

"Ариадна" ждала, чтобы прийти снова. Появился новый голос. Я узнал его раньше, чем он представился. Это был Джухач.

— Доктор Каретта, — сказал он, — мы все очень расстроены. Я могу заверить вас, что перед спуском двигатели проверяли. Не могу понять, что сработало не так, и почему.

— Это уже произошло, — сказал я, поймав предостерегающий взгляд Ангелины. Ваш техник сказал, что у нас на борту есть спасательный плот. Надеюсь, он оснащен пропеллером. Из меня плохой гребец.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы соединиться с остальными у купола? — спросил он.

— Несколько дней, — ответил я. — Хотя, возможно, несколько больше. Надеюсь, к тому времени когда мы доберемся до купола, он будет надежно стерилизован. Нас беспокоит вопрос, хватит ли нам пищи и ресурса регенерационной установки. Если один из костюмов неисправен, мы умрем. Вы понимаете, о чем я говорю?

Если он и заметил, что я чересчур агрессивен, то своим голосом этого не выдал.

— Вы будете нести с собой радио, — сказал он. — Таким образом мы сможем засечь ваше местоположение и будем направлять вас, если вы собьетесь с пути.

— Я полагаю, мы можем верить вам, поступая соответствующим образом?

— Конечно, — ответил он.

— Хармалл есть? — спросил я.

— Он возле меня.

— Привет, Ли, — раздался голос Хармалла. Он звучал совершенно спокойно и нейтрально. — Мы извиняемся за неполадки. Никто не виноват. Я уверен, вам ничто не угрожает.

— Вероятно нет, — сказал я, — но боюсь, это затруднит миссию.

Он знал, что я имел в виду, но не придал значения.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Постарайтесь побыстрее примкнуть к остальным. Тем временем, я уверен, Зено и доктор Везенков сделают все, что смогут.

— Мы сможем вернуться назад вовремя, чтобы зарыть их, если они ошибутся, — прорычал я, сдерживая дыхание. Это не было своеобразной передачей другим.

Я положил микрофон назад в гнездо и повернулся к Ангелине.

— Ну, — сказал я, — по крайней мере мы уже здесь.

11

Мы видели множество картин, вариации на тему болотной страны, но камера никогда не подготовит вас к восприятию действительности. Мир имеет три измерения, которые камеры никогда не улавливают. И я не подразумеваю это в буквальном смысле. Когда вы смотрите фильм, вы — сторонний наблюдатель, который заглядывает внутрь. Когда же вы на месте, сцена окружает вас и полностью захватывает ваше сознание.