Врата Рима

Старик с радостью увидел, что Юлий улыбается — впервые с памятной ночи плена. Это хороший знак, подумал он.

Тубрук дал какому-то мальчику мелкую монету, чтобы тот на час последил за их лошадьми. Трое мужчин направились к галере под флагами египетского легиона. Подойдя ближе, они увидели, что работа на судне буквально кипит.

— Похоже, они готовятся к отплытию, — отметил Тубрук, указывая большим пальцем на бочки провианта, которые грузили обливающиеся потом рабы.

Солонина, масло и рыба перелетали через узкую полоску воды в руки рабов на борту. Каждый бочонок помечали и вычеркивали из списка на дощечке с типично римской аккуратностью. Тубрук свистом подозвал одного из охранников.

— Нам нужно поговорить с капитаном. Он на борту? — спросил Тубрук.

Легионер окинул их оценивающим взглядом и, по всей видимости, удовлетворился осмотром. Несмотря на дорожную пыль, они — по крайней мере Тубрук и Юлий — производили впечатление солдат.

— Да. Мы отплываем с дневным приливом. Не обещаю, что он захочет с вами встретиться.

— Скажи ему, здесь племянник Мария, только что из города. Мы подождем, — ответил Тубрук.

Солдат чуть приподнял брови и еще раз посмотрел на Юлия.

— Хорошо, господин. Я тут же ему сообщу.

Он ступил на причал и перешел по узкой планке на галеру, а потом исчез за деревянной постройкой, занимавшей почти всю палубу, — капитанская каюта, догадался Юлий. Пока они ждали, Юлий рассматривал огромное судно, весельные отверстия по бокам, которые используются для выхода из гавани и в бою, чтобы с разгону таранить вражеские суда, и огромные квадратные паруса, еще не наполненные ветром.

На палубе, как и положено на римском военном корабле, не нашлось бы незакрепленных предметов. Все, что в бурном море могло поранить человека, было прочно привязано. Несколько лестниц вело на нижние ярусы; каждая прочно закрывалась люком, чтобы волны не заливали команду. Похоже, на корабле царил порядок, но до встречи с капитаном Юлий не мог точно знать, как пройдут следующие два года его жизни. Он вдохнул запахи смолы, соли и пота — ароматы незнакомого мира, и усмехнулся своему беспокойству.

На палубе показался высокий мужчина в форме центуриона. Он выглядел суровым и аккуратным, его седые волосы были коротко пострижены, а бронзовый нагрудник ярко сиял на солнце. Он перешел на причал, изучающе глядя на них, и приветствовал всех троих.

— Добрый день, господа. Я центурион Гадитик, выполняю обязанности капитана этого судна, принадлежащего Третьему Парфянскому легиону. Со следующим приливом мы отплываем, так что я не могу уделить вам много времени. Тем не менее имя консула Мария имеет вес даже сейчас. Говорите, что вам нужно, и я постараюсь вам помочь.

Строго, по делу и без суеты. Юлий почувствовал, что этот человек начинает ему нравиться. Он достал из туники пакет бумаг, врученный ему Марием. Гадитик взял их, большим пальцем взломал печать и быстро прочитал, хмурясь и иногда кивая.

— Написано до того, как Сулла вернул себе власть? — спросил он, все еще глядя на пергамент.

Юлию хотелось солгать, но он догадался, что его проверяют.

— Да. Мой дядя… не ожидал, что Сулле это удастся.

Гадитик спокойным взглядом смерил юношу, стоявшего перед ним.

— Меня огорчила весть о его гибели. Он был любим народом и полезен Риму. Эти бумаги подписаны консулом — значит, они действительны. Однако я имею право отказать тебе в месте до тех пор, пока не выясню твои отношения с Корнелием Суллой. Я поверю тебе на слово, если ты честный человек.

— Да, господин, — ответил Юлий.

— Тебя разыскивают за преступления?

— Нет.

— Ты бежишь от скандала?

— Нет.

Гадитик снова пристально посмотрел ему в глаза, но Гай не отвел взгляда. Центурион сложил бумаги и засунул в собственную одежду.

— Я позволю тебе принять присягу на тессерария, низший офицерский чин. Продвижение по службе будет быстрым, если окажешься способным. В противном случае — медленным или никаким. Понятно?

Юлий кивнул, сохраняя бесстрастный вид. Роскошная жизнь в высшем римском обществе закончилась. Это сталь империи, благодаря которой город мог нежиться и веселиться. Теперь ему придется биться за место под солнцем заново, на сей раз без влиятельного дяди.

— Кто эти двое? — спросил Гадитик, указывая жестом на Тубрука и Каберу.

— Тубрук — управляющий моим поместьем. Он не едет. Старик — Кабера, мой… слуга. Я бы хотел, чтобы он меня сопровождал.

— Для весел староват, но мы найдем ему работу. На моем корабле нет бездельников. Все работают. Все.

— Понятно, господин. Он неплохой целитель.

Сначала Кабера непонимающе вытаращил глаза, потом закивал.

— Подойдет. Поступаешь на два года или на пять? — спросил Гадитик.

— На два для начала, господин, — твердо ответил Юлий.

Марий предупредил его, что не стоит заключать долгие контракты. Лучше оставлять себе выбор, чтобы побывать в разных местах.

— Тогда добро пожаловать в Третий Парфянский, Юлий Цезарь! — отрезал Гадитик. — Поднимайся на борт, поговори с квартирмейстером о койке и провианте. Увидимся через два часа, когда ты будешь давать клятву.

Юлий повернулся к Тубруку. Они обменялись легионерским пожатием.

— Боги любят храбрых, Юлий, — сказал старый воин, улыбаясь, и обратился к Кабере: — А ты держи его подальше от крепких напитков, слабых женщин и людей, которые играют своими костями. Понятно?

Кабера произвел губами вульгарный звук.

— Я тоже играю своими костями!

Гадитик сделал вид, что не заметил этого обмена репликами, и вернулся на корабль.

Кабера почувствовал, как с принятием решения будущее снова застывает, и напряжение в его мыслях растворяется, не успев возникнуть. Он увидел, что Юлий повеселел, и улыбнулся сам. Молодые недолго мучаются раздумьями о будущем или прошлом. Когда они взошли на галеру, мрачные и кровавые события в Риме словно остались в другом мире.

Юлий остановился на качающейся палубе и глубоко вдохнул.

Неподалеку стоял молодой, чуть старше двадцати лет легионер и хитро усмехался. Он был высокий и плотный, с лицом, покрытым оспинами от старых прыщей.

— Угорь, я так и знал, что это ты, — сказал он. — Узнал тебя по Тубруку.

Секунду Юлий не понимал, о чем речь. Вдруг его осенило.

— Светоний?! — воскликнул он.

Тот немного напрягся.

— Для тебя — тессерарий Пранд. Я старший вахтенный центурии. Офицер.

— Ты теперь тоже тессерарий, или нет, Юлий? — ясным голосом проговорил Кабера.