Врата судьбы

– Ганнибал! Ганнибал! Иди ко мне, мой мальчик! Собаки тоже нет.

«Ну, по крайней мере, она ушла не одна, Ганнибал с ней», – подумал Томми.

Он не мог решить, хорошо или плохо то, что с ней собака. Ганнибал, во всяком случае, не даст ее в обиду. Вопрос в том, не обидит ли он кого-нибудь из прохожих. Ганнибал был вполне дружелюбен, когда его брали с собой в гости, но вот люди, которые приходили в гости к нему, то есть входили в дом, где он жил, всегда казались ему подозрительными. Он был готов, не считаясь ни с каким риском, не только лаять, но и кусаться, если только находил нужным. Однако куда же они подевались?

Томми прошелся по улице, но не увидел ни маленькой черной собачки, ни женщины среднего роста в ярко-красном плаще. Тут он окончательно рассердился и вернулся домой.

Войдя в дом, Томми почувствовал аппетитнейший запах и быстро направился на кухню. У плиты стояла Таппенс, тотчас же обернувшаяся к нему с приветливой улыбкой.

– Вечно ты опаздываешь, – сказала она. – На обед у нас мясная запеканка. Пахнет приятно, ты не находишь? Сегодня я туда положила довольно необычные вещи. Душистые травки, которые растут у нас в саду. По крайней мере, я надеюсь, что они съедобные.

– А что, если они несъедобные? – сказал Томми. – Я подозреваю, что ты нарвала белладонны или дигиталиса, который притворился наперстянкой. Скажи лучше, где ты была.

– Выводила Ганнибала.

В этот момент Ганнибал решил, что необходимо заявить о своем присутствии. Он бросился к Томми и приветствовал его так бурно, что чуть было не свалил с ног. У Ганнибала, маленькой собачки с черной блестящей шерстью, были забавные желтовато-коричневые пятнышки на заду и на обеих щеках. Это был манчестерский терьер с безукоризненной родословной, и он считал, что по аристократизму и утонченности намного превосходит всех собак, с которыми ему когда-либо доводилось встречаться.

– О господи! Я же выходил на улицу и смотрел. Где вы были? Погода не слишком приятная.

– Согласна. Густой туман, к тому же моросящий дождик. И вообще, я очень устала.

– Где вы были? Просто гуляли по улицам или заходили в магазины?

– Нет. Сегодня магазины закрываются рано. Нет… нет, мы ходили на кладбище.

– Звучит мрачно. Зачем тебе понадобилось отправиться на кладбище?

– Мне нужно было поискать могилы.

– Звучит по-прежнему мрачно, – не унимался Томми. – А как Ганнибал? Ему там понравилось?

– Ну, ему пришлось надеть поводок. Там был один человек – наверное, церковный служитель, – который то и дело заходил в церковь и сразу же выходил оттуда. Я побоялась, что он будет возражать против Ганнибала – ведь никогда не знаешь, кто не придется по вкусу нашей собачке, – и мне не хотелось пугать церковного служителя при первом же нашем появлении на кладбище.

– А что тебе нужно было на кладбище?

– О, просто посмотреть, что за люди там похоронены. Там их ужасно много. Кладбище заполнено до предела. Некоторые могилы очень старые. Захоронения относятся к девятнадцатому веку, а два или три даже еще более древние. Вот только могильные камни оказались существенно подпорченными, надписи почти совсем стерлись, так что трудно что-нибудь разобрать.

– Не могу понять, зачем тебе понадобилось идти на кладбище.

– Я провожу расследование, – сказала Таппенс.

– Что за расследование?

– Хотела посмотреть, не похоронен ли там кто-нибудь из Джорданов.

– Господи помилуй! – воскликнул Томми. – Ты все еще занимаешься этим делом? Ты искала…

– Ну как же, Мери Джордан умерла. Нам известно, что она умерла. Мы это знаем, потому что у нас есть книга, в которой сказано, что она умерла не своей смертью, но ведь ее все равно должны были где-то похоронить, разве не так?

– Несомненно, – сказал Томми. – Разве что ее похоронили в этом саду.

– По-моему, это маловероятно, – сказала Таппенс. – Думаю, что только эта девочка или мальчик… мне кажется, что это мальчик… конечно, мальчик, его зовут Александр, – так вот, он, видимо, был очень умным, он ведь догадался, что она умерла не своей смертью. Но он был единственным из всех, кто это заподозрил, а может быть, даже точно установил. Я хочу сказать, что больше никто не задумывался над причиной смерти. Она просто умерла, ее похоронили, и никто не сказал…

– Никто не сказал, что было совершено преступление, – подсказал Томас.

– Да, что-нибудь в этом духе. То ли ее отравили, то ли ударили по голове, сбросили со скалы, толкнули под поезд – я могла бы перечислить массу разных способов.

– Не сомневаюсь, что могла бы, – сказал Томми. – Единственное, что в тебе есть хорошего, Таппенс, – это доброе сердце. Ты не стала бы так расправляться с кем-то исключительно ради собственной забавы.

– Однако на кладбище не нашлось ни одной Мери Джордан. Там вообще не было Джорданов.

– Какое разочарование, – сказал Томми. – Как насчет блюда, которое ты стряпаешь, готово оно? Я зверски голоден. А пахнет вкусно.

– Совершенно готово, можно садиться за стол! – сказала Таппенс. – Так что скорее умывайся.

Глава 4 Сплошные Паркинсоны

– Сплошные Паркинсоны, – сказала Таппенс, когда они сидели за столом и ели мясную запеканку. – Их полным-полно, и некоторые могилы очень старые. А еще встречаются такие фамилии, как Кейп, Гриффитс, Андервуд и Овервуд. Как забавно, что есть и те и другие.

– У меня был приятель, которого звали Джордж Андервуд, – сказал Томми.

– Да, среди моих знакомых тоже были Андервуды. А вот Овервудов не было.

– Мужчины или женщины? – спросил Томми с заметным интересом.

– Кажется, это была девушка. Роуз Андервуд.

– Роуз Андервуд, – повторил Томми, вслушиваясь в звучание этих слов. – Мне кажется, имя и фамилия не слишком хорошо сочетаются. Нужно будет после обеда непременно позвонить этим электрикам, – добавил он. – Будь очень осторожна, Таппенс, а не то провалишься сквозь ступеньки на лестнице.

– И умру либо своей смертью, либо насильственной – третьего не дано.

– Любопытство погнало тебя на кладбище, – с укором заметил Томми. – А любопытство, как известно, до добра не доведет.

– А тебе разве никогда не бывает любопытно? – спросила Таппенс.

– Не вижу никакого смысла в том, чтобы проявлять любопытство. А что у нас на сладкое?

– Торт с патокой.

– Должен тебе сказать, Таппенс, кормишь ты меня восхитительно.

– Рада, что тебе нравится, – сказала Таппенс.