Вредина для мажора

Глава 46

Это была не незнакомая женщина. Госпожу Филатову нельзя спутать ни с кем. Только выглядела она иначе. Разбитая какая-то, глаза опухшие, плечи опущенные, словно маленький побитый котенок. Мне даже стало жаль Анастасию Александровну.

К слову, она тоже удивилась, увидев меня. Тут же сглотнула, взгляд ответа, пальцы скрестила. Мама продолжала щебетать над ней: кружку с горячим чаем поставила, пирожки, которые вчера испекла. Папа тем временем звонил какому-то товарищу, пытался рассказать про кражу, где это произошло и что делать дальше.

– Милая, садись, давай, ой, - мама покачала головой, разглядывая меня. Видок вероятно был тот еще: столько плакать. Я молча опустилась на стул рядом с Анастасией Александровной. Наверное, она должна ликовать – ее сын выбрал ту самую. А меня оттолкнул, как ненужную вещь. Хотя смотря на мать Ромы, казалось, у нее на уме другие мысли.

– Здравствуй, Катя, - произнесла госпожа Филатова. Я не ожидала, что она обмолвиться, но манеры никто не отменял. Да, мы с ней не таим друг к другу любовь и водопад приятных эмоций. Однако эта женщина не виновата в том, что ее сын… такой.

– Катюш, тебя, правда, никто не обидел? Господи! Опять плакала что ли? Если не скажешь…

– Мамуль, я просто спала весь день, - натянуто улыбнулась. Не хотелось опускаться еще ниже в глазах Анастасии Александровны.

– Я… я, наверное… - неуверенно произнесла госпожа Филатова. От былой бойкости и следа не осталось. – Пойду. Спасибо, Елена.

– Куда пойдешь? У тебя ни телефон, ни денег. Сейчас Игорь поговорит с Захаром, они подскажут, как быть. Пока у нас побудешь. Не переживай.

– Ленка, - крикнул папа из комнаты, продолжая говорить с товарищем.

– Чего тебе, - мама вышла из кухни, а мы Анастасией Александровной остались вдвоем. Обе молчали, обе смотрели в пол.

– Вы в порядке? – спросила тихо я, спустя какое-то время. Не для поддержания разговора, а потому что, правда, переживала. Уж больно потерянной она выглядела. Несчастной.

– Ну… - ответила мама Ромы также тихо, словно боялась подать голос.

– Оставайтесь, - произнесла, сама не ожидая от себя. В глазах этой женщины было что-то, что мне безумно нравилось в Роме. И хотя внешне ни малейшего сходства, она напоминала о том хорошем, что было между мной и Филом. Обида никуда не делась. Да только чувства заглушить сложно.

– Я… - госпожа Филатова вздохнула, поджимая губы. – Впервые в подобной ситуации. Даже телефон не могу вспомнить.

– Позвоните с мобильного моей мамы. Номер я вам скажу. Только…. – я замялась. Глупо о таком просить.

– Только? – женщина глянула на меня, без злости или ехидства. Словно другой человек сидел напротив.

– Не говорите, пожалуйста, Роме, что вы были со мной или с моими родителями.

Ответ я ждать не захотела. Встала и уже думала выйти из кухни, как Анастасия Александровна спросила:

– Почему?

Я оглянулась. Произносить такое вслух сложно. Признаваться в собственной ничтожности безумно отвратительно.

– Не хочу падать еще ниже. Нас больше ничего не связывает. Любовь, оказывается, имеет свойство заканчиваться. – С глаз скатились слезы. Я протерла рукавом от кофты щеки и все же ушла из кухни.

* * *

В комнате меня ждала подушка и одеяло, для которых я до сих пор единственная и особенная. А еще с ними плакать удобно: уткнулся носом, накрыл голову, и реви вдоволь, пока не высушишь себя без остатка. Однако я сдержалась. Потянулась к телефону, надо же номер дать.

Провела пальцем по экрану и сердце екнуло.

Пропущенные.

Больше двадцати пропущенных.

И все от Ромы. Вибро режим не дал услышать звонок. Может оно к лучшему, что не дал. Иначе не знаю, взяла бы, наверное. Зачем он звонил. Посмеяться? Разве недостаточно той дурацкой фотки, разве на этом нельзя разорвать все.

С другой стороны… если подумать, странно. Он целует меня, не хочет уезжать, говорит всякие нежности, тянет руки за объятиями. А потом изменяет и выкладывает такой пост? Надежда тут же ухватилась за нити сомнений. Сердце сжалось, заныло, словно больная рана. Сердце хотело верить, что Рома звонит опровергнуть пост, фото и проклятые комментарии. Только разум твердил, не может быть. Так просто не бывает. Измены прощать нельзя.

Я зашла в телеграм, значок горел сверху, оповещая о новых смс. Много сообщений. Опять от Филатова. На последнем были точки. Надо было всего лишь войти в чат и прочитать, но я испугалась.

– Милая, - голос мамы выдернул из внутренних терзаний. Я отложила телефон и перевела взгляд на нее. Она вошла, присела рядом и посмотрела так, словно знала больше, чем ее глупая дочка.

– Не переживай…

– Кто он? Это же слезы не о проблемах на работе и учебе.

– Мам, - я опустила голову. Вот ничего нельзя скрыть от нее. Как только умудряется видеть, догадываться обо всем.

– Хотя бы намекни. Вдруг я смогу дать дельный совет.

– Тебя когда-нибудь подводило сердце?

– Нет, - покачала она головой. Вздохнула и коснулась моих рук. Такое мимолетное прикосновение, а словно в темноте появился лучик света. Никто кроме мамы не пожалеет так, никто не погладит по голове, не скажет, что ты самый лучший и все будет хорошо. И смотрит мама всегда по-особенному: с любовью, о которой не пишут в книгах и не поют песни. Материнская любовь не измеряется в цифрах. Она граничит с небесами. А может и выше.

– Что тогда делать? – спросила едва слышно. Глаза вновь наполнились слезами.

– Доверять сердцу. Попробуй. Уверена, оно знает ответы на все вопросы.

– Мам, - я наклонилась, а мама обняла меня, свою такую еще юную и глупую дочку.

46.2

Мы просидели так почти час. Мама гладила по волосам, а я грелась в ее теплых объятиях. В итоге меня немного отпустило, и даже рана в сердце, кажется, чуть затянулась. А может просто затупилась.

Потом я написала менеджеру, что заболела и беру отгул до конца недели. Наврала про температуру и больное горло. К счастью, мне поверили. Справку требовать не стали. Пожелали поскорей поправиться, и прислали смайлик.

Анастасию Александровну мы в итоге оставили на ночлег. Родители положили ее спать в гостиной. Выдали сменную одежду, напоили, накормили. Мама так вообще бегала, поддерживала. Я в свою очередь дала номер Ромы. Мы обменялись скупыми словами благодарности и разошлись по комнатам. Мне хотелось спросить, как она оказалась в нашей местности, почему такая потерянная и расстроенная. Однако не в моих правилах требовать от человека откровений. Если захочет, расскажет потом сама.

Ночью сон не шел, видимо выспалась днем. Телефон я убрала в ящик и отключила звук. Решила – не буду заглядывать в него. Надо, в самом деле, успокоится, взять себя в руки. Ну и найти силы прочитать сообщения от Филатова, может даже принять входящий вызов от него.