Время больших побед

– Так отчего литовец в вермахте? За неправильный ответ будет больно. Очень.

– Я из Мемеля!

– И что ж тебе русские сделали, за что ты так их ненавидишь? Хутор спалили, семью раскулачили, жену изнасиловали, детей зажарили и съели?

– Ненавижу. За то, что вы есть. И всегда угрожали великой европейской цивилизации. Своей дикостью, бескультурьем, тиранией. Ваша земля самой природой и Богом создана, чтобы быть житницей и кладовой цивилизованного мира! А вы при ней – рабами и слугами. Но вы не желали покориться или убраться, чтобы там была культурная Европа, аккуратные домики, ровные дороги, распаханные поля, а не ваш вонючий навоз! Ничего, скоро все это будет! И великий фюрер загонит остатки ваших орд в сибирскую тайгу и тундру, где вам самое место! Ты сейчас убьешь меня, русская сволочь, но вам не остановить цивилизации!

Как визжит этот, судя по фамилии, полукровка, оттого и лезет из кожи вон, в дойче юбер аллес, своим стать!

– Командир, а у него слюна, случайно, не ядовитая? – задал вопрос Рембо.

– Все возможно. Так что держись подальше.

Послышался легкий смешок подошедшего Влада.

– Влад, ты чего?

– Так переводчика бы, тащ командир. Моих немцев поспрашивать.

– Тащи их сюда. Из кубрика обоих.

Вытаскивают. Я подхожу к ним. Зачем бессмысленная жестокость? Пусть будет воспитательное действо. Для того немца, который смирный.

А дружок-то его, похоже, снова развязаться пытался? Ну что ж, сам виноват.

Качаю головой, будто с сожалением: «Ай-ай, ну тебя же предупреждали!» Достаю нож и перерезаю ему горло, как барану. Так, чтобы второй немец видел и литовец в придачу.

Немца это очень впечатлило. Ну, это пока присказка. А сказка вот рядом слюной вонючей брызжет. Возвращаюсь к литовцу для продолжения нашей с ним дискуссии:

– Что, пулю ждешь? Это для тебя быстро и легко? Не дождешься! Цивилизация, говоришь? Это не ваш ли, случайно, президент в тридцатых всеобщую сортиризацию по хуторам проводил? Такие вы культурные, что гадили где попало, как скоты. Довели число хуторов с отхожими местами с четырех процентов до двадцати? [7]

7

Большаков ошибается. На самом деле это было в Эстонии.

Болевой на руку в айкидо называется никке. Рука ломается вдоль на скрутку с раздроблением костей. Калека навсегда, медицина бессильна, даже если бы и занялась этим пациентом прямо сейчас. Быстро отрубился – болевой шок! – еще ведро воды на голову, чтобы в сознание пришел, – то же самое с другой рукой. Снова в отключку – ну и на фиг, время на тебя терять.

Немец сейчас в обморок грохнется, белый как бумага. Свенссон немногим лучше.

– Скажи ему, так будет за малейшую нелояльность. Если нам хоть что-то покажется. А если движки будут работать безупречно, обещаю жизнь и плен. Слово офицера.

Немец закивал головой так часто, будто хотел ее оторвать. Вот и ладно.

Внизу слышу, что-то шевелится. Как змея ползет. Литовец упертый, пытается впиться мне в ногу зубами! Ну да он не гадюка, а я не Вещий Олег – вбиваю его зубы ему же в глотку хорошим таким пинком.

Суверенные, самостийные? Если бы так, как Австрия, Финляндия, – еще ладно. Так вы же сразу в штатовские подстилки и не скрываете, что они сразу на ваши базы в случае чего. А это не нейтралитет называется, а совсем по-другому. Так с чего и нам с вами нейтрально себя вести?

Вручаю Свенссону пачку денег, найденных у дохлых немцев. Рейхсмарки, оккупационные – плевать! Нам-то они зачем?

– Держи, дядя! Только осторожнее трать, по мелочи! А лучше придержи до тех пор, чтобы забылось. И бывай, рад знакомству!

Отвалили. Даже мотор завели, чтобы скорее оказаться подальше.

Влад докладывает – движки в норме. Да, немец оказался из торгфлота, так что по-английски кое-как разумеет.

И не забыть еще с берега камешек прихватить. На глубоком месте литовцу за пазуху – и за борт. Живой еще, гаденыш, ну да это поправимо!

– Валентин, посмотри, что с рацией, разобраться можешь, надо наших предупредить, что идем на трофее, часа через четыре подойдем к входу в Кольский залив. Чтобы ненароком свои же по нас не ударили, пусть предупредят авиацию и дозорные корабли.

Входим в Кольский залив, там нас уже встречает начальник разведки Вазгин на эсминце «Куйбышев». Когда он перешел на наш катер, я пошутил, вспомнив культовый фильм – принимай, дескать, аппарат, Павел Алексеевич. Махнул не глядя. Даже личный механик имеется в наличии. После этого наш флот пополнился неплохой боевой единицей. Вот так все и было или почти так».

– За катер, конечно, спасибо, но зачем было так рисковать, а если вдруг что-то пошло не так и все добытые вами разведданные так и остались бы там?

– Это был оправданный риск. Я не отрицаю, да, мог кого-то потерять, но разведданные мы бы в любом случае доставили. А так – кто не рискует, тот не пьет шампанского. И, кроме того, тут кто-то обещал не драть уши.

За рассказом Большакова время пролетело быстро, минутная стрелка на часах завершала второй круг, но нам еще лететь и лететь. Я немного вздремнул под убаюкивающий голос Большакова, как другие, не знаю. Но вот и сам диверсант начал устраиваться на лежку, предоставляя другим участникам полета рассказывать свои истории, это продолжалось какое-то время. В дальнейшем наш разговор переключился на флот и корабли, и через некоторое время полета мы возобновили разговор на тему модернизации флота.

Потом затронули тему о состоянии германского флота, что есть, что может быть достроено и построено. Я перечислил, с чем нам придется встретиться на морях.

– Насчет «Гнейзенау» не знаю, как история повернется. Но в нашем времени немцы его так в строй и не ввели. У них есть еще авианосец недостроенный, несколько эсминцев и миноносцев, не говоря о десятках подводных лодок и пары тяжелых крейсеров. Один из них они начинали перестраивать в авианосец, но потом забросили. А нам надо крейсер «Петропавловск» достроить. А то эти козлы нам перед войной комплектующие на него зажали, мы его так и не достроили. Может, здесь пойдет чуть по-другому и нам достанется этот полуфабрикат не в виде металлолома, тогда мы обязательно из трех да соберем один. А если повезет, то и два. Хотя они и не супер, так себе, на фоне американских тяжелых, но нам на первое время пригодятся. Достраивать их будут, конечно, сами немцы, наши заводы будут заняты другим строительством. Там, в нашем времени хотя и авианосец, и тяжелый крейсер достались нам, но по договоренности с этими союзничками корабли должны были быть затопленными или разобранными на металл. Вот так мы и крейсер не достроили, и авианосец не получили. Хотя вы, товарищ адмирал, получили гарантии от завода на ремонт и модернизацию этих самых кораблей. Но договоренности, будь они неладны, хотя и товарищ Сталин вначале был, кажись, не против достройки авианосца. Но впоследствии решили из него сделать опытное судно. Начали его на живучесть испытывать, чтобы впоследствии при проектировании своих авианосцев учесть все результаты этих опытов. На нем взрывали бомбы, его бомбили самолеты и торпедировали корабли, а под конец затопили. А жаль. Если бы его ввели в строй, это был бы бесценный опыт, приобретенный нашим военно-морским флотом. А так мы еще более тридцати лет не имели авианесущих кораблей.

– Я тоже доказывал товарищу Сталину, что нам нужны авианосцы, и он даже соглашался со мной. И в последний план судостроения они вошли, у нас был предварительный проект, но сами корабли так и не закладывались. Мы и сейчас прорабатываем предварительные проекты, с учетом опыта их боевых действий. И не только авианосцев, но и кораблей других классов от торпедного катера до линейного корабля.

– Линейные корабли после войны сошли на нет, а после 62-го года они только у США остались – это четыре корабля типа «Айова». Которые она строит в данный момент. Сразу после войны на первое место вышли авианосцы – основная сила США и Англии. Сейчас у нас там главная сила на море – это авианосцы и атомные подводные лодки с ядерным оружием на борту.

– Так это значит, что линкоры не надо строить, а все внимание сосредоточить на авианосцах и других классах кораблей?

– А мы их так и не построили, а те, что были заложены до войны, разобрали. Правда, была попытка построить парочку линейных крейсеров, но и их не достроили. Я знаю, что после войны, чтобы наше судостроение чем-то заполнить, начали достраивать корабли довоенных проектов. Были достроены десять эсминцев тридцатого проекта и пять крейсеров типа «Чкалов». Крейсера ладно, с десяток лет проходили, а некоторые и двадцать. А вот эти эсминцы несколько лет – и их в отстой, один болгарам, другой полякам передали, для их флотов. А следующая серия, так называемая 30-бис, их там чуть ли не семьдесят штук наклепали. Так некоторые и вовсе чуть ли не с верфи сразу в отстой. С одной стороны, это был переработанный проект тридцатки, а он хорош был бы именно сейчас. Но для 50-х годов уже устарел и не отвечал требованиям тех лет. И вы боролись с этим, хотели ограничить серию на несколько десятков единиц. Но наша промышленность не хотела переходить на новые проекты, это надо перестраивать производство, падает план, заработки. Вот и гнали ненужные корабли, которые через несколько лет снова привели на завод для модернизации.