Время для жизни 2

Рапорт этот… тоже та еще была работка! Писал он его в Ленинской, и привлек к сему действу Гирщица, как наиболее грамотного курка. В соавторы напросились Капинус и Алешин. Общий контроль осуществлял сержант Ильичев. Первый вариант был забракован, как заведомо некорректный! Второй вариант… второй вариант был, в общем-то, хорош! Но! Очень уж курсантская фантазия в нем разыгралась! Поэтому — тоже был забракован! В процессе у Косова, уже неизвестно в какой раз требовали рассказа — во всех подробностях: как, что и почему. Особенно всех интересовали подробности Зинки-картинки! Тут выступил Алешин, да еще и как выступил, зараза такая! Так расписал красоту и стати воровки-бандитки, что Косов подвергся крайне осуждающим взглядам товарищей! Действительно — как можно было такою красоту и грацию отдавать на поругание ментам?

А рассказ о процессе обыска требовали повторять вновь и вновь! Причем, что характерно — действия Косова при попытке нападения бандитов все оценили положительно, он даже удостоился уважительных взглядов, но… Обыск интересовал парней — сильнее! Тут уж и зависть отовсюду сочилась!

«Алешин же… вот никогда бы не подумал, что парень настолько крут, как рассказчик! Какие литературные приемы изложения были им использованы, как ярко и выпукло заиграла картинка! М-да… не знал, что у меня такая физиономия — так четко и недвусмысленно были описаны Андрюхой эмоции, выступающие на этой самой… физиономии! А уж бедняжка Зинка… сама невинность и простота. Этакая Эсмеральда, право-слово! Это же… какой-то библейский мотив, не? Было что-то подобное… про похотливых самцов… или стариков? И нежную, невинную, с красотой неизмятой, девушку! Хорошо, что Настя такие рассказы не слышала — башку бы мне отвинтила!».

Косов пресек дальнейшую «Песнь песней» весьма вульгарно, напомнив, что эта самая невинность горячо убеждала их отпустить ее, за… ага! Обслуживание в лучшем виде их обоих! Но ведь и это не совсем отрезвило этих «самцов, алчущих тела девичьего!». Хотя — нет, здесь скорее алкали как раз таки «романтик»! Ярко выраженное со всех сторон «Фу!» послужило ему ответом.

Но лишь затем был подготовлен, составлен и изложен на бумаге третий вариант рапорта, который и читал сейчас майор Бритвин. Начальник организационно-строевого отдела дочитал образец эпистолярного жанра, хмыкнул, почесал подбородок, и кивком утвердил:

— Толково написано! Весьма толково! — поместив рапорт в папочку к другим бумагам, Бритвин спросил, — Но! Почему так поздно?!

Косову оставалось лишь молча пожать плечами.

— И что же… наложить на тебя взыскание? — раздумывал вслух суровый командир, — Вроде бы и надо! Но… Ладно! Свободен, товарищ курсант!

«Твою мать! Это же надо так уметь… нервы на кулак наматывать? Почему и не любят их в училище, даже — боятся? А вот именно — поэтому!».

Задумчивости Косову добавлял и тот факт, что подсчитанные расходы на ремонт и мебель в квартиру Насти, вплотную приблизились к пяти тысячам рублей. А денежки эти — были очень даже немалы, для этого времени. И еще с собой он ей дал… ну как дал? Упаковал в пакет, сверху приложил письмо для Кинцлера — использовать их «втихушку» как средства для снижения стоимости фактически выбранной ею одежды! Еще и приписал — «Не хватит — приеду в августе отдам!». Сложил он в этот пакет ни мало, ни много — восемь тысяч рублей. Ну… останутся — Кинцлер на «депозит» положит! Или… Женьке этой тоже как-то поможет? Ну а почему нет? Один хрен — лежат просто так! Даже не это беспокоило Ивана… В наличие у него оставалось, даже с учетом денег, отданных ему Калошиным — чуть меньше двух тысяч рублей. Немало, но уж и немного!

«Ладно! Прорвемся!».

Позабавило, что, когда он с Андрюхой и Пилипчуком на училищной «полуторке» приехали забирать из квартиры мебель… Она ведь — служебная, и при отсутствии необходимости должна быть возвращена на склад! Дамочка-соседка все выпытывала у них — как Насте удалось «пробить» ремонт в квартире. Иван отмахнулся — на свои накопления ремонт хозяйка решила сделать! Дамочка опешила, но потом кивнула головой: «Ну да! Ни семьи, ни детей у Минаевой нет, вот и не знает, куда деньги девать!». А Косов еще и шепнул, придуриваясь: «А может… любовник какой помогает?». Оставив дамочку в полном ступоре и в явно выраженной зависти.

«Забавно, однако, получилось!».

А зампотылу училища и не удивился возврату мебели. Как выяснилось, это только у армейских командиров — «перекати поле!», служебная мебель вовсю используется! А у командно-преподавательского состава училища и других подобных мест, покупать мебель более удобную и красивую — вполне в духе! Училище же — это что? Тихий и довольно уютный омуток для многих командиров и их семей, кому уже настое… надоела кочевая жизнь по гарнизонам страны. Блатное место, однако!

А бригада Семеныча, надо признать, взялась за дело рьяно! Уже в первый же день, направляясь в патруль, они с Алешиным заехали на квартиру к Насте, и Косов честно ужаснулся состоянию жилплощади подруги. Но будучи уже опытным, пусть и в прошлой жизни, собственником жилого помещения в многоквартирном доме, проживал несколько раз эти страшные периоды — ремонт. Поэтому — сдержался, хоть и подумал: «Слава Богу, Насти нет. Убила бы меня!».

Тут же как? Либо не посещать квартиру вообще, ну — пусть несколько первых самых страшных дней, либо закрыть глаза и воспринимать все философски — «И это пройдет!». Санузел был разбит — напрочь! Впечатление, что внутри взорвали что-то не совсем уж маленькое. По крайней мере, вид воронок от мин 82 «мэмэ» был более пристоен, чем то, что сотворили руками эти вандалы. "Печальное зрелище!", как говорил один философ, потерявший хвост.

Но и это повлекло за собой в какой-то мере положительный результат! Косова осенило, что вот эти два малюхошных помещения можно объединить в тоже невеликое, но все-таки чуть побольше. Совместить, так сказать!

«А что? Туалет у нее был такой, что, усаживаясь на унитаз, мне приходилось прижимать руки к корпусу! Минимализм! Да и в ванной места было столько, что, когда мы… ну так… спонтанно! Решали пошалить, опасений упасть и убиться — не было вообще! Потому как некуда тут падать! Места не хватит брякнуться во весь рост! Вот обжечь что-нибудь дорогое о водогрейную колонку — опасность была! А так… живет она одна, гости толпами к ней не ходят. Почему бы не совместить, а?».

Потыкав пальцем в стены, Косов обратил внимание бригадира строителей-ремонтников, что несущих стен здесь нет. То есть, есть, но не вот эти вот! А потому… Не, согласен, работы чуток прибавиться! Да, и тут согласен — плитки немного больше уйдет! Но! А что — совдензнаки бригада любит? Или как? Ненависти к ним не испытывает? Нет? Ах, как раз-таки наоборот?! Ну так… за чем дело стало?

«Вот такой волюнтаризм! Сам принял решение, сам готов оплатить труд профессионалов! Сам, бля… один, бля… без ансам-бля… во, бля!».

— Только ребятушки! Христом-богом вас прошу — качество, качество и еще раз — качество! Это на первом, втором и третьем месте, ага! А на четвертом? На четвертом у нас с вами — быстрота! Если вдруг хозяйка приедет, а у вас тут ни в шубу рукав… Даже не хочу представлять, что она и со мной, и с вами сделает! Не! С вами-то все просто — самый болючий укол, а потом — эвтаназия! Что такое? Нет, это — не мат такой, просто она вас убьет! Ага! Так это у медиков называется! А меня? Эх, меня она так быстро на тот свет не отпустит! Мучить будет долго-долго! Может даже — у вас на глазах! Что? Злая? Да как сказать… вроде и нет, но — характер! Вспыхнет, как спичка… Потом-то может и пожалеет о содеянном, но — поздно! Нам с вами уже будет все равно! Страшная? Не, ну как… Вот ее сейчас тут нет, но… все равно — ничего говорить не буду! А то вдруг стены мои слова впитают, а она потом почувствует?! Не хочу рисковать, ага!

А про патруль… В патрули они продолжали ездить. Продлили им эту епитимью! Парни, которые попадали на «жэдэ», рассказывали, что после «большого шухера» в «Шанхае», милиция устраивала несколько дней облавы в поселках, вблизи станции. Не такого размаха, но — несколько дней подряд. Курсанты конного патруля обеспечивали внешний, уже куда меньший круг оцепления. А менты шустрили по «малинам», «хавирам», притонам. И тоже — не без толку! Паковали людишек — только в путь. А, будучи наученными опытом при большой облаве — стреляли милиционеры на любой чих! Так что… «жмуриков» хватало! Но потом самых тупых или дерзких стало резко меньше, и все проходило более или менее спокойно.