Время для жизни 2

— Ну… их то понять можно — они же… за независимость Польши воевали, против царя и его правительства, — не очень уверенно возразил Серж.

— Не, Серега! Тут ты не прав! Конкретно — не прав! Польша была — да, под властью царя! Но… все эти вояки… они же были военными, как правило! То есть — до этого были в Русской армии, присягу давали. А как назвать того, кто давал присягу, а потом… предал? Иуды они… Да, даже не так… Царь, кстати, им конституцию дал, власти у них свои были. Даже деньги — и то — свои! Пшеки всегда были против русских, всегда! И восстаний было — до черта! Они тогда убивали не царя, и членов правительства. Они убивали русских солдат. Да и не только солдат! Гражданских сколько резали… А в Смутное время… Они тогда какой-такой независимости добивались? Они же к нам приперлись! И при Наполеоне! Да вот — в двадцатом году… Мы к ним? Или они к нам? Кто в мае двадцатого Киев захватил? И с чего бы это? Мы им повод давали? Нет! Владимир Ильич — фактически независимость их подтвердил. А они — вон чего! Ну и — довыебывались! Враги они, всегда были и останутся врагами… И сейчас ведут себя… тьфу… бля… падлы! Терпеть ненавижу!

— Ладно, ладно! Раздухарился, — успокоил его Ильичев, — и чего… ты так ко всем полякам относишься? Прямо вот — ненавидишь?

— Ну как ко всем…, - Косов покосился на Амбарцумяна, который уже выходил из «бытовки», — Ты, Степа, не представляешь — какая у меня полька была! Огонь девка! А красивая… аж оторопь брала!

— Да-а…, - протянул Ильичев, — и что… ты с ней? Ага?

— А то… как врага народа! Всяко! Э-э-х-х… даже вспоминать не хочу! Иначе… ну — сам понимаешь. Но характер у нее был — что ты! Змея шипящая, ядовитая! Ни слова в простоте, что не слово — то подколка или подначка! Редко-редко, когда… вроде как нормальная была. Но все равно… красивая — страсть!

«Эх, Рита-Ритуля… как же ты далеко!».

Поутру всех поступающих построили на плацу.

«Ох ты ж! А до хрена желающих-то!»

На глаз, навскидку если, то в этом неровном, кривоватом, прямо скажем, строю в четыре шеренги, да буквой «П», «покоем», значит стояло… да тысячи полторы парней, не меньше! Среди гражданской одежды изредка попадались парни в военной форме. Но было их немного — может человек двадцать или чуть больше.

Весь хозвзвод, под командованием Ильичева, построился на краю одной из «ножек». К ним добавили еще человек двадцать парней.

«Командуй ими всеми!» — сказали Ильичеву.

Потом какой-то старший лейтенант хорошо поставленным командным голосом стал зачитывать списки «повзводно» — по аудиториям. Косову еще не пришлось здесь побывать в учебным помещениях, и нумерации он не знал. Похоже, что Ильичев — тоже. Но сержант успокоился, когда к каждому взводу был прикреплен курсант, из второкурсников.

Первый экзамен — диктант. Их провели в светлую аудиторию.

«А ничего так… Чисто, светло — вон окна какие здоровенные! Вот вопрос — а будет ли здесь тепло зимой, с такими-то окнами? Столы простые деревянные, вовсе не похожи на школьные парты. И все сорок… или чуть меньше человек — поместились за столами.

Диктант им читал все тот же старлей, который и зачитывал списки на плацу. Невысокого роста, даже… низковат военный! Какой-то весь — немного рыхловатый, даже вроде бы животик уже чуть виднеется.

«Х-м-м… странно! Молодой же совсем. Сколько ему? Лет двадцать пять, может быть — двадцать семь! А еще говорили, что тут культ спорта, что — как лошади все, поджарые и мускулистые. А вот этот экземпляр — совсем даже и нет! И… еврей, что ли? Хотя… не очень-то и похож. Губатый, да… щечки такие — аппетитные. Глаза карие, чуть навыкат. Волосы… вот — нет! Волосы вовсе не черные, скорее — темно-русый старлей. И чего он здесь, а не в войсках? Блатной какой-то? Сынок или племянник кого-то из начальства? Да — «хэзэ»… ладно, будет видно!».

Читал отрывок из какой-то книги старлей хорошо. Интонировал, некоторые слова — даже как-то проговаривал.

«Как в поддавки играет!» — мелькнула мысль у Косова.

После окончания диктанта, старший лейтенант объявил, что результаты диктанта можно будет посмотреть завтра на доске объявлений. Второй экзамен — математика, будет тоже завтра. А посему — построение в девять ноль-ноль, на плацу.

Результаты — так же, на следующий день. Те, кто пройдет экзамены успешно, будут приглашены на сдачу зачетов по физподготовке, потом — медосмотр, и последней — мандатная комиссия. После — зачисление.

«Всем все понятно? Тогда — Вольно! Разойдись!».

— Ну что, Иван! Может… в город прошвырнемся? Погуляем, на девушек поглазеем…, - хлопнул его по плечу Ильичев, — а то и на рынок зайдем, по пельмешкам ударим!

«И подмигивает, зараза! Не, товарищ сержант. Меня на эту буфетчицу — не подпишите. Это — Ваш крест!».

Пользуясь столпотворением в училище, в его коридорах и аудиториях, парни их хозвзвода тоже «намылились» в город, прогуляться.

«Ну что, прошлись, прогулялись! Хоть чуть еще центр Омска посмотрел. Ну да — Любинский проспект — вполне узнаваем. Мост… мост — другой! Сейчас это — железный мост. Интересная конструкция. А вот площадь Ленина — вообще не похожа. Точнее — не похож сквер на этой площади. Он и в будущем — такой, не сильно большой, а сейчас — это вообще — ни о чем! Деревца только-только посадили. И что еще интересно — и сама площадь Ленина, и начало улицы Республики — явно выраженный склон. Похоже — потом это все будут изрядно выравнивать. Но от улицы Ленина к улице Карла Маркса и тогда был заметный подъем. Что еще… Ага! Девушки. Ну — девушки есть, да. Только немного совсем. Рабочий же день, большинство на работе, или — учебе! По улицам чаще — либо ребятишки, либо — пожилые. Нет, так-то и молодых людей хватает, но — все деловые, серьезные, озабоченные. Торопятся куда-то. Бесцельно гуляющих — мало!».

Прогулялись, промялись.

— Вань! Пошли поедим, а? — «У морда сержантская, проглотистая! Или не проглотистая, а уже замученный воздержанием? Степа — таки решился?!».

По причине буднего дня, народ в пельменной был, но — не много. Свободные места были в достатке. Присели возле окна, в углу, под раскидистым каким-то растением в кадушке.

«Фикус это, или не фикус? А какая разница?! Мичурин, блин!».

Степу буфетчица «запеленговала» моментально, и когда они подошли к прилавку, прямо-таки лучилась радостью. Сержант не подвел — активно радость не изображал, был сдержан, но приветлив, как и подобает быть геройскому военному.

— Нам по двойной пельменей, по чебуреку…, - начал Ильичев.

— А выпивать что будете? — «улыбка до ушей, разрумянилась!».

Ильичев в задумчивости посмотрел на Ивана.

— Степ! День-деньской еще, а мы с тобой будем уже беленькую вкушать? Как-то… может лучше — пивка? — на столиках у посетителей Косов заметил бутылки с пенным напитком.

— Думаешь? — сомневался сержант, — Так-то я пивко — не очень! После баньки если…

— А как у Вас пиво? Хорошее? — обратился Иван к млеющей «красавице».

— Пиво? Хорошее у нас пиво! Нам прямо с Волочаевского привозят, свежее… Да вот — сами попробуйте! — и буфетчица споро открыла бутылку, и налила им по стакану пива.

«А что… неплохо! Совсем неплохо!».

— Ты, Степа, как хочешь, а я пивка возьму!

Ильичев — сдался.

Они сидели, умяв по порции пельменей, и теперь потягивали пивко. К чебурекам — еще не переходили.

— Степ! Слушай! Ты вот забайкальский же, да? А где девять классов закончил, если говорил, что жил с родителями в деревне? Или такая большая деревня, что «девятилетка» была?

— У нас не деревни, у нас — станицы! Хотя… и деревни — тоже есть, переселенческие. Это когда еще при царях народ к нам переселять затеяли. Но я ж — из казаков, у нас — станица. И справная станица, я тебе скажу. Но школа у нас была семилетняя. Да и немногие-то все семь классов заканчивали. Парни… да и девки тоже — все не больше четыре-пять классов… ну, край — шесть! И наши, станичные, и с округи, с деревень, кто приходил. Робить же надо… Ну — работать, то есть! — Ильичев немного смутился от просторечия, — Ну дык… я же… Мамка-то у меня курсы на счетовода закончила, вот… В конторе, значит… А батя — сначала бригадиром в колхозе стал… когда колхоз у нас образовался. А потом — и вовсе его в сельсовет, председателем выбрали. Так что… как-то — негоже мне было после пяти-шести уходить. Отучился семь классов…