Время для жизни 2

— Я тебе закину полотенцем! Иди… купайся! Мы тут с Элькой пока… лабораторный опыт будем ставить — сколько на нас мужиков будут просто пялится? В процентном отношении от общего количества! А сколько — постараются познакомиться! Из этого же числа!

— Блин горелый! Говорил же… наган нужно было из оружейки брать! — пробубнил себе под нос Косов, убедился, что его услышали, улыбнулись… И пошел к воде.

Купался он долго. Плавал и нырял, устроил заплыв вдоль берега метров на сто, а то и больше. Потом — сплавился по течению назад.

«Хорошо! Очень хорошо! Прямо чувствую, как мышцы налились! Но пора вылазить. Что там… с ловлей самцов у моих девчонок?».

Но к его удивлению, девушки были одни, хотя и хихикали и о чем-то перешептывались.

— Удивительно! Такие красотки — и одни! Что-то странное происходит в этом городе! — вроде как удивленно пробормотал он, ложась между ними и обнимая обеих.

Девушки взвизгнули одновременно и отпрянули.

— Ну ты чего? Мокрый же и холодный!

— Ну вот вы меня и согрейте! — предложил Иван.

— Ага! Прямо на пляже, среди людей тебя греть! — проворчала Эльза.

— Ну… я же не про это сейчас! — сделал акцент на «это» Косов, — Просто полежать рядом с вами, погреться о красивые девичьи тела…

— Косов! Вот почему у тебя безобидные вроде бы фразы выходят такими… откровенными? — прищурилась подруга.

— Может потому, что… кто-то именно так их и воспринимает? — засмеялся Иван, — Ну так вы и не ответили — почему мне сейчас не пришлось драться за честь дам?

Зоя засмеялась:

— Потому что… пялятся, шеи сворачивают, косят, а — не подходят! Только какие-то мальчишки попытались атаковать. Совсем юные. Но мы их — завернули назад. У нас уже есть такой. Зачем нам еще?

— Ага… значит — поклевка все же была. Только — не крупная рыба, а так… мальки баловались? — кивнул Косов.

Девушки засмеялись. Эльза кивнула:

— Примерно так, да!

— А знаете такой анекдот… Лежит на пляже красивая молодая женщина. Одна. Подходит к ней паренек лет шестнадцати-восемнадцати, с двумя мороженками в руках и предлагает: «Девушка! Разрешите угостить вас мороженным?». Она смотрит с сожалением и, улыбаясь, отвечает: «Мальчик! Ты ошибся — мне уже тридцать лет! Ну куда ты, а?». Паренек смущается, извиняется, расшаркивается и исчезает. А она вздыхает с сожалением: «Симпатичный! Но совсем, совсем юный!». Через десять минут этот же паренек снова подходит к ней. В руках у него бутылка водки и два пирожка.

Подруги смеялись звонко и взахлеб. Чем еще больше привлекали внимание все больше густеющих рядов отдыхающих.

— Элька! Ну как к нему можно относится плохо, а? — проворковала Зоя, наклоняясь к подруге, — Смотрит сама — красив, подтянут, поет замечательно, с юмором все хорошо. Не знаю как ты, а я просто млею от такого мальчика!

«Блин-блинский! Опять — мальчик!».

Эльза, улыбаясь, оглядела Ивана, кивнула:

— Согласна!

Косов закурил и негромко:

— Вы, женщины, очень… непонятно относитесь к некоторым обстоятельствам.

— Да? И к каким именно? — заинтересовались обе.

— Ну… к юным парням… пусть будет — мальчикам, как вы их называете. Да будет вам известно, что у парней, ладно — пусть будет — старших школьников! Есть некий фетиш по отношению к молодым красивым женщинам. При прочих равных, такой… мальчик всегда выберет именно — молодую красивую женщину, а не свою сверстницу, пусть и не менее красивую.

— Да? Интересно! Продолжай! А почему так? — переглянулись подруги.

— Да просто потому… что женская красота — она более притягательна, чем красота юности. И еще… он подсознательно надеется, что с ее помощью он пройдет все неловкости… ну — первых опытов. От такой же юной и неопытной девчонки этого ожидать не стоит, согласны?

Эльза задумчиво промолчала, а Зоя кивнула головой:

— Да, ты, наверное, прав. Но! Что делать этой молодой, красивой женщине? Бросаться в объятия юнца?

— Ну зачем же так прямо — бросаться? Поиграть, как кошка с мышкой, позабавится, но потом — все же дать ему то, что он хочет. Разве самой не интересно будет? Да и травму психологическую наносить? Не жалко пацана?

— Но как же — мораль, общественное мнение? — протянула Эльза, глядя вдаль.

— Ну… я же не говорю, что это надо делать, наплевав на все меры предосторожности. Женщины… вы же всегда найдете выход, не так ли?

— Ты нас сейчас к чему подбиваешь? — скрывая улыбку, прищурилась на него Зоя.

Косов расхохотался:

— Да ни к чему я вас не подбиваю. Мы просто ведем околофилософские беседы.

— А помнишь, Элька… Этого парня… как его? Косарева, да?

Эльза кивнула, улыбаясь.

— Это вы сейчас про что? — потянулся Иван, оглядывая окрестности.

Женщины посмеялись, а Зоя ответила:

— У нас несколько лет назад, в институт поступил парень, Косарев. Знаешь, Ваня… вот есть красивые женщины, от которых мужики в ступор впадают? А тут — примерно тоже самое, только в отношении парня и девушек. Он был… даже не знаю, как сказать… Ну вот просто — ах! Я не знаю — были ли в институте девчонки, которые к нему остались равнодушны. Да и преподаватели, да, Элька, на него поглядывали с некоей опаской. Ну — те, кто помоложе.

— Да? И что дальше? — заинтересовался Иван.

— А-а-а… ничего! На втором курсе этот балбес женился на своей одногруппнице. По залету. Потом перевелся на заочный, а потом и вообще — куда-то пропал. Вот так пропала из института девичья мечта! Представь, да? — Зоя, поджав губки, приложилась к кружке с вином.

— Иван! А ты что-нибудь споешь? Ты зачем гитару-то тащил? — улыбнулась ему Лиза.

Глава 40

Иван взял гитару, провел пальцами по струнам.

— А спой ту песню… Ну ты напевал, когда я тебя стригла! — попросила Зоя.

— Да ну ее… Я же говорю — это такая песня… шпанская! — скривился Косов.

— Ну и что? Интересно же! Там же ничего неприличного нет? Или — есть? — настаивала Зоя.

Косов покачал головой.

«Все-таки есть здесь, в этом времени, что-то такое… Нет еще неприятия обществом, или — отдельными слоями его, всей этой блатной бравады. Вроде — песня и песня, что тут такого? И те же «Лимончики» вполне можно услышать из окон, где идет гулянка. И вовсе не будет этот дом — ни малиной, ни хавирой или блатхатой. Хрен его знает почему? Хотя… и в будущем примерно тоже самое. Тот же Розенбаум — ну никакой же не блатной, а вон сколько песен про это написал. Да и другие… Почему Новиков был так популярен именно у интеллигенции? Или Танич и его «Лесоповал»? Что там, в залах, на концертах — одни урки сидели? Да как бы не так! Половина — рафинированные «интели»! Что это за болезненный интерес ко всему этому наносному? Зато Сталин у них — тиран, а вот блатняк, чьи герои — воры и убийцы — очень им близки! Какой-то выверт сознания? Извращение, чес-слово!».

— Ладно! — кивнул Иван.

— А ну-ка сделайте мне фото, мсье Жан!

Сымите так, шоб было — как в Париже!

А ну-ка сделайте мне фото, мсье Жан!

Сейчас я ваш, мон шер, и я иду поближе!

Косов, отрешенно улыбаясь, поглядывая то на своих подружек, подмигивал им, то — вокруг, в душе махнул рукой — «Ви хочите песен? Их есть у меня!». А люди вокруг — и те, кто был поближе, и те — кто отдыхал подальше, стали прислушиваться.

— С ней порезвиться ночку я б не возражал!