Время горящей спички (сборник)

Рядом вдруг оказался поэт в очках. Впервые я увидел его не лежащим на полу. Он шел и говорил, не заботясь о слушателях:

— «И гласом подвластным пока мне, я кличу товарищей рать: не время разбрасывать камни, пора их опять собирать».

Пришагали к моей избе. Я признался себе, что она стала мне дорога. Чем не келья? А село — чем не монастырь? А Алеша — чем не настоятель? Но даже и в мелькнувшей мысли все было так зыбко, как снежный туман над полями. Сейчас надо бежать. Именно так. Добираться до города, на поезд. Почему-то я думал, что Гусенич нас пощадит. Другое дело Николай Иванович.

Далее как в сказке. Подъехал знакомый снегоход, выскочил водитель, вручил мне пакет, козырнул, вскочил обратно в кабину, и снегоход ускользил.

От избы, по сугробам, в одних туфельках, бежала Юля, протягивала мобильник:

— Это велели отдать вам насовсем. Он вас к телефону, срочно.

— Да. — Да, это он.

— Вы же любите врагов своих, что ж вам не пожалеть денницу?

— Господь с ним Сам разберется. Но ваш-то денница кого жалеет? Или ему ничья любовь не нужна. Как говорится: пусть не любят, лишь бы боялись, так?

Слышно было — он вздохнул:

— Понимаю, что вы не хотите того, что движется на Россию. Но тут я не властен. Повторяю, у меня огромная власть, но даже и я все-таки только исполнитель. Часы пущены.

— Ничего, не страшно. Они всегда тикают. Но вы им скажите о последствиях. Скажите, что никто никогда Россию не побеждал.

— Кому я скажу? Себе? Но поймите — Россия уходит из истории.

— Это не она уходит, а мир кончает самоубийством. Господу мир без России не нужен. Даже и так рассудить: у тела есть душа, и у мира есть душа. Это Россия. Освободившись от тела, обретет жизнь вечную. Русские — мистическая нация.

— Из этого тем более следует, что русских пора убрать, они портят стройную картину мира.

— Как Бог даст.

— А начать с вашей бригады. Прямо сегодня, а?

— Сегодня что, четверг? Отлично умереть в апостольский день. А завтра пятница — день Святого Креста. В субботу поминальный день — все предки встанут встречать нас и на вас ополчатся. Понедельник? День архангельский. Тут злобы каратель Михаил. А во вторник — пророк величайший Креститель Иоанн, среда — снова средокрестие. Так что нам любой день подходит. Нам и восьмой день Господом обещан.

— Прощайте, — прервал он. — Вас проводят. Охрана будет обеспечена.

Я выключил мобильник и… узнал его. Да, вот и номера знакомых московских телефонов. Конечно, это мой, его же выбрасывал в урну Ярославского вокзала. То есть вот еще откуда меня вели.

— Стоп! А ну стоп! — закричал от дома Генат. Он бежал в одной белой рубашке. — Куда без меня, куда? Кто вам патроны будет подносить?

Вслед ему с полушубком бежала Юля:

— Возьми, дурак, простынешь, лечить тебя потом.

— Ну что, братия, — сказал я. — Сверим часы.

Небо начинало светлеть. Восток, как поставленный на плиту, начал разогреваться.

— Нас будут охранять, — сообщил я.

— С автоматами и с лопатами? — спросил Ильич.

— Почему с лопатами?

— Чтоб сразу и закопать. Все наши таланты и нас. Шутка такая: был бы талант, а лопата — его закопать — найдется.

У меня яственно просигналил мобильник. Эсэмэска: «Прошу вас покинуть мои сны». Очень вовремя.

— Брат Алексей, читай молитву.

Мы сняли шапки и перекрестились, глядя на рассветное небо.

— Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас. Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас!

2004–2010 гг.