Время истинной ночи

— Устрани иллюзию, — пояснил он свою мысль. — Да и какое это может иметь значение? В конце концов он все равно достанется нам. — Мужчина подошел к Калесте — и тело демона онемело от напряжения. Он посмотрел на Кэррила взглядом ничего не упускающих из виду глаз. — Это твой друг?

— Я бы не сказал, — буркнул Калеста.

— Вот как? — Мужчина хмыкнул. — У порождений Фэа свои собственные войны. А мне казалось, братоубийство противоречит закону, по которому живут Йезу. — И поскольку никто не ответил ему, он спросил: — А как его звать?

Ни один из демонов не ответил. В их именах заключалось их могущество, и потому молчание в данную минуту можно было расценить как враждебное. Лицо Принца потемнело.

— Как хотите. — Он кивнул в сторону Кэррила. — Ты пришел заступиться за не-мертвого колдуна?

— Я пришел попросить Калесту устранить иллюзию, — сквозь стиснутые зубы ответил демон. Как следует отнестись к этому человеку? Как воздействовать на него? Как противостоять его воздействию? Принц был человеком и, следовательно, обладал иммунитетом против угроз, которые могут быть направлены на демона; что же касается угроз, которые могут быть адресованы человеку, то он уже победил смерть. Так чем можно было пригрозить ему теперь? — С тем, чтобы колдун смог постоять за себя, насколько это в его силах.

— На мой слух, это звучит разумно, — заметил Неумирающий Принц.

Калеста промолчал.

— Хотелось бы мне посмотреть на то, как он сразится с Терата, — продолжил Принц. — Интересно, удастся ли ему после этого добраться до моего царства, и если удастся, то в каком он прибудет сюда состоянии. Честно говоря… — Пронзительный взгляд устремился к Кэррилу и остановился на нем. — Мне кажется, ему можно найти лучшее применение, чем отдать на растерзание обуреваемому жаждой мщения Йезу.

Калеста зашипел.

— А ты сам подумай. Много ли на свете людей такого масштаба? Возможно, исходные способности имеются только у одного в каждом поколении, но сколько из них умирают, сколько из них допускают роковые ошибки… А вот перед нами человек, проживший долгие века — что само по себе является грандиозным вызовом, — и пересекший море и сушу вопреки всем ожиданиям и законам… и прибывший сюда. Так стоит ли растрачивать втуне такую силу? Стоит ли уничтожать этот уникальный ум? Мы с ним могли бы укротить всю планету.

Теперь он обратился к Калесте:

— Устрани иллюзию.

— Но, мой господин…

— Устрани!

Демон отступил на шаг, в ярких, как зеркала, глазах вспыхнуло пламя гнева.

— Запомни, Калеста, я не из числа твоих безмозглых роботов. И я не чета той женщине из страны ракхов, которую ты истязал на протяжении десятилетий. Я знаю твою силу, и я знаю пределы твоей силы, и я, не заколебавшись ни на мгновение, пущу в ход свои знания. На этих условиях ты здесь и служишь. Раньше я никогда не вмешивался в твои забавы — не вмешался, даже когда ты забрал у меня ту женщину и полвойска в придачу, — но на этот раз я хочу вмешаться и, не изволь сомневаться в этом, вмешаюсь. Устрани иллюзию. Немедленно. Чтобы Охотник увидел, что за мощь ему противостоит.

В свете хрустальных люстр стеклянистое тело демона запламенело.

— Ты приказываешь мне это?

— Приказываю.

Дым заклубился вокруг демона, заткав весь его облик черным облаком.

— Я дам ему глаза, которыми он сможет глядеть сквозь иллюзию, — прошипел он. — Но не более того. Остальным придется страдать.

— Остальные меня не интересуют. — Принц обратился к Кэррилу: — Этого достаточно?

Тот кивнул.

— А ты отплатишь мне услугой за услугу. Таррант слишком далеко отсюда, чтобы я мог вступить с ним в контакт против его воли. Ты возьмешь у меня послание для него. И попроси его принять это послание.

— А если он не захочет?

Синие глаза сверкнули.

— Это уж его дело. Но если откажется, то позднее, возможно, пожалеет об этом. Не забудь напомнить ему это на словах.

— Я не сделаю ничего, способного причинить ему боль.

Принц хмыкнул.

— Лояльность со стороны Йезу — это нечто приятное. Не так ли, Калеста? — Он широко развел руками. — Но это будет не более чем послание. Если хочешь, можешь и сам прочитать его. Ему даже не придется открывать канал связи, ведущий ко мне, чтобы выслушать… хотя, возможно, позже ему этого и захочется. Да. Я не сомневаюсь в том, что захочется.

Принц повернулся и вышел — не попрощавшись точно так же, как не поздоровался при своем появлении. И лишь когда он удалился на достаточное расстояние, Кэррил прошептал:

— В странные игры ты тут играешь, Калеста.

Черное лицо пошло искрами, ноздри, из которых валил дым, затрепетали. Возможно, это было улыбкой.

— Ничего странного, — заверил он. — Просто игры сложные. Так что не путайся у меня под ногами, договорились? Потому что, как ты сам подчеркнул, открытый конфликт дорого обойдется нам обоим. — И сладчайшим голосом добавил: — Вот так-то, брат!

27

Дэмьен понял, что ему страшно хочется двух вещей. Во-первых, выбраться на волю. А во-вторых, помыться.

В утреннем свете слишком ясно было видно, в каком плачевном состоянии они пребывают. Хессет-то еще полбеды: вчерашний день она начала, переодевшись во все чистое. И, обладая собственным постоянным запахом, шерсть ракхов никогда не пахнет так мерзко, как немытое человеческое тело. Зато от самого Дэмьена просто-напросто воняло. И без того было трудно поддерживать чистоту, когда вся его одежда пропала у входа в ущелье (а произошло это, казалось, уже целую вечность назад), но когда единственный доступный водоем начал кишмя кишеть отвратительными чудовищами, а малолетние тюремщики решили, что одной чашки питьевой воды более чем достаточно на всех троих пленников… вот тогда ему захотелось помыться. Отчаянно захотелось. И он сильно подозревал, что его сокамерники ждут от него того же.

Все они были, разумеется, с ног до головы в грязи. И одному только Богу ведомо, из чего, собственно говоря, состояла эта грязь. До сих пор Дэмьен обходился с естественными надобностями, пуская струю в «дальнем конце пещеры, но он понимал, что, если заточение продолжится, ему волей-неволей придется внести в здешний смрад и более солидную лепту. А что уж тогда говорить о девочке? У него создалось впечатление, что она провела здесь уже довольно долгое время. Интересно, выводят ли ее время от времени на оправку и, соответственно, на прогулку, или она уже привыкла испражняться где-нибудь в темном углу? Здешняя вонь была настолько отвратительна, что обоняние Дэмьена отказывалось разложить ее на составные части и возвести к источникам. Хотя Хессет, должно быть, приходилось еще хуже. Слава Богу, его собственное обоняние не отличается такой остротой.

Девочка. Кто она? Что?.. Проснувшись в сером свете зари — и поневоле удивившись тому, что ему удалось хоть как-то поспать в таких отвратительных условиях, — он обнаружил Святой Огонь рядом с собой на земле, причем сосуд был воткнут прямо в грязь. Где-то ночью девочка вернулась в свою нишу и свернулась в клубок, как животное, зарыв голову в колени. Чуть помедлив, Дэмьен поднял сосуд со Святым Огнем и вернул его в чехол. Что же она с ним делала? И почему так странно откликнулась? И, если уж на то пошло, как она с самого начала сообразила, что Дэмьен — священник? Без меча, без каких-либо атрибутов его сана, по внешнему виду в нем едва ли можно было признать духовное лицо.