Время Красной Струны

— Начнём с младших отрядов, — параллельно с голосом Электрички заиграла тревожная музыка. — Сколько букв в английском алфавите?

— Двадцать шесть, — отчеканила малявка из восьмого корпуса.

Нижний полукруг вспыхнул фиолетовым.

— Цена первой ступеньки — сто условных единиц, — бесстрастно пояснила директриса.

Из зала раздался одобрительный гул. Таких крупных сумм никто не ждал.

— Цена каждой из следующих увеличивается в геометрической прогрессии, последовало не менее волнующее продолжение.

«Как флаги, — быстро пронеслось внутри, — совсем, как флаги».

— Но деньги достанутся лишь тем, кто доберётся до вершины. Или последнему из оставшихся. Остальные уйдут ни с чем, — холодно подбила итоги Электричка и повернулась к следующему игроку.

Седьмой отряд представлял коренастый паренёк, которого звали Петро. Его я знал хорошо, ведь именно он являлся бессменным капитаном футбольной сборной, которую выставляли три младших отряда на лагерной олимпиаде.

— Сколько республик было в Советском Союзе к 1990 году?

Петро переступал с ноги на ногу. В тысяча девятьсот девяностом он и в проекте появления на свет не значился.

— Одиннадцать, — робко произнёс он.

Я посмотрел на стену и увидел, как из мглы проступили контуры фиолетовой ленты. А молнии во мраке теперь казались настоящими. Остальную часть картины по-прежнему скрывала тьма. Почему-то молнии успокоили меня. Жаль, что их сияние продолжалось недолго.

— Правильный ответ — пятнадцать, — фиолетовый полукруг погас, и в тот же миг пропали молнии, а контуры нижней ленты рассыпались умирающими светляками.

Электричка повернулась к моему недругу:

— Фраза «В Москву, в Москву!» взята из пьесы Чехова «Три сестры» или «Вишнёвый сад»?

— Три сестры, — недолго думая, брякнул злобный тип и оживил фиолетовый свет.

Следующей стояла Лариса Синицина. Вот ведь малявка малявкой, а какая фигуристая. Если б не Эрика, я бы только о ней и вздыхал. Не взирая даже, что она младше на целых два года. Она напоминала героиню испанских сериалов. Тёмноглазая, черноволосая и невероятно бойкая.

— В каком году впервые был осуществлён запуск человека в космос? — раздался вопрос, и я загрустил. Девчонки — не тот сорт людей, с которыми стоит разговаривать о космосе.

— Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой, — тихо ответила Лариса.

Вся бойкость её куда-то испарилась. Мои зубы скрипнули оттого, что сцену снова скрыл мгла. Ну почему этот вопрос достался не мне? Я-то знал! Я даже передачу смотрел, посвящённую сорокалетию полёта Гагарина.

— Правильный ответ, в шестьдесят первом. Продолжим, — трудная доля отвечающего подбиралась ко мне всё ближе. — Закончи фразу: «В знак хорошего вкуса и традиций пример…»

— Лучший сорт чая «Липтон» предложил пионер! — выкрикнул Алик и победно завертел головой, мол, ну, как я вам?

Но полукруг так и остался молочно-белым.

— Ты не смотришь рекламу по телевизору? — холодно осведомилась Электричка, и приколист четвёртого отряда понурился.

— Не-а, — пролепетал он. — У нас дома телека нету.

— Иногда он полезен, — усмехнулась Электричка, — учит правильно отвечать на неожиданные вопросы.

Глаза её смотрели уже на меня. Я напрягся. Меня била тревожная дрожь.

— В какой пустыне нашли самый крупный железный метеорит? Гоби или Кара-Кумы?

— Гоби, — наугад выкрикнул я.

Я неотрывно изучал лицо Электрички. Оно было бесстрастным. Никакие тени эмоций не отражались на бледной в серебряном свете коже. Дрожь вернулась. И проснулось подленькое желание сбежать прежде, чем меня уличили бы в неграмотности. Нет, вы поставьте меня напротив ворот, дайте нормальный шарик, и, богом клянусь, я вам вколочу хоть дюжину одиннадцатиметровых подряд. Но тут… По коже пробежали мурашки безнадёжности. Не получалось сбежать. Я должен был играть.

Взгляд оторвался от директрисы и скользнул по матово-молочным дугам. Дрожь сменилась приливом возбуждения. А вдруг я угадал? Нет, а вдруг? Ведь тут пятьдесят на пятьдесят. И половина удачи, значит, на моей стороне. И я увидел, как зажглась фиолетовая струна.

«Струна, — удивился я. — Какая же это струна? Причём тут вообще струны?»

Быть может, потому что верхняя красного цвета?! Что случится, если зажжётся она?

— Что такое периметр?

Я отдыхал! Тяжёлый взгляд переполз на Серёгу, а зал мог воочию насладиться уровнем моих познаний.

— Чего-то из геометрии, — пробасил Серёга и отвернулся, видя, как потух фиолетовый свет.

— Правильный ответ, сумма длин сторон.

Зал загудел.

— Вам были даны три попытки, — Электричка легко перекрыла шум зала. — Не могу сказать, что вы ими удачно распорядились. Вершина всё так же далеко, а в копилке смешная сумма в триста условных единиц, — несмотря на то, что голос Электрички оставался мёрзлым, в нём проклюнулась ехидца. — Из-за кого вы не продвинулись дальше? Какой козёл путался под ногами и сбивал вас с верного пути?

— А как выбирать? — робко спросила Лариса, ещё не успевшая оправиться от неудачи.

— Просто покажите пальцем, — улыбнувшись, разрешила Электричка. — Это небольшой отход от норм вежливости, но разве козёл нуждается в изысканных манерах?

Я ткнул в Алика. Туда же уставились пальцы ещё двух игроков. А на груди неудавшегося юмориста плясала алая точка лазерной указки, которой владел Петро. Оставшиеся чёрные метки поровну разделились между Ларисой и Серёгой. Я тихо присвистнул, надо же, кто-то не боится портить отношения с известным силачом. Потом поёжился. Один из смелых пальцев принадлежал представителю шестого отряда.

— Почему Басаров? — спросила Электричка у хозяина лазерной указки.

— Тормоз он, — сердито проронил Петро, — хотя думает, что медленный газ.

— А тебе чем не угодил Алик? — холодно осведомилась директриса у первоотрядницы.

— Из-за этого юмориста хренова, — прорычала девушка, казавшаяся минуту назад весьма симпатичной, — я даже поиграть не успела.

— Видишь, Басаров, — усмехнулась Электричка, развернувшись к объекту всеобщего внимания, ты думал, что чувство юмора выручает в любой ситуации. Но товарищи не оценили приколы, перечеркнувшие им дорогу наверх. Команда не хочет играть с тобой. Гнать козла!

— Гнать козла! — выкрикнул кто-то из зала, а из другого угла оглушительно засвистели, пока вжавший голову Алик боком продвигался к лестнице. К левой, естественно.

У края сцены его осветил бледно-фиолетовый луч. Из-за колонок выбралась Иринушка и указала на микрофон, сиротливо стоящий возле спуска. Алик мгновенно выпрямился и схватил блестящий цилиндр с тёмным шаром.

— Нельзя прогонять человека из-за одной ошибки, — звонко выплеснулся из колонок его голос. — Я же хотел, чтобы им интересней играть было… А они…